Отель «Нью-Гэмпшир» - Ирвинг Джон - Страница 26

— Мать уже знает, — сказал он. — Я имею в виду, что я педик.

Мы с Фрэнни лишь на мгновение удивились, но, подумав, действительно нашли в этом здравый смысл. Если у тебя есть секрет, то мать его сохранит, а если тебе нужны демократические дебаты и семейные обсуждения, которые будут продолжаться часами, а может, неделями, а возможно, и месяцами, то, что бы это ни было, иди с этим к отцу. Он не слишком умел хранить секреты — хотя насчет второго предварительного бронирования из него было слова не выудить.

— Это будет встреча всех великих писателей и художников Европы, — предположила Лилли.

Мы с Фрэнни пнули друг друга под столом и закатили глаза; наши глаза говорили: «Лилли чудачка, Фрэнк педик, а Эггу всего лишь шесть лет». Наши глаза говорили: «Мы совсем одиноки в этой семье, нас всего лишь двое».

— Это будет цирк, — сказал Эгг.

— Откуда ты знаешь? — набросился на него отец.

— О нет, Вин, — сказала мать. — Это и правда цирк?

— Так, маленький, — сказал отец.

— Не потомки Ф. Т. Барнума? — поинтересовался Айова Боб.

— Конечно нет, — сказал отец.

— Королевские братья! — воскликнул Фрэнк; у него в комнате висел плакат выступления тигров в цирке Королевских братьев.

— Нет, я действительно имею в виду маленький цирк, — сказал отец. — Нечто вроде частного цирка.

— Ты хочешь сказать, это будет один из этих второсортных балаганов? — спросил тренер Боб.

— Только не с уродскими животными! — сказала Фрэнни.

— Конечно нет, — сказал отец.

— Что, по-твоему, значит «уродские животные»? — спросила Лилли.

— Лошади, у которых не хватает ног, — сказал Фрэнк. — Коровы с лишней головой, которая растет у них на спине, — пояснил Фрэнк.

— Где ты такое видел? — поинтересовался я.

— Там будут тигры и львы? — спросил Эгг.

— Так вот кто у нас поселится на четвертом этаже! — хмыкнул Айова Боб.

— Нет, посели их вместе с миссис Урик! — сказала Фрэнни.

— Вин, — сказала моя мать, — что за цирк?

— Ну, видишь ли, они могут воспользоваться полем, — сказал отец. — Они могут раскинуть свои шатры на старом спортивном поле, они могут питаться в ресторане, а некоторые из них могут действительно остановиться в отеле, хотя я думаю, что у большинства из них свои трейлеры.

— А какие там будут животные? — спросила

Лилли.

— Ну, — сказал отец, — не думаю, что у них будет много животных. Это, видишь ли, маленький цирк. Возможно, несколько животных и будет. Наверняка у них есть какой-нибудь специальный номер, ну, знаете, как водится, а вот насчет животных я не уверен.

— Какой номер? — спросил Айова Боб.

— Это, наверное, один из этих ужасных цирков… — сказала Фрэнни. — Из тех, где только козы и цыплята и всякие задрипанные животные, которых все видели, — тупые северные олени, говорящие вороны. Но ничего большого и никого экзотического.

— Вот именно экзотических я и не допущу сюда, — сказала мать.

— Что за номер? — спросил Айова Боб.

— Ну, не знаю, я не уверен, — сказал отец. — Может быть, воздушные гимнасты.

— Ты не знаешь, какие у них животные, — сказала мать. — Ты не знаешь, какой у них специальный номер. А что ты знаешь?

— Это маленький цирк, — сказал отец. — Они просто хотят зарезервировать несколько комнат и, может быть, половину ресторана. По понедельникам у них выходной.

— По понедельникам выходной? — переспросил Айова Боб. — И на сколько времени ты забронировал им комнаты?

— Ну… — сказал отец.

— Вин! — встрепенулась мать. — Сколько недель они здесь пробудут?

— Они будут здесь все лето, — сказал отец.

— Ура! — воскликнул Эгг. — Цирк!

— Цирк, — сказала Фрэнни. — Какой-то нелепый цирк.

— Тупые животные, тупые номера, — сказал я.

— Нелепые животные, нелепые номера, — сказал Фрэнк.

— Ну, Фрэнк, ты им вполне подойдешь, — сказала ему Фрэнни.

— Прекратите, — сказала мать.

— Нет причин так беспокоиться, — сказал отец. — Это просто маленький, частный цирк.

— Как он называется? — спросила мать.

— Ну… — сказал отец.

— Ты не знаешь, как он называется? — полюбопытствовал тренер Боб.

— Конечно, я знаю, как он называется, — возмутился отец. — Он называется «Номер Фрица».

— «Номер Фрица»? — переспросил Фрэнк.

— Что за номер-то? — спросил я.

— Ну, — сказал отец. — Это просто название. Я уверен, что у них не один номер.

— Звучит очень современно, — сказал Фрэнк.

— Современно, Фрэнк? — возмутилась Фрэнни.

— Звучит как полный изврат, — сказал я.

— Что такое изврат? — спросила Лилли.

— Это такое животное? — спросил Эгг.

— Не обращайте внимания, — сказала мать.

— Думаю, нам надо сосредоточиться на эксетеровском уикенде, — сказал отец.

— Да, и переехать самим, и мне переехать, всем нам, — сказал Айова Боб. — У нас еще масса времени, чтобы обсудить лето.

— Все лето предварительно забронировано? — спросила мать.

— Видишь? — сказал отец. — Вот это называется хороший бизнес. Уже обеспечено и лето, и эксетеровский уикенд. Но все по порядку. Сначала нам всем надо переехать.

Это случилось в уикенд за неделю до игры с Эксетером; это было в тот уикенд, когда наемники Айовы Боба выиграли девять очков — это была их девятая победа, и опять всухую. Фрэнни не ходила на стадион; она решила никогда больше ни за кого не болеть. В ту субботу мы с Фрэнни помогли матери перевезти последние вещи, которые еще не перевез в отель «Нью-Гэмпшир» фургон с грузчиками; Лилли и Эгг пошли с отцом и тренером Бобом на матч; Фрэнк, конечно, был в оркестре.

На четырех этажах было тридцать комнат. Наша семья занимала семь комнат в юго-восточном углу, на двух этажах. Подвальную комнату оккупировала миссис Урик; это означало, что вместе с комнатой на четвертом этаже, занятой Максом, для гостей оставалось двадцать две комнаты. Но главная официантка и главная уборщица Ронда Рей заняла дневную комнату на втором этаже — чтобы приводить себя в порядок, как она сказала отцу. А две комнаты в юго-восточном крыле на третьем этаже, как раз над нами, были отведены для Айовы Боба. Таким образом, для гостей оставалось только девятнадцать комнат, и только в тринадцати из них имелись собственные ванны; шесть комнат были оборудованы карликовой сантехникой.

— Этого более чем достаточно, — сказал отец. — Городок у нас маленький. И не очень популярный.

Возможно, этого и было более чем достаточно для цирка под названием «Номер Фрица», но мы волновались о том, как сумеем управиться с полным домом гостей в эксетеровский уикенд.

В ту субботу мы переехали; Фрэнни обнаружила переговорное устройство и включила кнопку «прием». Все комнаты были, конечно, пустыми, но мы старались представить себе, что слушаем, как в них въезжают первые гости. Громкожалующаяся система, как назвал ее отец, осталась, конечно, от Томпсоновской семинарии для девиц: таким образом руководство могло объявить пожарную тревогу прямо в классы, а учителя — услышать, если учащиеся безобразничают в своих комнатах. Отец решил, что с интеркомом можно обойтись без телефонов в номерах.

— Они смогут попросить все, что захотят, через внутреннюю связь, — сказал отец. — Или мы можем будить их к завтраку. А если им понадобится телефон — аппарат будет внизу, на стойке регистрации.

Но, конечно, интерком означал, что можно и подслушивать, что гости делают в своих номерах.

— Это невозможно этически, — сказал отец, но мы с Фрэнни дождаться не могли этого часа.

В ту субботу, когда мы туда переехали, у нас не было телефона ни на регистрационной стойке, ни в нашей собственной квартире, не было у нас и белья, потому что прачечная, с которой мы договорились, должна была поставлять его вместе с бельем для всего отеля. Они должны были начать свою работу только в понедельник, Ронда Рей тоже должна была начать работать только в понедельник, но когда мы приехали, она была там, в отеле «Нью-Гэмпшир»: осматривала свою дневную комнату.