Мир глазами Гарпа - Ирвинг Джон - Страница 60

— Господи, да неужели кому-то могло прийти в голову, что я описал в романе тебя? — спросил у нее потрясенный Гарп. — Какого черта? У тебя что, все коллеги тупицы? Или, может, ты при каждом удобном случае громко выпускаешь газы? Или на заседаниях кафедры рука у тебя то и дело вылетает из плечевого сустава? Или, может, бедняга Харри когда-нибудь заикался, читая лекции студентам? — уже во весь голос орал Гарп. — Или, может, я слеп?

— Да, ты слеп, — сказала Хелен. — У тебя, конечно, могут быть собственные представления о художественной прозе и реальных фактах жизни, но почему ты решил, что твоя система представлений известна всем прочим людям? Это же твой опыт — пусть даже сплошь выдуманный, люди-то все равно будут считать, что кто-то из этих женщин списан с меня, а из мужчин — с тебя. Порой я и сама так думаю!

Слепой мужчина в романе был геологом.

— Ну скажи, разве я когда-нибудь интересовался камнями или скакал по горам? — взревел Гарп.

Героиня романа, страдавшая метеоризмом, добровольно выполняла функции больничной сиделки.

— Ты когда-нибудь слышала, чтобы моя мать жаловалась на свой кишечник? — спрашивал Гарп. — Или, может, она писала мне, особо отмечая, что ни разу в жизни не пукнула в больнице — только дома, да и то всегда старалась сдержаться?

Но Дженни Филдз, как выяснилось, тоже была недовольна; она сказала Гарпу, что он выбрал «разочаровывающе узкую тему», практически не имеющую универсального значения.

— Она имеет в виду секс, — сказал Гарп. — Это же классическая мамина лекция на тему о том, что имеет универсальное значение, а что нет. И лекцию эту с упоением читает женщина, которая ни разу в жизни не испытывала полового влечения! Да сам папа римский, обязанный соблюдать обет вечной чистоты, дает разрешение на производство контрацептивов для миллионов людей. Нет, наш мир поистине безумен!

Новой «компаньонкой» Дженни Филдз стал транссексуал ростом шесть футов четыре дюйма, в прошлом знаменитый защитник команды «Филадельфия Иглз 8 «Роберт Малдун. Ныне — Роберта Малдун. После вполне удачной операции по изменению пола вес Роберты снизился с 235 до 180 фунтов. Огромные дозы эстрогена подавили некогда невероятную мощь ее мускулов, отняв, правда, и определенную часть выносливости; Гарп догадывался, что знаменитые „быстрые руки“ Роберта Малдуна теперь уже не так быстры. Однако Роберта Малдун отлично вписалась в круг близких друзей Дженни Филдз. Она боготворила мать Гарпа. Именно благодаря книге „Сексуально подозреваемая“ Роберт Малдун некогда решился на операцию по изменению пола — он прочитал ее как-то зимой, когда после очередной травмы и операции на колене лежал в филадельфийском госпитале.

Дженни Филдз теперь поддерживала Роберту в ее борьбе с телевизионщиками, которые, как утверждала Роберта, втайне сговорились больше не нанимать ее спортивным комментатором на футбольный сезон, а ведь знания Роберты о футболе отнюдь не уменьшились даже от лошадиных доз эстрогена, твердила Дженни; волны поддержки, докатываясь из университетских кампусов, сделали двухметровую Роберту Малдун сущей притчей во языцех. Роберта была умна и красноречива и, разумеется, очень хорошо разбиралась в футболе; ее яркие комментарии безусловно улучшили бы качество передач, нынешние-то ведущие просто зануды и придурки.

Гарпу Роберта нравилась. Они с удовольствием беседовали о футболе и играли в сквош. Роберта всегда выигрывала у Гарпа первые несколько сетов — она была сильнее и лучше подготовлена физически, — однако выносливость свою она теперь в значительной степени утратила, а поскольку была гораздо крупнее и тяжелее Гарпа, то и уставала быстрее, а в итоге сдавалась. Роберта быстро уставала и от бесконечных распрей с телевидением, но проявляла огромное терпение в других, более важных вещах.

— Ты, безусловно, украшение этого дурацкого Общества джеймсианок, Роберта, — говорил ей Гарп.

Он всегда гораздо больше радовался визитам матери, если с ней приходила и Роберта. Роберта могла часами гонять в футбол с Дунканом. Она даже обещала взять мальчика на матч с участием «Филадельфия Иглз», что, однако, несколько тревожило Гарпа. Роберта была фигурой скандальной, и кое-кого она безумно злила. И Гарпу все время мерещились всякие нападения на нее и даже теракты, в результате которых Дункан исчезал в бескрайних ревущих просторах футбольного поля в Филадельфии и за ним по пятам гнался насильник-педофил.

Подобные картины возникали в воображении Гарпа прежде всего из-за почты, которую получала Роберта; эти послания прямо-таки сочились ненавистью, а когда Дженни показала ему кое-какие письма, которые получала она сама и в которых ненависти было не меньше, Гарп встревожился еще сильнее. Этот аспект публичной жизни матери он никогда прежде не принимал во внимание, а ведь иные люди действительно ее ненавидели! Они писали Дженни, что желают ей заболеть раком. Они писали Роберте Малдун, что надеются, что ее (или его?) родителей нет в живых. А одна милая супружеская пара написала Дженни Филдз, что их заветное желание — искусственно оплодотворить ее спермой слона, чтобы она взорвалась изнутри. Это послание так и было подписано: «законные супруги».

Один человек написал Роберте, что всю жизнь болел за «Иглз», ибо даже его дед с бабкой родились в Филадельфии, но теперь он собирается болеть за «Гигантов» или за «Краснокожих» и переехать в Нью-Йорк или в Вашингтон — «или даже в Балтимор, если надо», — потому что Роберта своими дурацкими затеями извратила все его представления о защитниках команды.

Одна женщина писала Роберте Малдун, что очень надеется, что «Окленд рейдерз» изнасилуют Роберту всей командой. Полагая, что «Рейдерз» — самая отвратительная футбольная команда на свете, эта особа считала, что только они и смогут доказать Роберте, как замечательно быть женщиной.

Школьник-футболист из Вайоминга написал Роберте, что из-за нее ему теперь стыдно оставаться защитником и он переходит в полузащиту — поскольку среди полузащитников вроде бы транссексуалов нет.

А другой студент, нападающий из футбольной команды Мичигана, написал Роберте, что, если она когда-нибудь приедет в Ипсиланти, он хотел бы трахнуть ее, но только пусть она непременно будет в своих футбольных наплечниках.

— Это еще ничего, — говорила Роберта Гарпу. — Твоя мать получает куда более отвратительные письма. И ее ненавидит куда больше людей.

— Мам, — сказал Дженни Гарп, — почему бы тебе со всем этим не «завязать» хоть на время? Возьми отпуск. Напиши еще одну книгу.

Ему никогда и в голову не приходило, что он сам когда-нибудь предложит матери снова взяться за перо. Но сейчас он вдруг увидел в Дженни потенциальную жертву, беззащитную женщину, смело подставляющую себя под удар всей скопившейся в этом мире ненависти и жестокости.

На вопросы журналистов Дженни всегда отвечала, что да, конечно, она пишет другую книгу; и только Гарп, Хелен и Джон Вулф знали, что это ложь. Дженни Филдз не написала больше ни слова.

— С собой я уже сделала все, что хотела, — говорила Дженни сыну. — Теперь мне интересны только другие люди. А ты беспокойся лучше о себе самом, — мрачновато отшучивалась она, считая, что интровертность Гарпа и его вымышленная, воображаемая жизнь куда опаснее жизни реальной.

На самом деле эта погруженность Гарпа в свой собственный мир пугала и Хелен — особенно когда Гарп не работал над очередной книгой; а после «Второго дыхания рогоносца» он за целый год с лишним не написал ни строчки. Потом он начал было что-то писать, но все это выбросил на помойку. Он писал письма своему издателю — самые сложные, какие Джону Вулфу когда-либо приходилось читать; отвечать же на них было еще труднее. В иных письмах Гарпа было по десять-двенадцать страниц, и на большей части этих страниц Гарп обвинял Джона Вулфа в том, что он не «проталкивает» его роман на книжный рынок

«Но многие восприняли эту книгу буквально с ненавистью, — пытался урезонить его Джон Вулф. — Как же мы можем „проталкивать“ твой роман?»