Тень в зеркале - Ирвин Ян - Страница 68

Пришедшая весна подтвердила, что его страхи имели под собой почву. С юга появилась огромная армия, осадившая Тар Гаарн. Аркимы призвали на помощь своего предводителя, перед которым преклонялись, но Питлиса парализовали стыд и ужас, и он рассказал о случившемся. Хотя аркимы доблестно защищались, Тар Гаарн был обречен, потому что его жители больше не верили в победу, а Рульк теперь знал все оборонительные сооружения города. Уже через несколько недель Тар Гаарн был взят, а его обитатели перебиты. Спастись удалось лишь немногим, скрывшимся высоко в горах. Всеми презираемый и никому не нужный, Питлис последовал за ними. С того времени он жил в полном одиночестве, без дома, скитаясь по разным странам, желая смерти, но не находя ее.

Через много лет, бродя жалким нищим по владениям Рулька, он прослышал о новом великом городе под названием Альцифер, который называли самым прекрасным на Сантенаре. В его душе зародилось страшное подозрение, и, поняв, что обязательно должен увидеть этот город, он поплелся в его сторону. Войдя в город, Питлис сразу увидел Рулька.

«Полюбуйся на свое творение, — усмехаясь, сказал ему тот. — Смотри, как точно твой город выражает дух каронов. Вскоре я начну действовать, брошу всю мощь Альцифера на Преграду, и она разлетится вдребезги, как стекло под градом камней. Наша Сотня перестанет жить под угрозой вымирания. Мы разойдемся по всем трем мирам и начнем размножаться».

Перед глазами Питлиса предстал красивейший город Альцифер: горделивый и тщеславный, жестокий и кровожадный, величественный и совершенный до мелочей, — такой, каким он его когда-то сам и задумал. И все же это был не настоящий город, а город-машина. Все его алхимики и инженеры, ученые и рабочие и даже сам Рульк — все они были лишь деталями огромного механизма, предназначенного для достижения одной цели — разрушения Преграды. Питлис понял, что Рульк обманул его единственным способом, который мог сработать, — сказал ему правду о своих намерениях, в которую предводитель аркимов так и не смог поверить.

Питлис ненавидел Рулька больше всего на свете и в приступе ярости тут же попытался вцепиться трясущимися пальцами ему в горло. Но со времен строительства Тар Гаарна Питлис постарел и одряхлел. Рульк нанес ему сокрушительный удар жезлом, и Питлис рухнул на мостовую, корчась в предсмертных конвульсиях.

«Перед вами умирает величайший из аркимов, — сказал Рульк собравшимся. — Вместе с ним умирают и мечты аркимов о свободе. Он олицетворял собой гений аркимов и их бич — невероятное тщеславие».

«Что ж, давай, действуй!» — прохрипел Питлис, и в его предсмертном оскале промелькнуло что-то вроде торжествующей улыбки.

Аркимы после взятия Тар Гаарна удалились в горы и поселились там, живя воспоминаниями о прошлом и лелея неосуществимые мечты об отмщении, не принимая больше участия в делах Сантенара. Это было всего лишь одним из предательств Рулька, но, возможно, самым коварным. Именно из-за него предводителя каронов и прозвали Великим Предателем. На этом сказание заканчивается, — проговорил Лиан и подумал: «Рассказанное мною из рук вон плохо!»

Карана молчала. «Узнаю моих несчастных аркимов! — подумала она. — Гениальных и обреченных». Когда она снова открыла глаза, туман рассеялся и на небе мерцали мириады звезд.

— Часть аркимов, переживших падение Тар Гаарна, и построила Шазмак, — сказала она, натягивая на себя одеяло.

— Не могу не упомянуть, что однажды Рульк начал-таки действовать и бросил все силы Альцифера на сверкавшую своим ослепительным льдом Преграду, — прохрипел Лиан. — Преграда дрогнула и прогнулась, угрожая лопнуть и открыть врата исчадиям бездны. И если бы Питлис в свое время не внес в планы города каронов свои едва заметные изменения, так бы и произошло. Но в последний момент Преграда выгнулась в сторону Сантенара, заглотив часть бездны. А затем долго выжидавший Совет наконец нанес удар по Рульку с помощью Запрещенных Искусов.

— А что это такое? — спросила Карана.

— Это колдовские чары, запрещенные давным-давно, потому что их использование может привести к непредсказуемым последствиям. Отрезав Рулька от Альцифера, Совет загнал его внутрь проглоченного Преградой куска бездны, который превратился в пузырь, ставший Ночной Страной — тюрьмой, откуда не скрыться, существующей везде и нигде. Рульк томится там уже тысячу лет, так что Питлис все-таки был отомщен. В связи с этими событиями и вспыхнула вражда между Мендарком и Иггуром, но это уже особая история.

Лиан зашелся в кашле, звук которого отвлек Карану от мыслей о Рульке и его великом городе. Девушка была под огромным впечатлением от рассказа, она думала о могуществе и коварстве каронов и даже боялась спать, опасаясь новых кошмаров.

Размышляя об услышанном сказании, Карана, к своему ужасу, поймала себя на мысли, что Питлиса ей очень напоминает Тензор, внезапно представший перед ней совсем в ином свете. Она вдруг поняла, что его суровое и угрюмое лицо — всего лишь маска, за которой скрывается мстительный, неумолимый, невероятно гордый человек, не сдержанный, а скрытный, не вождь, а махинатор.

Ни в коем случае нельзя отдавать Тензору Зеркало, которое только подогрело бы в нем ненависть и злобу и дало бы ему такую власть, о какой раньше он не смел и мечтать. В конце концов, своим сказанием Лиан действительно помог Каране найти ответ на вопрос, так долго ее мучивший.

Лиан спал. Во сне он дышал очень часто, словно задыхался. В какой-то момент ритм его дыхания замедлился, потом его стало совсем не слышно, и девушке показалось, что оно вообще прекратилось. Карана с замиранием сердца ждала, чтобы Лиан снова сделал вдох, но этого все не происходило. В ужасе она подумала, что он умирает, сбросила одеяла и закричала: «Лиан, проснись!» — но тут же услышала, что он наконец задышал, и скоро уже Лиан хрипел в прежнем бешеном ритме. Его щетина покрылась инеем. Девушка осторожно убрала со лба Лиана волосы, падавшие ему на глаза. Он открыл глаза и попытался ей улыбнуться, но снова зашелся в приступе кашля, после которого весь обмяк с розовой пеной на губах. Потом он повернулся на другой бок и заснул.

Карану мучила бессонница. Она боялась, что Лиан умрет, и боролась со страхом, который теперь внушал ей Тензор. Чуть позже она сообразила, что Тензора сейчас нет в Шазмаке, потому что в начале лета он заезжал в Баннадор по пути в Стассор, находящийся далеко на востоке, где намеревался пробыть не менее года.

К утру Карана сумела убедить себя в том, что все будет хорошо, что в Шазмаке она встретит Раэля и других своих друзей, и даже в том, что Тензор совсем не такое чудовище, каким она его себе рисует. Карана ужасно устала, и ей очень хотелось верить, что Тензор, к которому она всегда испытывала глубокое почтение, ее не подведет. Если в Шазмаке окажется Раэль, а Тензора там не будет, она отдаст Зеркало Раэлю. Но если она все-таки встретит там Тензора, она заберет Зеркало с собой.

Наступившее утро не принесло Лиану облегчения. Он едва держался на ногах, и у него так болело горло, что он не мог глотать пищу. Лиана мучила страшная жажда, и он выпил полфляги воды, которой его тут же вырвало.

Утро было морозное и ясное. С вершины хребта, где они стояли, был прекрасно виден весь Халлас, окруженный с юга неровным полукругом гор, самая дальняя часть которого состояла из стены кряжистых неприступных вершин. Халлас пересекало ущелье, о местонахождении которого можно было судить по туману, курившемуся над ним в холодном утреннем воздухе. В этом извилистом ущелье между окружающими Халлас горами текла на юго-восток в сторону Баннадора река Гарр. Нигде не было ни малейших признаков жизни: ни дымка, ни птицы в воздухе, а за отвесные скалы не мог уцепиться даже хилый кустарник.

— В какую нам сторону? — прохрипел Лиан.

— Сюда! Иди за мной!

Карана взяла Лиана за руку, и они спустились по широким, но искусно замаскированным тропам в ущелье реки Гарр, которое в этом месте было всего сорок саженей в ширину. Они спускались все ниже и ниже и теперь шли по узкому карнизу, вырубленному в отвесной скале. На этом карнизе было бы не разойтись и двоим. Поэтому через определенные промежутки в скале были вырублены углубления, вжимаясь в которые можно было пропускать встречных путников. На карнизе не было перил, а на скале не за что было цепляться. Справа зияло почти бездонное ущелье, настолько глубокое, что лучи летнего солнца проникали туда только в полдень, а зимой там вообще царила вечная ночь. Лиан так плохо себя чувствовал, что даже забыл о том, что боится высоты, а то он ни за что не прошел бы по этому карнизу.