Тень в зеркале - Ирвин Ян - Страница 38

Лиан медлил с ответом. Вистан всегда исполнял свои угрозы. Именно поэтому он и продержался на посту директора Школы столько лет, вопреки отсутствию прочих талантов. Лиану очень не хотелось подчиняться отвратительному старикашке, но у него не было выбора. Впрочем, он наверняка сможет описать в небольшом сказании то, что с ним произойдет. А любая возможность такого рода казалась ему привлекательной. И вообще, будь у него деньги и рекомендации, он и сам бы давно уехал из Чантхеда.

— А как мне ее найти? — спросил он.

— Дней десять назад она отправилась из Хетчета в сторону Туллина. Она довольно молода. У нее рыжие волосы. Найти ее будет нетрудно, однако ты должен тронуться в путь сегодня же… Ну, что скажешь?

— Хорошо, я пойду, — ответил Лиан, а потом добавил, словно оправдываясь: — Но не потому, что испугался угроз.

Вистан растянул свои бескровные губы в усмешке, обнажив желтые зубы, торчавшие в разные стороны из серых гниющих десен.

— Мне на это наплевать! Отправляйся немедленно, пока город еще не проснулся.

— В горах мне понадобятся теплые вещи, — сказал Лиан.

— Все готово, — сказал Вистан. Он щелкнул пальцами, и Турль притащил туго набитый мешок.

Вистан протянул Лиану небольшой завязанный шнурком кошелек:

— Я надеюсь, тебе этого хватит. А вот рекомендации. — Вистан вручил Лиану свиток в футляре.

Лиан взвесил мешочек на ладони. Он был довольно увесист. В голове у молодого человека завертелся водоворот мыслей. Если он справится с заданием, то сможет рассчитывать на благосклонность Мендарка! Но что тот еще может потребовать от него, когда он окажется в Туркаде? Под пристальным взглядом Турля, пожиравшего глазами кошелек, Лиан спрятал деньги в карман и направился к двери.

— Да, вот еще! — прокричал ему вслед Вистан. — Никогда больше не появляйся в Чантхеде!

После того как Лиан удалился, Траск спросил Вистана:

— Почему ты послал именно его? У меня полно людей, которые справились бы намного лучше. Лиан — мечтатель, а перейти горы в это время года совсем не просто.

— Он столь же рад покинуть Чантхед, сколь я — избавиться от него, — отрезал Вистан. — У него достаточно одежды, самый теплый плащ, какой только удалось здесь найти, спальный мешок, набитый пухом, одеяла, крепкие сапоги, непромокаемая накидка, да еще и деньга. Кроме того, я даю ему еду, которой хватит до Туркада. Никто не сможет обвинить меня в скупости!

— Не могу поверить, что после ночной выходки ты его еще и деньгами одарил! — хныкающим голосом проговорил Турль.

— Хотя я и сделал ему выволочку, — ответил Вистан, — ничего страшного я в его поступке не усматриваю.

«До чего же я дошел! — подумал он. — От меня ждут, чтобы я наказал летописца за то, что он пытался докопаться до правды!.. И все-таки есть секреты, о которых лучше не знать!.. Лиан может погубить плоды моего многолетнего труда, но этим болванам мне этого не объяснить!»

— С дзаинянами всегда хлопот полон рот, — продолжал он вслух. — После его пасквилей в тавернах полгорода потешается над директором Школы Преданий. Я достаточно долго молчал.

— Твои терпение и доброта достойны восхищения, — пробормотал Турль.

— Но Лиан зашел слишком далеко. Я не мог позволить ему выступать на Празднике. Публика наверняка была бы от него в восторге. Представь себе, как бы он зазнался! С Выпускных Испытаний другие летописцы только и говорят, что о его сказании. Они вполне могут воспользоваться мнением толпы, чтобы объявить его новым директором.

— Теперь они еще больше возненавидят тебя за то, что ты сделал, — заметил Турль.

— Мне это безразлично. Я и так скоро умру, а мысль о том, что он сидит на моем месте, была бы мне невыносима. Лиана не волнует ничего, кроме Преданий, и он пойдет на все, лишь бы разузнать что-нибудь новенькое или научиться еще ловчее складывать свои байки. Меня же он считает просто гнусным стариком. Впрочем, вы наверняка с ним в этом согласны.

Турль начал было возражать, но Вистан не стал его слушать.

— Может, я и на самом деле гнусный старик, но я люблю Школу, а он погубил бы ее. Ему здесь не место. Нет ничего страшнее беспринципного гения!

Они стояли втроем: директор, управляющий и начальник стражи. Каждый думал о своем. Наконец Вистан заговорил, и в голосе его снова послышалась злость.

— Я должен был каким-то образом от него избавиться, и тут мне пришла в голову блестящая мысль. Мне приснилось Зеркало, и я сразу подумал о Лиане. Пусть он отправляется туда, где от него хоть кому-то будет польза. Много лет назад Мендарк вынудил меня принять его в Школу. Теперь я возвращаю Лиана обратно. В этом есть известная ирония.

— Он ничуть не хуже других студентов и поумнее многих, — сказал Траск. — Пусть он мечтатель, но он прославит Чантхед.

Вистан рубанул ладонью по воздуху:

— Довольно! Проводи его до ворот!

— Я сам это сделаю, — сказал Турль и облизнулся. — Эти летописцы слишком много о себе воображают. Мне будет приятно лично выставить его из Чантхеда.

Вистан пригвоздил его взглядом к полу:

— Что бы ты ни говорил о летописцах, они — наше прошлое и от них зависит наше будущее!.. Траск, проводи Лиана до ворот!

Столь внезапно выдворенный из Чантхеда, Лиан был ошеломлен и ничего не понимал. Половину жизни он провел в этом городе, где его жильем и пропитанием все время занимались другие. Теперь ему предстояло самому позаботиться о себе. Что будет, когда у него закончатся деньги? Где он переночует уже сегодня? Между Чантхедом и находившимся от него в четырех днях пути Туллином не было постоялых дворов, а Лиан никогда не бывал один в горах. Он вообще едва умел развести костер. Его любимые предания и книги сказаний были украдены, остались только дневник и собственноручно сделанная им книга с Великими Сказаниями.

Когда через несколько часов туман рассеялся, Чантхеда уже не было видно. Начинался погожий день, дул едва уловимый ветерок, идти было легко и приятно. Природа, провожавшая осень, замерла в предчувствии зимы. Лиану внезапно стало хорошо, и он почувствовал себя свободным, словно с плеч у него свалился тяжелый груз. Ему давно уже следовало бы уйти из Чантхеда и начать новую жизнь. Он пришел втакое доброе расположение духа, что даже самые смелые из его желаний казались ему теперь выполнимыми.

Несколько раз ему чудился стук копыт за спиной, но никто его так и не нагнал. Впрочем, ему было так хорошо, что он не стал над этим задумываться.

Поначалу огражденная с обеих сторон невысокими каменными стенами дорога была гладкой и широкой, но к вечеру она превратилась в изрытую ямами тропу. Эту местность он еще хорошо знал. Здесь каждый обломок стены, каждая одинокая колонна, каждый разрушенный мост о чем-то ему говорили, напоминая те или иные сказания. Вот появилась группа геллонов — деревьев с потрескавшейся от времени черной корой и огромными искривленными ветвями. Под ними когда-то сидел Пельбан, пятый директор Чантхедской Школы, не чета плюгавому Вистану, и писал «Даму Серебряного озера», самый прекрасный и печальный из всех романов, впоследствии ставший трогательным Великим Сказанием. Декламируя его, Лиан всегда сопереживал жившему много веков назад Пельбану.

Лиан сбросил мешок на дорогу и подошел к деревьям. Земля была усыпана перезрелыми плодами, напоившими воздух своим восхитительным ароматом. Как снотворное зелье, этот запах погрузил Лиана в сладкую истому. Он присел на солнышке, впился зубами в сладкий геллон и стал разглядывать просматривающиеся сквозь черные стволы блестящие коричневые утесы и Чантхед, снова замаячивший маленьким пятнышком далеко внизу, на подернутой дымкой бескрайней равнине Фольк. Через несколько мгновений Лиан перестал различать подробности пейзажа, задумавшись о некогда разыгравшейся здесь трагедии, превращенной гением Пельбана в жемчужину среди Великих Сказаний.

В «Даме Серебряного озера» говорилось о гибели маленького государства Салудит. Лиан открыл книгу Великих Сказаний на нужном месте, коснулся пальцами букв, рассыпанных по тонкой бумаге, но не стал читать, потому что и так знал эту легенду наизусть. Сейчас ему вспомнился ее конец — трагедия Нарсисы и Тириэля. Не в силах вынести рабство, в котором оказались ее семья и весь народ, Нарсиса переоделась блудницей и отправилась на утес, где пировали ликовавшие победители. Там она обняла Автарка и увлекла его за собой с утеса в лежавшее внизу озеро. Узнав об этом, ее возлюбленный Тириэль бросился с этого же утеса и разбился о камни. Чудом не погибшая, Нарсиса увидела среди скал его останки, когда народ с почестями нес ее в город. Она покончила с собой, и ее место занял тиран еще более жестокий, чем Автарк. Так имя Нарсисы стало символом красоты и молодости, бесцельно принесенных в жертву.