Тень в зеркале - Ирвин Ян - Страница 36

— В слабости и заключается твоя сила, — сказал Идлис. — Своей жалостью ты унижаешь меня. Для меня это хуже смерти. Никто и никогда не был добр ко мне.

Он произнес слово «добр» с содроганием, словно говоря об оскорблении или святотатстве. При этом он ощерился так, что стали видны белесые десны и собачьи клыки.

— Что же мне делать? Отпустить тебя было бы предательством. Но моя честь требует отплатить за благодеяние даже врагу. Подойди и покажи мне запястье. Я вижу, оно сломано… Не бойся, сегодня я не стану мстить тебе за то, что ты сделала с моей собакой.

Запястье Караны так раздулось и болело, что она все время держала его здоровой рукой. По сравнению с ним разбитое колено казалось простой царапиной. Каране не были чужды понятия чести и долга, но представления вельма были за пределами ее понимания: как он мог лечить ее сегодня, намереваясь завтра убить?! Нет, эти вельмы словно с другой планеты, им нельзя доверять! Когда Карана представила, что ей придется подойти к нему, а он будет прикасаться к ней холодными липкими пальцами, ее всю передернуло.

Она решила, что лучше терпеть боль, и решительно сказала:

— Обойдусь без твоей помощи.

— Тогда уходи. Я буду сидеть здесь еще полдня, и пусть меня потом за это сурово накажут!

Карана сделала шаг назад, но снова взглянула на Идлиса и остановилась. Его кожа багровела на глазах, покрываясь огромными пузырями на плечах, руках и груди. Он наверняка ужасно мучился, хотя это выдавала лишь мелкая дрожь.

Она засунула сломанную руку в карман, пытаясь хоть как-то облегчить боль, и случайно нащупала там давно забытую плитку шоколада, подаренную ей Таллией в Предле. От мысли о шоколаде у нее сразу же потекли слюнки. Не спуская глаз с Идлиса, она развернула шоколад и разломила его на две части.

— Сегодня у меня день рождения, — сказала она, протягивая ему половину.

У Идлиса дернулось лицо, и из одного глаза потекла желтая слеза.

— Я по-прежнему твой враг, — сказал он, склонив голову. — Но желаю, чтоб хотя бы сегодня у тебя все было хорошо.

Они сидели и молча жевали шоколад. Каране казалось, что никогда раньше она не ела ничего такого же вкусного, такого восхитительно сладкого. Она была рада, что поделилась лакомством с Идлисом.

— Приближаются мои соплеменники, — сказал тот. — Увидев мои мучения, они сочтут себя опозоренными и захотят отомстить. Беги!

Карана проследила за его взглядом. Примерно на расстоянии полулиги от них над каменистой равниной поднималось облачко пыли. Карана пошла прочь не оглядываясь. Она хотела удалиться медленно, с чувством собственного достоинства, но ей было так страшно, что ноги сами собой двигались все быстрее и быстрее, а когда она поняла, что находится вне поля зрения Идлиса, пустилась бежать и бежала не останавливаясь, покуда хватало сил.

Много часов за ней не было погони, но после всего увиденного и услышанного она непрерывно ощущала присутствие вельмов, а лицо Идлиса постоянно стояло у нее перед глазами. Карана снова перевязала себе запястье, но опять неудачно. Оно все время болело, и девушка почти не могла пользоваться правой рукой. Она несколько раз пересекла Сандорские холмы в разных направлениях, пробираясь к Хетчету и лежавшим за ним горам, хотя при этом ее и не покидало чувство, что вельмы гонят ее к очередной западне.

Теперь их было пятеро, и они скакали верхом. Карана часто видела их вдалеке. Они ехали на большом расстоянии друг от друга. Хотя в этой холмистой местности Каране и удавалось снова и снова скрыться от них, не было никакой возможности проскользнуть между ними, и она была убеждена, что идет туда, куда нужно им. Наконец в конце дороги замаячили Хетчетские Ворота — ложбина между холмами, среди которых когда-то стоял славный город Хетчет.

За последний месяц Карана ожесточилась и утратила чувство юмора. Она постоянно мерзла, ее преследовали одни и те же мысли. Труднее же всего было все время подавлять свои эмоции. Однако вельмы шли за ней по пятам, и ей было необходимо решить, куда идти дальше.

Каране по-прежнему хотелось добраться до Чантхеда и разыскать там человека, знающего Предания, которые помогли бы ей решить, что делать с Зеркалом. У нее были знакомые в Чантхеде, но среди них не было летописцев. Правда, она знала директора Школы Преданий, маленького, сухонького старичка по имени Вистан, с которым ее отец встречался, когда Карана была совсем маленькой. Вистан все еще жил в Чантхеде, или по крайней мере жил там несколько месяцев назад, когда она приходила туда в последний раз. Если бы она набралась храбрости обратиться к нему, он наверняка смог бы познакомить ее с нужными людьми.

Однако Карана все время ощущала, что вельмы где-то совсем рядом. Возможно, они уже отрезали ей путь к Чантхеду. Даже запруженный толпами народа во время Праздника, Чантхед был слишком маленьким, и бесследно затеряться там можно было, только безвылазно сидя в каком-нибудь укромном месте. Значит, ей не суждено снова увидеть Чантхед. А как она мечтала послушать Великие Сказания! И почему она не сумела отказать Магрете?! Зачем она вообще с ней повстречалась?! Но сейчас, когда Магрета томилась в подземельях Иггура, а Карана бежала от вельмов по бесплодной равнине, задавать себе эти вопросы было бессмысленно.

С тяжелым сердцем Карана, жалкая, измученная душой и телом, затравленная, повернула на восток, в сторону Баннадора. Луна была обращена к Сантенару своей первой темной четвертью, предвещая недоброе. Карану снова стали преследовать страшные сны. Взглянув на горы, она убедилась, что на их вершинах уже лежит снег, — даже менее израненному человеку перевалить сейчас через них было бы нелегко. Никогда в жизни она еще не чувствовала себя такой уставшей. У нее страшно болела рука. Когда же все это кончится?!

Вельмы прибыли в Хетчет вскоре после Караны. Теперь на месте прежнего города стоял маленький поселок, но на каждом шагу приезжих встречали признаки былого величия: широкие улицы с тротуарами и сточными канавами, выложенные каменными плитами, такими гладкими, словно их положили туда только вчера; великолепные храмы, колонны и заброшенные виллы по обеим сторонам дороги. Жители поселка были под стать всему этому: гордые своим древним происхождением, исполненные чувства собственного достоинства.

— Тут живут самые заносчивые свинопасы на всем Мельдорине, — с презрением заметил предводитель вельмов. Он был низким и тучным, совсем непохожим на остальных. Они подъехали к главным воротам, таким широким, что между украшенными резьбой каменными столбами, на которые они опирались, спокойно могли проехать в ряд десять всадников.

— Мы ищем молодую рыжеволосую женщину, — сказал высокий всадник с узким лицом и орлиным носом. Его серая кожа была покрыта шрамами и облезала, как после многочисленных ожогов, а белки его черных глаз имели желтоватый оттенок.

— Была тут недавно одна такая, — ответил стражник.

— Где она? — Все вельмы, как один, повернулись к стражнику.

Стражник и раньше встречал Карану. Она была ему симпатична, и он был готов помочь ей, разумеется не подвергая при этом опасности собственную персону.

— Она расспросила о дороге на Чантхед и отправилась в том направлении, — солгал стражник, пятясь к своей будке.

— В Чантхед? А ты не врешь? — Стражника сверлили пять пар холодных глаз.

Стражник уставился в землю:

— Ежедневно здесь проходят толпы народа, и каждый что-нибудь спрашивает. Вроде бы она узнавала про Чантхед. Я точно не помню.

Вельмы поехали дальше.

— Зачем ей в Чантхед? — размышляла вслух женщина-вельм, очень смахивавшая на Идлиса. — Там же нет ничего, кроме Школы Преданий. Я думаю, стражник врет.

— Похоже, ты права, Гайша, — сказал грузный предводитель. — Но мы должны все проверить. И в Чантхеде Зеркало может кому-нибудь понадобиться, хотя другая похитительница и упомянула о Сете. Двое из вас отправятся в Чантхед. А со мной поедете ты, Идлис, — за тобой, я вижу, нужен глаз да глаз, — и ты, Гайша! По-моему, девка захочет вернуться в свой родной Баннадор, но зимой в горах ей придется несладко. Стоит ей свернуть с дороги, и ей конец. Но если вы все-таки поймаете ее в Чантхеде, тащите сюда… Вперед!