Король-Беда и Красная Ведьма - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 23

Он потупился.

— Я этого не забуду, — услыхал он.

— Воля ваша, милорд.

— Ты не понял, — отчеканил ему в самую макушку Рэндалл. — Я не забуду, что ты верен приказу, солдат, когда ты наденешь наконец мои цвета!

Он не сказал вслух, но про себя подумал, что теперь есть хотя бы один, кому невыгодно бросить его в колодец.

Самым трудным оказалось сдвинуть тяжелый дощатый щит, закрывавший зев колодца. Смутно помнилось, что тогда, зимой, устье колодца, излаженное из неструганых занозистых досок, было покрыто толстой ледяной коркой. Сейчас же она стаяла без следа, но все равно оттуда, снизу, тянуло сырым холодом. Рэндалл стоял над колодцем, абсолютно один и в абсолютной тишине.

— Господи, что я делаю?

Яма, казавшаяся сверху бездонной, поглотила свет факела, и сейчас ему казалось, что она ползет снизу, клубясь у ног, что ночь наползает в мир отсюда, а вовсе не с небес. Рэндалл сел на край колодца и свесил ноги. Цепь уходила вниз, туго натянутая утопленной бадьей. Свой сумасшедший план Рэндалл реализовывал очень осмотрительно. И это был билет в один конец.

Что-то тревожило Рэндалла. Что-то помимо того естественного соображения, что он сидит на краю пропасти и готов совершить самый рискованный шаг в жизни. Что впереди его ждет практически ледяная вода, в которую ему предстоит уйти с головой и вынырнуть — или не вынырнуть — неизвестно когда. И неизвестно, куда она его увлечет. Чувство было такое, будто он что-то упустил. Что-то такое, что способно вывернуть наизнанку весь его замечательный план. Поэтому он медлил. Вряд ли у него хватит сил, спустившись, подняться обратно, буде он передумает.

Он закрыл глаза, прислушался к себе и в отчаянии прибег к последнему испытанному средству.

— Черт-черт, поиграй да отдай!

Если и после этого утерянная мысль не вернется, будь что будет. Он таки заставит себя спуститься вниз, потому что самое страшное, что довелось ему испытать в жизни, неотвратимо притягивает его. Он не мог противиться силе этого колодца, магии своего собственного ледяного ада.

Озарение вспыхнуло, как молния, как греческий огонь. Кто сказал, что Райбер-Псих не знал об этом ходе?

Если у двинутого предка хватило упорства выследить каждую крысиную нору, разумно предположить, что и летописи он тоже прошерстил так, что любо-дорого. Почти наверняка у него хватило дотошности выяснить, куда выходил рукав Римана-Призрака. А если Райбер и вовсе отвел его во двор, сделав тот, главный рукав тупиковым? И даже если он там не заложен вовсе, никто не гарантирует, что туннель с желанного конца не замкнут этакой симпатичной частой решеточкой, возле которой, по ею сторону, покоятся чьи-нибудь обмытые косточки. И даже если не так, кто знает, насколько за минувшие века мог подняться уровень воды в подземельях. Никто его не измерял, и были вещи, которые он просто не в состоянии был сделать один, не привлекая никого на помощь.

«Убьюсь я с этой романтикой!»

Вся его затея с подземно-подводным исходом была очевидной романтической глупостью. Чушь собачья. Он собирался бежать от опасности куда более эфемерной, чем та, которая ждала его внизу. Это было еще глупее, чем свалиться вниз головой в ту ледяную яму. Куда еще заведет его страсть к необыкновенным приключениям? Не на них ли он шею сломит?

А может быть, и нет. Может быть, он всего лишь ищет оправдания собственной трусости. Рэндалл глянул вниз, и голова его закружилась так, что ему пришлось вцепиться в стойки пота. Он не мог спуститься. Это был его предел. Та вещь, через которую он переступить не мог. Его собственная могила. Та неизмеримая разница меж намерением и действием, которая не преодолевается даже силой духа, то, что в принципе уже не зависит от тебя. Те, кто не способен убить даже ради самообороны, испытывают нечто похожее.

С другой стороны, это было открытие. Рэндалл впервые столкнулся с тем, что он не мог сделать. Не потому, что ему кто-то мешал. Он просто этого не мог. И все. Наверное, в этот момент он вырос. Ради спасения жизни, как он думал, или личности, что наверняка, ему придется выдумать что-то менее невероятное, но более действенное. И гораздо более быстро.

Сейчас он снова заглянул в лицо своему самому большому страху, от которого, собственно, и собирался бежать. Больше всего он боялся остановиться, сесть в угол, поджав колени под самый подбородок, съежиться, стать очень маленьким и глядеть, как вокруг него вырастают из углов зловещие темные тени. В его сознании они были как-то связаны с его персональным адом. Это было именно то чувство, которое он испытывал в пожирающем его замке Констанцы, и именно оно гнало его прочь. Чем больше он задумывался, чем меньше двигался, тем мельче и беззащитнее казался самому себе. Собственная неподвижность несла ему смерть.

Он бросил колодец открытым, потому что цепь мешала задвинуть обратно тяжелый щит, а выкрутить бадью обратно У него одного — да и не у одного него — не хватило бы сил. И пошел спать.

Рэндалл преувеличенно размашисто шагал по слабо освещенным коридорам замка. Если бы он видел себя, то сравнил бы с раздраженным привидением. Ему казалось, что он полная бездарность, и он не замечал ничего вокруг себя. Подошвы звонко щелкали в пол, и, как обычно, кровь била в виски в том же ритме.

Он и правда никого и ничего не видел, находясь в том состоянии, которое в другое время и в другом месте называют автопилотом. Он ходил здесь, в темноте и при свете тысячи раз и мог найти дорогу в свои покои из любой точки замка даже с полностью завязанными глазами, но пики, внезапно скрещенные перед его носом, сбили его с шага и с мысли.

— Куда?

Перед ним была его собственная дверь. Они были его собственной стражей. И тем не менее они его не знали. Рэндалл моргнул и сосредоточился. Разумеется, готовясь смыться, он надел курточку Раиса в черно-зеленую «шахматку». Тот спал и кражи не заметил. Цвета говорили о том, что он служит королю.

Бесенок, живший в нем, подтолкнул сыграть с ними шутку. Будут знать, как путать короля!

— Я же Райе, — заныл он. — Я не могу не ходить, если он меня посылает.

Они переглянулись, но пики не убрали.

— Нам приказано ночью никого не пускать…

— Порядок, — сказал, подходя, старший караула, которого Рэндалл тоже видел впервые в жизни. — Я его знаю, это королевский миньон на побегушках. Пустите.

Пики раздвинулись, Рэндалл шмыгнул мимо суровой стражи в свою комнату.

Он их тоже не знал, что само по себе было невероятно. В течение долгого времени он приглядывался к синей страже у собственных дверей, заговаривал с ними. И был убежден, что расположил к себе каждого из них. Он знал, когда и в какой последовательности кто из них встает на пост. Когда он уходил, под собственным именем, неся курточку свернутой под мышкой, здесь стояли другие.

Внезапно все это очень ему не понравилось. Почему-то очень не захотелось оставаться сегодня в этой комнате. Коовать стояла огромная, освещенная и почему-то напомнила ему катафалк. Пустая. Райс дрых на своей кушетке.

Ему не могли поставить незнакомую стражу. Здесь должны стоять лучшие, проверенные люди. Если только это вообще стража.

Он был готов сюда не вернуться. Под штаниной к ноге пристегнут кинжал. В поясе зашита денежка. Рада Дерека Брисса. Все было при нем. Райе спит на кушетке, значит, его не перепутают, в худшем случае напугают. Даже наоборот. Если Рэндалла здесь не будет, им не придется убирать свидетеля. Сердце готово было выскочить из груди, в комнате оказалось на удивление мало пригодного для дыхания воздуха. Если он найдет место, в котором сможет отсидеться сегодняшней ночью, а он найдет, то у него будет неплохой шанс выяснить, что стоит за всем этим дерьмом.

Он огляделся, взял золоченый кувшин с водой, вылил его содержимое в камин и снова вышел за дверь.

— Что ты шлындаешь туда-сюда! — шепотом рявкнул на него незнакомый стражник и замахнулся древком, чтобы загнать обратно.

— Спятил? — прошипел в ответ «Райс» и махнул у него перед носом пустым кувшином. — Вода кончилась. Король пить хочет.