Король забавляется - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 17

Одни женщины плачут, когда им бросают в лицо таким образом представленную правду. Другие не верят. Аранта почувствовала себя так, словно все внутри нее пересохло. Должно быть, она никогда не ощущала себя женщиной-как-другие. Умный человек не обязан смотреть на их отношения с точки зрения глупого романтического подъема.

— А что ему еще оставалось делать? Я полагаю, ему повезло, что рядом оказалась такая, как я. И я рада, что он сумел использовать меня должным образом. Можете сказать, что ваша инквизиция пользуется вашими услугами иначе?

Ей показалось, будто он пожалел о своих словах, но это было секундное. Скорее игра огня в рельефах его лица, читать по которому ей не дано.

— Я не хотел причинять вам боль. Иногда люди… и даже монахи говорят то, что говорить нельзя. Что я могу для вас сделать?

— Разве я хотела, чтобы вы для меня что-то сделали? Я просила всего только книгу. — Она помолчала. — Он хочет на мне жениться. Это значит, он больше во мне не нуждается.

— Вы говорите так, будто вам не нравится сама идея. Что, брак каким-то образом нарушает ваше Условие?

— Естественно, ведь я заклята на девственность.

В жизни не могла надеяться увидеть этого человека с вспыхнувшими ушами. Удовольствие было столь велико, что она бы снова сказала, выпади удобный случай.

— Так, — вымолвил мэтр Уриен, храбро вступая в бой с собственным смущением, — с этого момента разговор приобретает статус исповеди? Потому что в глазах всего света вы и король… — осторожно начал он и замолк с пылающими мочками ушей. — Или есть способы… — Он вконец замолчал, покраснев еще больше.

«Хороший мальчик», — съехидничала про себя Аранта. В самом деле, не с Кеннетом же обсуждать королевские матримониальные планы. А поговорить хотелось.

— Никаких способов, — сказала она строго, смеясь в душе. После ночлежки, лагеря, лазарета уж об этом-то она могла говорить совершенно спокойно. В принципе вполне равноценный отыгрыш за все те безобразия, в которых она его тайно подозревала. Обижаться ей не на что. — Никогда. Меж нами всегда все было очень достойно. По-королевски высокое и благородное чувство. Хотя, опять же между нами, Рэндалла трудно назвать образцом супружеской верности.

— Имейте в виду, ему не так-то просто на вас жениться при живой жене, — сказал вдруг Уриен. — Для развода требуется основание. Супружеская измена таковым не является. Причем учитывайте, что это королевский брак. Если королю хочется это сделать, ему придется отыскать против принцессы рода Амнези что-то очень весомое. А там… Возможно, вы что-то приобретете взамен.

— Вы меня успокоили, — едко отозвалась Аранта. — Едва ли это будет больше того, что я имею сейчас, и гораздо меньше, чем владеет Венона Сариана. А она всегда вызывала у меня снисходительную жалость, хоть она и природная принцесса.

— Вы его не любите.

— Что? — Она вытаращилась на него в совершенно искреннем недоумении. — Вы с ума сошли? Как это может быть? Это… вырублено топором на камне, подписано королем и скреплено гербовой печатью! Это чувство… прихлопнуто магией.

— Это ваше дело — гадать, как. Это ваши колдовские штучки. Не могу сослаться на личный опыт, но я выслушал достаточно исповедей. Я видел людей с обнаженной душой. Во всем, что вы мне тут рассказали, я и намека на любовь не заметил. Ни с вашей, ни с его стороны. Иначе вы были бы вместе сто лет назад и не рассуждали бы о потерях. Или вы мне врете. Что я, разумеется, не могу запретить.

Аранта несколько раз глубоко вздохнула. Еще немного, и она подпалит ему библиотеку.

— Все не так, — сказала она. — Поймите, Рэндалл как никто знает, что это значит для человека. Он не мог сорвать меня, не дав расцвести. Он хотел, чтобы я достигла своей вершины.

— И что, вы ее достигли?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Обстоятельства изменились. Это связано… да, уверена, с ним самим и с его Условием. Ему это жизненно надо. Давайте сойдемся на том, что здесь ни вы, ни я — не эксперт. И не будем совать сюда носы. Даже, — она подчеркнула, — очень длинные инквизиторские носы.

— Уриен, — позвала она его, когда он повернулся к ней спиной, — я видела вас с мечом. Я… разбираюсь. Вы очень хороши. Мне это кажется странным… при ваших-то обетах.

— Это мой нос вы назвали инквизиторским?

— Наш разговор все еще имеет статус исповеди?

— Это не имеет ни малейшего отношения к исповеди. Во-первых, как вы могли заметить, я работал тренировочным мечом. Им можно поранить или убить только по несчастливой случайности, а уж настолько-то, как вы справедливо заметили, я хорош. Во-вторых, несколько сотен лет назад в списке принимаемых обетов не было ничего о запрете на прикосновение к оружию. Монах не имеет права защищать собственную жизнь. Но если он здоровый мужик, то он может и обязан защищать свои идеалы, свои стены и тех, кто ищет в них пристанища. И даже более того, существовало несколько особо выделенных военизированных монашеских орденов, служить в которых было честью для отпрысков даже самого высшего дворянства. Их называли рыцарями Храма. Влияние их было огромно, сокровища — несметны, а их вооруженные силы под предлогом борьбы с сарацинами за Гроб Господень использовались при экспансии на Ближнем Востоке. Они не гнушались отстаивать славу своего оружия даже на презренных и суетных светских игрищах. Когда они превратились в силу, угрожающую престолам, их уничтожили по обвинению… догадайтесь с одного раза!.. в черной магии и в нарушении обетов. Так появился этот высосанный из пальца запрет. А то, чего не было изначально, не может быть нерушимо. Тем более это доставляет мне удовольствие, и, безусловно, полезно. — Он потянулся, забросив руки со сцепленными пальцами за голову, хрустнув суставами и поведя плечами. — Отец ходатайствовал о продолжении моих занятий, и полученное им разрешение никто не отменил. Если только король, — он оглянулся, — лично не позаботится.

Аранта некоторое время размышляла о полезности некоторых иных запретных удовольствий. Для всех.

— Сколько вам было лет, когда вы променяли на это… все?

— Это избыточная информация, — сказал он резко. Аранта пожала плечами. Ей еще хотелось спросить, была ли у него в жизни девушка, но, похоже, именно здесь ее и срезали. В конце концов она тоже чувствовала себя неловко, пока он выпытывал ее подноготную. Вот бы ей тогда так же сказать, коротко и веско. Небось отвязался бы. Беда в том… ей не хотелось, чтобы он отвязывался.

— Четырнадцать, — услышала она из-за спины. — Довольно много. За рано взрослеющими рыцарскими сыновьями к этому возрасту уже, как правило, числятся первые служанки на сеновалах. И если Гайберн Брогаухоть сколько-то хотел перетянуть канат на свою сторону, он должен был постараться, чтобы сын его сделал выбор осознанно. Впрочем… пожалуй, это действительно избыточное знание.

«Только не говори мне впредь, будто не веришь в колдовство!»

После вечерней ванны, когда замковые служанки вытаскивали из ее покоев бронзовую бадью с мыльной водой, Аранта в полотняной сорочке до пят и в алом халате — пора привыкать к хорошему! — собиралась лечь в постель. У изголовья, рядом с масляной лампой, ждала ее вожделенная книга. Едва научившись складывать буквы в слова, Аранта пристрастилась к чтению лежа и сейчас предвкушала удовольствие, когда она задернет занавеси балдахина и останется под ним в круге света, в одиночестве, с книгой, пропитанной одной ей понятной магией.

Место, где она жила, было обставлено с доступной ей роскошью. Алые пологи, золотистые шелковые простыни с узорчатыми каймами — короля принимать на таких простынях! — пушистый сарацинский ковер, поглощавший сырое дыхание камня, зеркало из листовой бронзы. Она как раз расчесывала перед ним влажные кудрявые волосы. Сегодня она себе даже нравилась. Окна были застеклены шариками и задернуты портьерами. Сквозняку закрыта дорога. Теплая, уютная, безопасная, охраняемая снаружи берлога.

Из-за занавесей, отделявших ее спальню от сеней, донесся короткий резкий стук. Услыхав его, Аранта со свистом втянула воздух сквозь зубы. Пока она, сжав кулаки, размашисто прошагала в обиталище Кеннета, удар повторился еще дважды.