Ангел по контракту - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 30

— Можно тебя погладить? — нерешительно спросил он.

— Ты ведь не станешь на этом настаивать? — полуутвердительно спросил единорог. — Мы же известные недотроги. Извини, нам очень тяжело находиться в обществе людей. Этот запах… Среди вашей породы очень вкусно пахнут только совсем юные девушки. Если бы у тебя была дочь, она могла бы делать с любым единорогом все, что ей заблагорассудится, хоть верхом скакать.

— У меня есть дочь, — Санди улыбнулся. — Я рад буду вас познакомить. Я вовсе не навязываю тебе свое общество и вскоре пойду своей дорогой. Ты живешь здесь совсем один?

— Не совсем, — признался единорог. — Обретается здесь один поэт-отшельник из эльфов. Говорит, мол, это место навевает на него вдохновение. Не знаю. По мне так он все сидит возле источника, закрыв глаза: то ли спит, то ли медитирует. Ни разу не видел, чтобы он что-то писал, ни разу не слышал, чтобы он что-то декламировал. Может, у него такое состояние души, а может, он наркоманит. Ох!

— Что это? — прошептал Санди, инстинктивно пригнувшись, но тут же сообразив, что это не поможет — посреди поляны он был как на ладони, особенно при обзоре сверху.

В темнеющем небе над их головами, на фоне круглой, призрачно-бледной луны кружила какая-то странная тварь. Краем уха Санди услышал легкие быстрые шаги, и скорее ощутил, нежели увидел, как к их компании присоединился бледнолицый коротышка в зеленом камзоле, с большим — выше собственного роста — луком в руках.

— Опять прилетел, — шепотом сказал эльф. Это был тот самый поэт.

Тварь, кружащая над ними, ловко ловя восходящие потоки, более всего напоминала скелет огромной летучей мыши: точно такими же были широкие перепончатые крылья; то одним, то другим она взмахивала для равновесия и поворачивалась, используя в качестве руля длинный змееподобный хвост. Она просвечивала насквозь, демонстрируя сложную конструкцию не то скелета, не то каркаса, и сама явно рассматривала их. Санди глядел, как зачарованный, уловив в этой опасной игрушке Черного Замка свойственную им инфернальную красоту модерна.

В когтях тварь держала клетку в форме тетраэдра, и Санди удалось различить в ней нечто вроде человеческой фигуры, управлявшей всем устройством. Он разглядел даже блеск металлических заклепок на одежде. То же самое увидел, должно быть, и эльф, закинувший руку за спину словно бы в намерении почесаться, а на самом деле потянувший из колчана стрелу. Та легла на тетиву, и лук был вскинут к небу.

— Сейчас я сниму его, — пробормотал стрелок.

Словно почуяв опасность, тварь начала петлять, заваливаясь на крыло и резко снижаясь. Острие стрелы в точности повторяло все ее движения, щеки стрелка от напряжения превратились в переплетение желваков.

— Не надо, — прошептал Санди. — Прошу вас. Это же настоящий мастер.

Единорог и эльф недоуменно оглянулись на него, и в ту же секунду тварь исчезла с неба, слившись с тонущим в сумерках ландшафтом.

Наступала ночь, и ее неплохо было бы провести в каком-нибудь безопасном месте. Эльф повел их к себе. В близлежащей роще у него стоял крытый листвой шалашик. Они развели костер, поужинали припасами, от которых единорог отказался, затем эльф очертил вокруг шалаша и полянки охранный круг и старательно заколдовал его.

— От злобной нечисти, — пояснил он и завалился спать в шалашике.

Санди последовал его примеру, а единорог дремал, стоя возле угасающего костра.

Их разбудило среди ночи истеричное, переходящее в визг ржание. Единорог вопил так, будто его резали. Санди вылетел из шатра и увидел мечущийся клубок тел, одно из которых было призрачно сиявшим собственным светом единорогом, а другое — тощей, угловатой, распластавшейся на единорожьей спине черной тенью. Шея единорога была стиснута локтевым сгибом нападавшего в борцовский захват, голова запрокинута, а к горлу, видимый в свете луны и шерсти единорога, шел широкий стальной нож. Его и вправду резали. Недолго думая, Санди метнул в нападавшую тень наспех скатанную в шар Силу, а следом прыгнул сам, распластавшись в воздухе и обрушившись на спину свалившегося наземь противника. Хотя Санди сразу удалось подмять его, впечатление было такое, будто он дерется с донельзя царапучим и кусачим котом. Ему приходилось все время помнить про нож, удерживая это костлявое, необыкновенно сильное для своего размера, жилистое бьющееся тело, и все равно раза два он был весьма болезненно укушен. Наконец, одержав победу лишь за счет большей силы и массы, он подтащил накрепко спеленутого энергетическими нитями противника поближе к костру, который спешно раздувал эльф. Единорог мелко дрожал и взвизгивал:

— Убейте его! Убейте! Я не могу! Этот запах!

Пленник метнул в его сторону презрительный взгляд, и когда огонь высветил его чумазое лицо, Санди невольно ахнул. Это был ребенок. Человек. Мальчишка лет тринадцати, тощий, грязный и оборванный.

— Ну, — сказал тот, как сплюнул, — убивайте. Или хотите сперва поразвлечься?

— Никто тебя не будет убивать, — ответил Санди, которому принадлежала честь победы, а стало быть, и право решать. — Зачем ты хотел перерезать ему горло?

Мальчишка зло сверкнул на него зелеными глазами.

— Я голоден, — вызывающе сказал он. — А эта скотина жирная.

Последовала краткая, но весьма весомая немая сцена, по завершении которой Санди начал хохотать и все никак не мог остановиться, невзирая на оскорбленные взгляды эльфа и единорога.

— Прошу меня извинить, — сказал он наконец, — но я впервые вижу существо, интересующееся единорогом с точки зрения гастрономии. Не убегай. Сейчас я развяжу тебя и накормлю.

— Правда, накормишь? — недоверие в мальчишке явно было сильнее голода.

— Правда.

— Убей его! — завопил единорог. — Завтра он снова проголодается!

— Прекрати истерику, — посоветовал ему Санди и вытащил свой мешок. Эльф нахмурился, но все же подвесил над костром чайник. Санди позволил мальчишке освободиться. Тот сел, потирая запястья.

— Верни нож, — хмуро потребовал он.

Санди колебался не долее секунды, потом протянул ему отобранный нож. Несколько мгновений мускулы мальчишки были напряжены, как будто он готовился одним невероятным прыжком исчезнуть в зарослях, потом он позволил себе немного расслабиться и принялся за еду. Несмотря на очевидный голод, ел он небыстро и съел немного. Знал, паршивец, что сытость отяжеляет.

— Зачем ты развязал меня и накормил? — спросил он, игнорируя единорога и эльфа, как будто их здесь и не было.

— Я хочу с тобой поговорить.

— Хм… По-моему, ты все делаешь неправильно. Тебе надо было не развязывать меня, а железо калить.

— Я так не делаю.

У мальчишки было такое лицо, будто ему нагло соврали. Потом выражение сменилось задумчивостью.

— Если бы я был дураком, — сказал он, — я бы не стал тут сидеть, а, получив обратно нож, прыгнул бы в кусты и был таков. Черта с два ты бы ночью меня нашел. Но я не хочу быть дураком. Я хочу знать, зачем сюда пришел такой, как ты. Ты сильный. Я хочу знать, в чем твоя сила.

— Ты покажешь мне Черный Замок? — спросил Санди.

— Ты шел туда?

— Да.

— Ненормальный. Тебя же одного в два счета загрызли бы.

— Положим, меня не так просто загрызть.

— Да брось ты, грызли и не таких.

— Это ты летал тут недавно?

— Ну, я. Я давно починил эту штуку, но она все равно плохо пока меня слушается. В этот раз проклятая рухлядь опять поломалась. Что тебе надо в Замке?

— Там есть кое-что мое. И кое-что, что лежит без дела, тогда как я мог бы этим воспользоваться.

— А кто сказал, что тебе это будет позволено?

— Помоги мне, и, если хочешь, я помогу тебе.

Мальчишка несколько секунд молчал.

— Не знаю, — сказал он. — Меня так не учили. Но Замком я тебе похвалюсь. И еще есть много всего, что сделали тут твои друзья эльфы и что тебе стоило бы увидеть. Я вспомнил, почему твое лицо кажется мне знакомым. Года четыре назад я был еще пацаном и, сидя на дереве в этой самой роще, страстно желал победы Райану. А ты оказался круче.