«Синано» – потопление японского секретного суперавианосца. - Инрайт Джозеф - Страница 19

Его призывы были заразительны и вызывали улыбки на сосредоточенных лицах. (79)

Каждые пять минут лейтенант Боша заставлял «крошку» Майерса, оператора радиолокационной станции, проводить поиск в радиусе 360 градусов, чтобы убедиться, не сближается ли с нами какой-нибудь другой корабль противника для нанесения внезапного удара.

На подводной лодке царили полное спокойствие и тишина.

Лейтенант Бантинг и энсин Кросби совместно несли вахту у торпедного автомата стрельбы. Офицер-связист Гордон Кросби поддерживал постоянную связь о радиорубкой, чтобы вовремя получить текущую информацию.

Энсин Дайгерт и боцман Дэн Эллзи продолжали прокладывать на карте курс нашей лодки и курс корабля противника.

Конечно, меня одолевали сомнения, правильно ли я поступил, что дал разрешение включать радиолокационную станцию в такой близости от вражеского корабля: ведь я нарушил инструкцию ВМС. Но я чувствовал себя на высоте положения и послал всю теорию к черту. Я хотел увидеть, что из всего получится. У меня было прекрасное оборудование, и я его использовал. Всеми нами владела одна мысль: выполнить свой долг или умереть…

Я полагал, что японские корабли уже обнаружили излучение нашей радиолокационной станции, когда мы ее включали для проверки после ремонта. Они, видимо, знали, что в секторе повышенной опасности «Хит парейд», мористее Хонсю, ходили наши подводные лодки. Это был известный район-тир для американских подводных лодок, начиная с первых дней морской войны на Тихом океане.

Между тем подводная лодка «Арчер-Фиш» быстро продвигалась заданным курсом, рассчитывая занять такую позицию относительно японского танкера, когда он попадал на лунную дорожку. Это был мой замысел: при наступательной операции маневрировать так, чтобы цель была более освещена лунным светом, чем наша лодка. Заняв такую позицию, я намеревался дать команду «стоп всем двигателям» и стать носом к цели, чтобы свести до минимума возможность обнаружения нас. Мой план состоял в том, чтобы после того как пройдет корабль охранения, самым полным ходом двинуть на танкер. «Арчер-Фиш» должна была пройти за (80) кормой корабля охранения, выйти по правому борту танкера и дать торпедный залп. После этого мы немедленно отойдем в сторону, дабы лучше увидеть результаты атаки. Это будет грандиозный фейерверк!..

Таким был наш первоначальный замысел, таким мы, я и Боб, его представляли. Но как конкретно, в действительности его осуществить?

Мы понимали, что наш план – всего лишь замысел, общее представление, схема.

В этот план вошли лишь наши собственные мысли и соображения. А что мы знали о противнике и его плане? Что мы знаем о капитане японского танкера и командире корабля охранения?

Это было похоже на шахматную партию. Ни один из игроков не знал стратегию другого. Как бы ты ни хотел, ты не мог предвидеть ответного хода или ходов противника. Все происходило неожиданно. Шах. Шах и мат…

Мы были готовы начать сближение. Снова я спустился в боевую рубку, чтобы подробно обсудить все детали нашей атаки.

Мы займем направление к западу от цели. Затем уменьшим ход и подождем, пока вся корабельная группа по начнет движение зигзагом. В каком направлении она пойдет? Нам придется подождать. Когда мы займем позицию за кормой корабля противника, то дадим скорость «Полный вперед», пристроимся за кораблем охранения, потом стремительно рванемся вперед и выйдем па дистанцию торпедной атаки. Тут мы даем торпедный залп, разворачиваемся, оставляем корабль эскорта за кормой и уходим от удара глубинными бомбами. Отойдя на расстояние, мы любуемся результатами действия наших торпед.

«Хорошо задумано», – подумал я и поднялся на мостик. Наша цель все еще наблюдалась визуально. План был мучительно реален. Да, какими дураками окажутся эти смертники…

Через несколько минут, примерно в 21.40, матрос Ирвин Стюарт, из новичков в нашем экипаже, обладавший исключительно сильным зрением, прокричал со своего сигнального поста:

– Мистер Эндрюс, корабль противника похож на авианосец!

Я не успел направить бинокль на цель, как лейтенант (81) Эндрюс, который напряженно всматривался в темноту, быстро проговорил:

– Командир, я думаю, Стюарт прав…

– Командир, это авианосец – в этом нет никаких сомнений! – вскрикнул почти одновременно с ним лейтенант-коммандер Бобчинский.

По сравнению с ними я выглядел копушей, но наконец-то и я навел свой бинокль на цель.

– Посмотрите, это же авианосец! – воскликнул я. – И какой громадный! – И тотчас крикнул телефонисту в боевую рубку: – У нас цель – боевой авианосец! Сообщите об этом всему экипажу.

Я снова направил свой бинокль на цель. Какая удача! Вместо какого-нибудь жалкого танкера водоизмещением 5000 тонн мы имеем дело с громадным авианосцем. Я все еще заставлял себя поверить в это. Я чувствовал себя опьяненным. Какая возможность восполнить все прошлые упущенные возможности! Мы обязаны его потопить.

– Это авианосец, сэр. Это авианосец, – тихо повторял лейтенант Эндрюс. – Мы должны потопить его, сэр. Нашей подводной лодке нужна именно такая цель.

«Как верно, – подумал я. – «Арчер-Фиш» нужен именно авианосец, и мне лично тоже…»

За меня, за мой экипаж, за Сэма Дили и за всех подводников, которых японцы пустили на океанское дно. Воспоминания о тех днях, еще год тому назад, когда я был командиром подводной лодки «Дейс», нахлынули на меня с новой силой. Это были воспоминания о прошлом, с которым я еще не мог расстаться и которое я должен был навсегда вычеркнуть из своей памяти…

Я находился тогда в этом же районе – «Хит парейд», мористее Токийского залива. От имени командующего подводными силами Тихоокеанского флота я получил радиограмму с приказанием перехватить японский авианосец, следовавший в сопровождении трех эсминцев. В последовавшем затем официальном сообщении, которое поступило от разведки ВМС США УЛТРА только в мой адрес, были указаны широта и долгота авианосной группы не только на 20.00 того дня, а также на 8.00 следующего. На этот раз наши разведчики, несомненно, вмели все необходимые сведения о намерениях противника. На протяжении войны одни только командиры подводных лодок имели (82) доступ к информации УЛТРА и были осведомлены о том, что Соединенные Штаты могли расшифровывать совершенно секретные сообщения японцев. (Получая такую информацию, командиры подводных лодок давали подписку в том, что они никогда в своей жизни не станут разглашать эти данные и сведения об УЛТРА. Для меня эти ограничения длились 35 лет после окончания войны.)

Я решил, что подводная лодка «Дейс» устроит засаду и торпедирует авианосец в позиции, которую он займет к 6.00 следующего дня. Все время мы шли вдоль побережья Хонсю и должны была занять удобную для выхода в атаку позицию именно к тому времени. Береговые ориентиры помогали нам идти точно по намеченному курсу. Я сообщил своим офицерам, что у нас есть данные о предполагаемом местонахождении авианосца, но я, естественно, не мог сказать им, что эта информация получена от УЛТРА и что на ней основывался приказ командующего подводными силами Тихоокеанского флота.

Когда подводная лодка «Дейс» направилась в расчетную точку, мой старший помощник и штурман сообщили мне, что скорость течения Куросио составляет не полтора узла, как обычно, а в два раза меньше. После проверки их данных я должен был призвать их истинность. У меня теперь появилось две проблемы, которые необходимо было решить. Первая касалась только одного меня и оглашению не подлежала. Она заключалась в том, что если мы начнем действовать соответственно точнейшей информации УЛТРА, то этим заставим японцев призадуматься, почему американские подводные лодки появляются в столь точное время и в точном месте для перехвата их кораблей. Высшее командование США, видимо, поднимало этот вопрос, но тем не менее решило пойти на риск, послав мне информацию разведки ВМС, так как это давало возможность подводной лодке «Дейс» потопить авианосец.

Точно явиться на перехват авианосца и, однако же, потерпеть неудачу при выходе в атаку – это означало бы свести на нет усилия УЛТРА и приоткрыть ее тайну. Я не мог этого допустить. И отсюда вытекала вторая проблема, которую я уже вправе был обсудить со своими офицерами. Она заключалась в следующем: знал ли штурман японского авианосца, что скорость (83) течения Куросио составляет в настоящее время половину его обычной скорости в полтора узла? Я полагал, что штурман японского авианосца около 18.00, в сумерки, вне береговых ориентиров, определил место корабля по звездам, как это сделали и мы. Стало правилом для любого штурмана – определять места по звездам в вечерние и утренние сумерки, если небо безоблачно. И еще я должен был решить, будет ли штурман японского корабля учитывать новую, вдвое меньшую скорость течения, чтобы прибыть в расчетное место к 6.00.