Скала Мэддона - Иннес Хэммонд - Страница 5

Но не контрабанда принесла известность «Пинангу». Это судно часто замечали поблизости от тех кораблей, что во время шторма шли ко дну со всей командой. И в портах заговорили о пиратстве. Вам это кажется невероятным, не так ли? На Востоке многое видится в ином свете, чем в Англии. Начнём с того, что на упомянутых затонувших судах не было радио. Да и вообще в тех краях случается много необычного. А потом японцы вторглись в Китай, и для тех, кто не знаком с угрызениями совести, открылось широкое поле деятельности. Во всяком случае, Чёрная Борода, как его прозвали, продав в тридцать шестом году «Пинанг» японцам, уехал на Филиппины и купил там большое поместье. Но это всё слухи. Доказательств нет. И лучше никому не говорите о том, что вы сейчас услышали.

— Но почему вы мне всё рассказали? — спросил я.

Кок рассмеялся и наполнил стопки.

— Пробыв столько лет в море, поневоле станешь сплетником. Когда на судне появляется новый человек, я приглядываюсь к нему и, если он мне нравится, зову к себе поболтать о том о сём. У моряков свои знаменитости, главным образом, шкиперы. Все они слегка не в себе, но каждый по-своему. Некоторые пьют, другие обращаются к религии, а капитан Хэлси находит утешение в Шекспире. Я на «Трикале» уже двадцать шесть месяцев, и меня просто распирает от желания поделиться с кем-нибудь тем, что я знаю. Но, повторяю, всё это домыслы. Мне, правда, кажется, что не бывает дыма без огня…

Я до сих пор не знаю, как звали кока: он утонул вместе со всеми. Но говорить он мог часами.

Я поднялся на палубу. Ветер переменился на северо-западный. Сполохи северного сияния уже не освещали небо. Впереди едва виднелись очертания «Американского купца». Волны вздымались всё выше. В лицо летели солёные брызги. Я укрылся за фальшбортом, чтобы раскурить трубку.

— О, вы испугали меня, — раздался мелодичный женский голос, едва я чиркнул спичкой.

Я прикрыл пламя ладонью и увидел светлый овал лица. На бухте каната сидела девушка в длинной шинели.

— Извините, — сказал я. — Я не знал, что здесь кто-то есть. Я спрятался от ветра, чтобы раскурить трубку. Вы мисс Соррел?

— Да.

— Тут так темно. Я вас не заметил.

— И я не увидела бы вас, не зажги вы спичку. Да и теперь видна лишь ваша трубка. Откуда вам известно моё имя?

— Я капрал отделения охраны. Один из моих людей помог вам донести вещмешок.

— О, тот маленький лондонец, — рассмеялась девушка. — Вы не представляете, как я обрадовалась, услышав его голос. А что вы охраняете?

Неожиданность её вопроса застала меня врасплох.

— Ничего особенного, — ответил я после короткой паузы. — Какие-то грузы.

— Извините. Мне не следовало спрашивать об этом, не так ли? Наступило неловкое молчание. Ледяной ветер пронизывал насквозь.

— В такой холод лучше оставаться в каюте, — сказал я.

— Нет, она такая маленькая. Мне не хочется сидеть в четырёх стенах.

— Но разве вам не холодно? — спросил я.

— Холодно, — ответила она. — Но я привыкла. Кроме того, мне нравится слушать море. Дома у нас яхта. Я плавала, сколько себя помню. Мой брат и я… — её голос дрогнул. — Его убили под Сен-Назером.

— Простите меня. Я тоже люблю море, — вновь наступило молчание, но я чувствовал, что ей хочется поговорить, и спросил, откуда она родом.

— Из Шотландии, — ответила она. — Мы живём близ Обана.

— Вы сказали, что привычны к холоду. Долго пробыли в России?

— Нет, в Германии. Вернее, в Польше.

— В Польше? — изумился я. — Вы были в плену?

— Да, почти три года.

Казалось невероятным, что такая хрупкая девушка могла это выдержать, а потом ещё добраться до Мурманска.

— Но как? — воскликнул я. — Три года… значит, вы не могли быть там, когда началась война.

— Нет, — ровным, бесцветным голосом ответила девушка. — Меня схватили во Франции, в Руане. Моя мать — француженка и знала многих нужных людей. Это была моя третья поездка во Францию. После ареста меня отправили в концлагерь под Варшавой, — она невесело засмеялась. — Поэтому я не боюсь холода. Но довольно обо мне. Я устала от себя. Расскажите, что вы делали во время войны и чем намерены заняться теперь?

Я смутился.

— Ничего особенного я не совершил. Я специалист по приборам управления зенитным огнём. В России я отвечал за их готовность к боевым действиям. Теперь возвращаюсь в Англию.

— А что вы будете делать, вернувшись в Англию? — Она вздохнула. — О, как приятно сказать «Англия», зная, что с каждым оборотом винта приближаешься к ней. Англия! Англия! Какое чудное слово. Вернуться домой! Как легко становится на душе от таких простых слов: я возвращаюсь домой.

Всхлипнув, она отвернулась, и тут я услышал зовущий меня голос Силлза.

— Что такое? — крикнул я в ответ.

— Вас ищет мистер Рэнкин, капрал. Капитан хочет вас видеть. Немедленно.

Внезапно я почувствовал себя маленьким мальчиком, которого вызвали в кабинет директора школы. От этой встречи я не ждал ничего, кроме неприятностей.

— К сожалению, мне надо идти, — сказал я своей невидимой спутнице. — Вы будете здесь, когда я вернусь?

— Нет, — ответила она, — я уже замёрзла.

— Давайте встретимся завтра, — без малейшего раздумья выпалил я. — Вы найдёте меня на палубе.

— Хорошо. Спокойной ночи.

Рэнкин ждал меня возле ящиков с серебром, сидя на одном их них. Как мне показалось, он не просто нервничал, но и чего-то боялся.

Рэнкин оставил меня в коридоре, а сам отправился в офицерскую кают-компанию. «Капрал со мной», — услышал я его голос. «Хорошо, — ответил Хендрик. — Капитан Халси вас ждёт». Послышался скрежет отодвигаемого стула, в коридор вышел Рэнкин. Следом — первый помощник. Мы прошли дальше и остановились у двери капитанской каюты. Внутри кто-то говорил. Я уловил фразу из монолога Гамлета: "… и мои два школьных друга, я доверяю…"

— О, сегодня он опять Гамлет, — сказал Хендрик и постучал. Монолог прервался.

— Войдите, — приказал резкий и решительный голос. Меня встретил пристальный взгляд чёрных, глубоко посаженных глаз. Чёрная борода, чуть подёрнутая сединой, мешала разглядеть черты лица. Густые курчавые волосы нависли над прорезанным морщинами лбом, широкие брови напоминали лохматых гусениц. Капитан Хэлси был невысок ростом, но хорошо сложен. Правда, при первой встрече я ничего этого не заметил. Я видел лишь глаза, неестественно яркие и холодные, как оникс.

— Закройте дверь, мистер Хендрик, — мягко проворковал капитан Хэлси. Он стоял у стола, барабаня длинными пальцами по обтянутой кожей поверхности. — Вы — капрал охраны? — спросил он меня.

— Да, сэр.

— Как я понял, ваши люди вскрыли один из ящиков, и теперь им известно, что они охраняют.

— Да, сэр. Видите ли, они не предполагали…

— Ваше мнение меня не интересует, капрал. — В мягком голосе появились угрожающие нотки. Хэлси напоминал мурлыкающую кошку, готовящуюся к прыжку. — Вам не следовало этого допускать. Стоимость серебра превышает полмиллиона фунтов. Русское государство оплачивает им оружие, полученное от Англии. Груз мы должны передать из рук в руки чиновникам казначейства. Боюсь, что им не понравятся сломанные печати. Мой рапорт по этому происшествию будет всецело зависеть от вашего дальнейшего поведения. Кроме нас четверых, собравшихся в этой каюте, о содержимом ящиков знают только ваши солдаты. — Он резко подался вперёд. — Очень важно, капрал, чтобы они молчали. — Голос стал резким и жёстким. — Могли они рассказать о серебре членам команды?

— Уверен, что нет, сэр, — ответил я.

— Хорошо. В военное время капитану не приходится самому подбирать команду. Десяток матросов плывёт со мной впервые. Я не хочу, чтобы они знали о серебре. Вы, капрал, отвечаете за то, чтобы сведения о нём не вышли за стальную дверь. От этого зависит ваше будущее, ясно?

— Да, сэр. Хзлси перевёл взгляд на Рэнкина. Для меня аудиенция закончилась. Я вышел в коридор, остальные приглашённые остались в каюте. Силлз и Берт дали мне слово молчать. Но меня беспокоил Рэнкин. Он постоянно пил и играл в карты со стармехом. В половине первого я вышел на палубу. Моя вахта начиналась в час ночи, и я сказал Берту: