Пилот Хаоса - Ингрид Чарльз - Страница 29

— До моего корабля могу дотрагиваться только я, — объяснил Палатон.

Недар широко улыбнулся.

— Осторожный чоя! Интересно, с чего бы это? — Он быстро повернул руку, высвобождаясь из захвата Палатона, и опустил ее. — Стингер, — заметил он. — Недурно. Император вызвал меня и попросил дождаться его.

Палатон не ответил. Он знал, что пытается делать Недар — пользуясь ясновидением, он старался угадать, где они были. Палатону это не нравилось.

Улыбка Недара стала еще более хищной.

— Есть и другие способы, — произнес он и отвернулся. Быстрыми шагами нагнав Паншинеа, он предложил понести его сумку и пакет с пробами. Его способности были весьма сильны, и один вид пакета должен был дать ему понять, что они были в Данби — но только не то, каким образом Палатон пробил барьер. Для Палатона по необъяснимым причинам было важно, чтобы Недар знал как можно меньше об их полете.

Капсула доставила их в Чаролон. Оба пилота не разговаривали. Риндалан постанывал, его тощая фигура под одеждой выглядела так, как будто он мог разлететься на куски в любой момент, а на лице Паншинеа сияла торжествующая усмешка.

Йорана встретила их у бокового входа, сообщив, что операторы связи со вчерашнего вечера сбились с ног, а Гатон советует сделать заявление, независимо от того, хочет ли этого Паншинеа.

Император ответил:

— Тогда подготовь конференц-зал. Я буду там, как только переговорю с Гатоном.

Чоя кивнула. Прежде, чем отвернуться, ее взгляд задержался на лице Палатона.

Паншинеа отпустил Недара, затем обратился к Палатону:

— Остаток дня ты свободен. Прошу тебя, ни с кем не говори, даже если возникнет такая необходимость.

— Понимаю.

— Не уверен, — отозвался Паншинеа, проводя пальцем по тонким губам. Он подал руку Риндалану и повел его во дворец, оставив Палатона у входа.

В туннеле было холодно. Там и тут на каменной кладке лежал иней, который утреннее солнце не успело растопить. Зима все увереннее завладевала столицей. Палатон поежился под курткой и направился потайным коридором. Ауры Йораны и Недара еще светились впереди, отмечая для него дорогу.

Он вернулся к себе в комнаты, обнаружил там новый чехол для блокнота и внес в блокнот новые записи. Он не стал описывать Малаки и выражать удивление по поводу его способностей. Позже он посетил дворцовый храм и исполнил обряд очищения семи шагов, но не испытал удовлетворения.

Ужинал он один, просматривая видеозапись заявления Паншинеа. Сказано было только о том, что представители императора встретились с представителями данбинцев и что был выдвинут ультиматум сроком на сорок восемь часов. Палатон выключил экран, размышляя над этим ультиматумом.

Неужели город Малаки настолько непредсказуем, что сорока восьми часов будет достаточно, чтобы избавиться от всех улик до Переселения? Или же они решатся на общее уничтожение? Что они скрывают и что стремятся завершить? Дети, которые больше не являются на тестирование, чтобы проверить свои способности и узнать, смогут ли они войти в Дом — это могло изменить все общество Чо. Простолюдины, которых нельзя назвать Заблудшими, но которые совершенно не знают принципов использования своих бахдаров… Палатон предвидел настоящий хаос. Он даже представить себе не мог, что ждет планету в будущем.

А что видел Малаки, пытаясь заглянуть в будущее?

Палатон беспокойно вышагивал по комнате. Он подошел к окну и увидел, что столица замерла, пораженная первым по-настоящему холодным дыханием зимы — мимо окна пролетали снежные хлопья, они ложились на землю, заглушая звуки и цвета. Уличные фонари высвечивали вихри хлопьев, наполняющих город. Снег пошел совсем недавно — под ним еще кое-где виднелись черные мокрые плешины тротуаров. Палатон наблюдал за снегопадом. Должно быть, ночью он усилится. Затем он озяб и нырнул в пушистый свитер.

Он чувствовал, что его совершенно не клонит в сон. Связавшись со справочной службой дворца, Палатон обнаружил, что его нигде не ждут. Выйдя из комнаты, он направился по длинному изогнутому коридору. Палатон заметил, что его мысли странным образом возвращаются к детям — тем, которые приветствовали его в Данби, тем, о помощи которым просили его люди, тем, которых хотела иметь от него Йорана.

Дети были будущим. Дети без роду и племени, без знания своих возможностей, которым никто не поможет достичь этих возможностей… Он сам не знал свою судьбу и не мог иметь детей от Йораны, не открыв своего досадного прошлого. Сексуальные связи считались очень важными, предназначенными для продолжения рода, и Палатон не отрицал этого. Раньше отказываться от них было нетрудно, но теперь он находился в расцвете сил, и предложения стали делать ему самому. Этим он был обязан своему Дому и званию тезара, ибо в его роду способности устойчиво передавались по наследству, а новые чоя в его профессии были всегда необходимы. Всегда.

Но даже теперь, когда Йорана заговорила о ребенке, Палатон не считал, что сможет помочь ей. Он не чувствовал к ней любви и доверия, необходимых для того, чтобы открыться полностью. Ее красота не скрывала тщеславия. Совет «никому не доверяй», как опасался Палатон, относился и к самой Йоране.

Теперь, когда между ними стояла смерть Дарба, Палатон не знал, сколько времени сможет отказывать ей. Чем больше загадок оставляла смерть Дарба, тем больше сомнений они вызывали. Он совершил что-то такое, что нужно было утаивать, но это делало неясным его будущее. Вероятно, сегодня еще не слишком поздно все изменить, но как знать!

Палатон вынырнул из потока мыслей, поднял голову и обнаружил себя около частного выставочного зала Чаролона, цели его путешествия. Находясь внутри защитной системы дворца, зал оставался незапертым, хотя двери его были прикрыты. Мониторы не следили за его приближением.

Попросив позволения войти, он тут же получил его.

Внутри зал оказался завораживающим. Палатон застыл на пороге, внезапно пораженный зрелищем, открывшимся его взгляду. Спустя долгую минуту он прошел мимо неподвижных и движущихся скульптур, мимо картин и диаграмм, пока не достиг гобеленов и настенных панно. Его неудержимо влек к себе гобелен, вышитый его матерью.

Его изумляли все детали этого полотна, созданного переплетением нитей и вышивкой. Панорама заворожила его, пока Палатон не почувствовал, что стоит в оцепенении — и тут он понял, чего искал.

Перед ним вновь возник его давний сон. Рубиновая капля крови поблескивала на тонком пальце. Позволит ли ей Треза запятнать работу в знак мук и страданий мастерицы или нет? Она поднесла палец к губам… а сейчас, подойдя поближе и всмотревшись, Палатон увидел, что буроватое пятнышко, выцветшее, почти прозрачное, как слеза, коснулось немногих нитей.

Несколько лет после ее смерти он считал свой сон только ожившим воспоминанием, которое воскресило горе. Теперь же он не мог оторваться от этого пятнышка, забыв, где находится. В том сне-воспоминании мастерица передумала и не стала портить работу. Второй шанс. Палатон в удивлении прикоснулся пальцем к пятну.

Эта часть гобелена изображала Великий Круг Хаоса над Чо, а на его нитях балансировали символические изображения Звездного, Небесного и Земного домов. Круг завис над Чо, готовясь повернуться. А может, его готовится пожрать пламя, поднимающееся над Чо, размышлял Палатон, разглядывая гобелен.

Он долго простоял перед гобеленом. Что общего имеют эти языки пламени с Домами его народа? Это не было классическим представлением рождения Домов, Палатон не мог понять художественную интерпретацию матери. Но крошечное пятнышко крови на Круге вновь и вновь привлекало его внимание. Неужели это весточка, оставленная здесь только для него, чтобы он увидел и понял? Неужели она еще сможет что-то поведать, открыть ему?

— Я чувствую свою неполноценность, мама, — прошептал он, обращаясь к гобелену. — Ты оставила меня, и теперь я не слышу, что ты пытаешься мне сказать, — он устало опустил руки.

Стаккато тяжелых каблуков по полу галереи привлекло его внимание. Палатон бросился к открытой двери и скользнул в нее, слегка прикрыв, не желая быть замеченным. Его роговой гребень мерцал от предчувствия.