Пилот Хаоса - Ингрид Чарльз - Страница 11

Планер задрожал, повторяя перепуганные движения пилота внутри него. Запертый внутри, курсант отчаянно хотел выбраться наружу. Взглянув на него, Палатон увидел, как курсант побелевшими пальцами вцепился в матерчатый купол планера. Планер ровно задрожал, и Палатон заметил, как катапульта начинает срабатывать — преждевременно, так как в воздухе находился другой планер. Он схватил Моамеба за руку и вскрикнул, но катапульта уже сработала, выбросив планер в воздух. Стоящая неподалеку выпускница вскрикнула и покачнулась.

Глава 5

Взлетевший планер устремился вверх. Оправившись от неожиданности, выпускники бросились поднимать упавшую девушку. Курсанты с малиновыми нашивками застыли на месте, переводя глаза с лежащей без сознания чоя на планеры и пилотов, оказавшихся в опасности. Палатон прерывисто вздохнул и поднял голову, взглянув на парящие в небе планеры.

Мгновение ему казалось, что они столкнутся, но затем второй планер нырнул вниз, отклонившись в сторону от первого. Они напоминали ястребов-соперников, которые летают кругами, то сближаясь, то вновь расходясь. Но первый из них уже достаточно сбился с курса и вот-вот должен был выйти за пределы столовой горы и термального потока; тут на него налетел боковой ветер, и планер тревожно завибрировал.

Моамеб приложил к глазам линзу и издал негромкий звук.

— Он ударился головой. Он без сознания.

Кедра закричала, пресекая панику своими повелительными голосами:

— Поднимите планер!

Выпускники, столпившиеся вокруг упавшей девушки, взглянули на инструктора. Простая левитация не поможет удержать планер… если только она не будет сочетаться с усилиями пилота, обладающего особым даром. Но это означало, что о втором пилоте придется забыть.

На счету было каждое мгновение. Второй планер, к счастью, поймал тепловой поток и, несмотря на неустойчивость корпуса, вернулся к вершине горы.

— Я займусь им, — неожиданно для себя произнес Палатон.

Выпускники с лиловыми звездами на плечах встали плечом к плечу, взялись за руки, и Палатон понял, что их бахдары устремились за первым планером. Радостный вскрик дал ему понять, что совместными усилиями им удалось выровнять полет и удерживать его, пока он посылал свой бахдар вдогонку запаниковавшему пилоту. Странно, ведь бахдар не мог ощущать холод — и тем не менее Палатон почувствовал озноб, достигнув перепуганного чоя. Он обнаружил, что курсант еще ворочается в кабине, не в силах снять шлем, разрывая застежку под подбородком. Его роговой гребень опух от усилий, и шлем стал теснее.

Чоя почувствовал яркое прикосновение бахдара Палатона. Он вспыхивал в темноте, как сигнальный огонь. На мгновение, коснувшись чужого бахдара, Палатон сам почувствовал тревогу, но тут же отделил свой бахдар. Должно быть, это случилось и с выпускницей, еще лежащей без сознания: перепуганный пилот передал ей свой страх, лишил ее сил, и то же самое он сделал бы с Палатоном, если бы только тот позволил ему.

Паразиты, подобные этому, заслуживают смерти. Эта мысль Палатона могла бы с легкостью передаться пилоту, поэтому он поспешно отбросил ее. Он не имел права судить. Он протянул ему, как спасительную руку, свой бахдар, позволяя видеть ауры, термальные потоки и управлять планером.

Но перепуганный пилот, казалось, не способен был воспользоваться этим шансом. Палатон чувствовал, как курсант отгораживается от него, будто щитом, истерично царапая кабину планера. Отчаяние пилота достигло небывалой силы, силы, которая испугала Палатона, несмотря на весь его опыт. Он вспомнил о погибающих чоя, способных утянуть за собой в могилу своих спасителей.

Рука Моамеба тяжело опустилась на его плечо, прерывая мысли, и наставник сказал:

— Делай все, что сможешь. Другой приземлился благополучно.

Палатон мигнул. Он был погружен в чужие зрительные представления, в полный мрак, как будто вновь надел шлем. Теперь же он увидел планер, витками спускающийся вниз, и понял, что ледяной ветер уносит его к краю горы. Как только планер коснется его…

— Он борется со мной, — выдохнул Палатон, преодолевая спазм в горле — он знал, что сейчас в нем натянулись все жилы. Основание его гребня покрыл пот.

— Делай все, что сможешь, — повторил Моамеб.

Палатон глубоко вздохнул и опять устремился во мраке за сознанием гибнущего пилота. Он почувствовал, как пилот схватил штурвал и рванул его, направляя планер вниз, не уверенный, правильно ли он поступает, но вместе с тем не способный отличить верх от низа и правое направление от левого. Планер вошел в пике, поддаваясь легчайшему прикосновению чужого бахдара, и теперь не подчинялся паникующему курсанту, в отчаянии дергающему все подряд ручки.

Бахдар вспыхивал в темноте оранжевым сиянием. Палатон совсем освободил его, давая отчаявшемуся пилоту все, что ему было необходимо, и даже больше. Он почувствовал, как пелена окутывает его, и узнал ощущение, которое испытывает тонущий человек.

Затем его бахдар погас — он потерял сознание пилота. Челюсти Палатона дрогнули в разделенном молчаливом вопле вместе с чоя в падающем планере.

Он очнулся от прикосновения Моамеба и обнаружил себя стоящим на коленях в жесткой траве, испускающей пряный аромат. Он поднял голову. Лицо Моамеба было бледным.

— Страшно терять курсанта вот так, — произнес старший, протягивая руку. — Но тут ничего не поделаешь. С бахдаром или без него, он сам ведет планер к гибели так же уверенно, как это сделал бы смерч.

Внезапно ветер усилился, и планер скрылся из виду. Палатон видел, как над краем вершины столовой горы поднялось облачко пыли, и услышал приглушенные крики. Ветер стих. Прошла минута, другая…

Потрясенный, он поднялся на ноги. От прикосновения теплой руки Моамеба на мгновение у него внутри все сжалось. Бахдар подвел его. Опять. Желчь подступила к горлу. Курсант погиб от этого. Надо сказать старшему о том, что это его вина, надо все объяснить…

— Ты ничего не смог бы поделать, — повторил Моамеб и сильнее сжал его руку.

К ним подошла Кедра. Подняв руку к голове Палатона, она отвела со лба прядь волос и вытерла пот.

— Спасибо тебе, — мягко пробормотала она, — за попытку.

Вначале он не мог ей ответить. Как же объяснить ей, что во всем виноват только он один? Что его бахдар неожиданно исчез, оставив их обоих беспомощными? Что он теперь не более тезар, чем погибший курсант?

— Я… — начал он, но не смог продолжать. Кедра убрала руку и повернулась к курсантам.

— Помогите чоя спуститься вниз. Она в шоке, — и она взглянула на Палатона. — В этом полете пострадал не только один курсант. — Она замолчала, когда мимо проносили на носилках чоя, окруженную молчаливыми товарищами. Подождав, пока они не отойдут подальше, Кедра продолжала: — Она и прежде работала с ним в паре. Она знала, что он пользуется чужим даром, но никому не сказала, думая, что сама справится с этим. Она виновна в его гибели.

— Они были влюбленными? — спросил Моамеб.

Кедра покачала головой.

— Нет. Еще нет. Но теперь становится ясно, что она усилила его бахдар, помогая ему учиться.

Или же погибший сам брал у нее силы, как пытался потом вытянуть у Палатона, пока внезапно исчезнувший дар Палатона не подвел их обоих. Он стоял на вершине горы и чувствовал, как почерневшее, опаленное нечто молчаливо прислушивается к тому, как они обсуждают случившееся.

Кедра взяла его за руку.

— Пойдем вниз, — предложила она. — Здесь уже ничем не поможешь. — Она зашагала по равнине, глядя в сторону горизонта. — Может, это и к лучшему, — пробормотала она, размышляя вслух.

Палатон побоялся поправить ее.

Ко времени их возвращения аппетитные запахи еды наполнили казармы. Глиссер брал сразу по двенадцать чоя, и наконец все курсанты, выпускники и инструкторы были спущены вниз. Желудок Палатона сжался, когда он вошел в зал и ощутил запахи.

Он ел потому, что должен был есть, механически пережевывая пищу, сидя среди курсантов, которые на этот раз были необычно молчаливыми. Первая смерть на курсе всегда подавляет. Палатон уже забыл об этом. Забыл о понятии чести молодых тезаров в выполнении своего предназначения и суровую реальность, в которой эта честь не всегда может быть благом. Сейчас погиб не только пилот — одна из выпускниц не сумела сдать экзамен. Ее умения оказалось недостаточно, чтобы летать. Тезар должен уметь поддерживать своих братьев любой ценой — в этом их сила.