Пилот Хаоса - Ингрид Чарльз - Страница 1

Чарльз Ингрид

Пилот Хаоса

Часть 1

ЗВЕЗДНЫЙ ДОМ

Глава 1

Сильный ветер мешал снижению посадочной капсулы — он начал биться о ее стенки с того самого момента, как капсула вошла в верхние слои атмосферы планеты под названием Скорбь. Пассажиров на борту капсулы в общем отсеке болтало в поясах безопасности, швыряя о переборки. В переднем отсеке всего двум пассажирам первого класса приходилось мириться с трудной посадкой. Чоя поднялся на ноги, не обращая внимания на нырки капсулы в воздушных ямах и ощутимые толчки, и принялся вышагивать по отсеку. Его спутник, даранианец, прикрыл глаза и часто-часто забормотал молитвы. Однако из-под густых ресниц даранианец продолжал следить, как шагает чоя. Хотя оба они были двуногими, как и большинство разумных существ, коренастое, поросшее густой шерстью тело даранианца нельзя было и сравнивать с телом чоя. Чоя был высоким и худощавым, но широкоплечим, его руки с двумя локтевыми суставами были мускулистыми и двигались грациозно, к тому же чоя держался с естественным высокомерием и уверенностью вожака — по-видимому, он был рожден для этой роли.

Капсула завибрировала с пронзительным скрипом, почти недоступным для их слуха. Чоя остановился и поднял голову; густые каштановые волосы водопадом заструилась по спине из-за высокого рогового гребня, венчающего его голову. В такой позе напряженного внимания он застыл всего на секунду, и тут же капсулу резким рывком кинуло вниз.

Даранианца выбросило из сидения, и он беспомощно заболтался на натянувшемся предохранительном поясе, но чоя почти без усилий удержался на ногах, пока капсула выравнивалась резкими толчками. Когда даранианцу удалось вернуться к сидению, он поразился тому, что чоя действовал, как будто заранее зная, что произойдет.

Чоя взглянул на спутника.

— Ну, хватит с нас, — произнес он и решительно, но сдержанно прошелся к дверце с табличкой «вход воспрещен», ведущей в кабину управления.

Даранианцу удалось скрыть торжествующую гримасу. Чоя был тезаром — значит, даранианец сделал правильный вывод, ведь только легендарный пилот-тезар не смог бы стерпеть двух вещей: такой вот болтанки и смешанных браков своих сородичей.

Чоя скрылся за переборкой. Даранианец прикрыл третий глаз и с еще большим рвением отдался молитвам.

Палатон с силой толкнул дверь второй переборки. Он переутомился, отрабатывая годичный контракт, и теперь, по правилам прибытия в Чертоги Союза, ему приходилось подвергаться неслыханному унижению — лететь в качестве пассажира. Он ощущал покалывания в роговом гребне — предвестники того, что в кабине управления что-то случилось, и как только дверь открылась, истерические вопли поразили Пала-тона, как удар в лицо.

Он не согласился бы на такое назначение и не принял бы его, если бы не приказ старшего. Две недели, проведенные в напряженной атмосфере политических страстей в Чертогах вряд ли можно было назвать желанным отдыхом. Его бахдар мерцал от утомления, предупреждая об опасном истощении, грозящем потерей ценного дара психики, но истерия пилота и штурмана вызвала раздражение. Палатон вздрогнул, собрался с силами и смачно выругался.

— Кто здесь старший? — затем спросил он, согнув руки и скрестив их на груди.

В кабине воцарилось немедленное изумленное молчание, как только пилот и штурман повернулись к нежданному гостю. Пилот, четырехрукий брахиатор, сморщил кожистое лицо, а штурман, пугливый крылатый ивриец, плюхнулся на свое сидение. Горман приподнял губы, обнажив клыки, и прорычал:

— Вы нарушили правила.

— А вы сбились с курса. Что случилось?

Ивриец в привычной угрозе пощелкал гибким клювом и залопотал:

— Мы попали в самую середину смерча. Мы были застигнуты врасплох.

Смерчи над Скорбью были весьма серьезной опасностью, но от профессионалов требовалось умение справляться с такой ситуацией. Правила гласили, что только нейтральные лица имеют право пилотировать капсулу от орбитальной станции, где причаливали корабли, предназначенные для дальнего космоса, но сейчас Палатон постарался забыть о правилах, которые подвергли бы его еще большему унижению.

— Дайте я попробую, — произнес он.

Его слова прозвучали тихо, но голос — а вернее, голоса, ибо у Палатона их было два — дрожали от нетерпения.

Капсула попала в еще один термальный поток, и ее резко бросило в сторону. Палатон перенес тяжесть тела на ступни и согнутые колени, но иврийцу не удалось удержаться на сидении, и он покатился кубарем, трепеща перьями. Пилот со стоном схватился за пульт и затряс шерстистой головой. Палатон коснулся переборки, чтобы удержать равновесие, прищурился и взглянул на пульт управления. Автопилот не был включен — при посадке на Скорбь запрещалось пользоваться высокочувствительными приборами, чтобы волны не повредили городу, населенному самыми различными существами. Но факт оставался фактом — мощный автопилот мог бы справиться с посадкой капсулы.

Горман грубо подтолкнул его.

— Вот, — предложил он. — Приступайте, — и закрыл лицо всеми четырьмя ладонями. Палатон не нуждался в более вежливом приглашении. Он прошел вперед и опустился во второе кресло. Присутствие гормана вызывало у него легкую дрожь отвращения, но он подавил брезгливость и занялся системой управления. Послав вперед свой бахдар, закрученный спиралью, он мысленно ощупывал края смерча с их понижениями и повышениями давления, нынешними и предстоящими столкновениями вихрей. На мгновение бахдар потускнел, мигнув, как перегоревшая лампочка, и сердце Палатона яростно заколотилось.

Тезар ничего не стоил без бахдара. Конечно, раньше или позже такое случалось со всеми — бахдар таял, сгорал дотла, как примитивная сальная свечка, но Палатон еще не был готов к этому. Он сбросил охватившее его оцепенение и попробовал вновь — на этот раз ему стало все понятно.

Капсула подчинилась его управлению, как ребенок матери, и, казалось, обрадовалась покою. В свою очередь Палатон успокаивал и убаюкивал ее, обходя яростные вихри, швыряющие капсулу, и выбирая чистые участки неба. Капсула двигалась пугливо, как птенец на еще не окрепших крыльях.

— Вам придется встать на ремонт, — вслух произнес Палатон, как только определил причину неисправности. — Вероятно, что-то стряслось с двигателем. Конечно, это вызвало бы затруднения у любого.

У любого, только не у тезара — Палатон не стал добавлять это. Он помнил, что это запрещено. Горман поднял голову. Крылья его широкого, приплюснутого носа подрагивали.

— Спасибо, тезар Палатон, — произнес он.

— Не за что, — отозвался чоя. — Если не возражаете, я сам посажу капсулу, ведь она неисправна.

Он собрался с остатками сил, отбросил тревогу и с гордостью принялся за дело. Он старался не замечать, как обессиленно мерцает его бахдар, но это было невозможно.

— Сочту за честь, — запоздало сказал пилот.

Ивриец ничего не сказал, но теперь его крылья трепетали не в смятении, а мягко и неторопливо. Пассажиры второго класса ничего не знали об опасности, от которой чудом спаслись, и даже даранианец только догадывался о случившемся.

Капсула еще раз дрогнула, но сразу же выровнялась, и ее перестало болтать. Чоя не вернулся из кабины управления, и даранианец в полном спокойствии ждал, когда закончится посадка.

Палатон с плохо скрытой гримасой недовольства слушал, каким восторженным тоном благодарил его даранианец, и напомнил себе, что эти благодарности заслужил только благодаря дару тезара. Он наблюдал, как даранианец вертится неподалеку, выбирая подходящий транспорт, чтобы добраться до Чертогов. Сам Палатон чувствовал себя так, как страдающее клаустрофобией существо, оказавшееся на свободе; встав против ветра, разгоняющего рассеянные облака, он глубоко вздохнул, стараясь прийти в норму. Страх, сжимающий его, наконец ослабил хватку, но Палатон не мог избавиться от беспокойства. Раньше, даже переутомившись, он был в состоянии справиться с собой. Потеряв свой дар, он станет ничтожеством. Он был безродным чоя — редкое обстоятельство, о котором предпочитали умалчивать — и без своего бахдара он лишился бы не только работы.