На пути к войне - Ингрид Чарльз - Страница 29

Палатон застыл посреди комнаты, погруженный в свои размышления, но тон Рэнда привлек его внимание. Подойдя к нему, он сел напротив Рэнда.

— Почему ты пришел?

— Мне не хотелось быть одному. И… я почувствовал, что ты тоже устал от одиночества.

— И поэтому ты разыскал меня. Но каким образом?

Ответом вновь стало пожатие плеч, такое неуклюжее, что Палатону было больно его видеть.

— Просто нашел.

Коридоры и переходы дворца были запутанными и длинными, хотя Рэнда поселили не слишком далеко от комнат, предоставленных наследнику. Палатон покачал головой, пытаясь найти случившемуся разумное объяснение.

— Ты ведь знаешь, между нами есть связь.

— Значит, я следовал ей, — Рэнд взглянул в сторону зашторенного окна, через которое пробивался розоватый утренний свет. — Может, именно благодаря ей я и прошел через защитное поле.

Пользуясь его бахдаром? Эта мысль не обрадовала Палатона. Он долго выбирал следующие слова:

— Тебя тянуло ко мне?

— Нет, просто я ответил на призыв. Я знал, что должен быть здесь. Я знал, что я, или ты, устал от одиночества.

На мгновение Палатон замолчал.

— Откуда ты это знаешь?

— Ничего я не знаю, — Рэнд перевел на него свои бирюзовые глаза. — Я не знаю, где кончаюсь «я» и начинаешься «ты». Яне знаю, кто я такой — я или ты. Мне снились свои воспоминания, и вдруг они прервались, и это меня встревожило. Я просидел в комнате полночи, а затем понял, что мне снились не только мои, но и твои сны, — он остановился и взглянул на постель: — Твоя гостья ушла слишком рано.

— Пусть так, — сухо заметил Палатон, — но я не стану об этом распространяться.

— Я ведь не спрашиваю, что у тебя стряслось. Я просто хочу знать… нет, ничего не знаю, — он закрыл лицо руками и с трудом выговорил: — Я не знаю, кто я такой — я или ты.

Никто не знал, что происходит, когда бахдар оказывается переданным другому, особенно совершенно чужому существу. Мысль о том, что Рэнд невольно пользуется резервами бахдара, преследовала Палатона, но он не хотел тревожить Рэнда. Он чувствовал связь между ними в зале конгресса, и это давало ему силу, хотя бы на краткие мгновения. Палатон впервые за много дней обрел надежду снова стать целиком самим собой.

— С тобой ничего не произошло, — объяснил он. — Ты просто носишь в себе мою сущность, как свеча — тепло, но в отличие от пламени и тепла, она не поглощает тебя.

Рэнд поднял голову, и его лицо ожесточилось.

— Ты так думаешь? А знаешь, что мне снилось вчера?

— Нет, — спокойно ответил Палатон.

— Мне снился полет — не на космическом корабле. Мне снилось, что я летел над горами, парил в воздухе, на чем-то вроде планера, и ловил ветер. Под крыльями были видны золотистые вспышки, я обозревал местность с высоты и распознавал термальные потоки по их свечению, определяя, куда они направлены. Я парил долго, почти целую вечность. Мне не хотелось приземляться. Но это летел не я, а ты. Даже сны теперь не принадлежат мне… — он остановился и поднес ладонь к глазам. — Сегодня я чуть не ослеп — препараты еще действуют. Я не знаю, как долго это будет продолжаться. Но… я не слепой. Все, что я вижу, как будто охвачено огнем. Я вижу, как ты горишь, все вы горите, все в этой комнате тоже горит — и только потому я вижу.

На миг у Палатона перехватило дыхание. Мальчик видел с помощью бахдара. Больше он не был его пассивным хранилищем. Но как же Рэнд пользовался им? Данные Союза подтверждали наличие у людей низких парапсихологических способностей, несмотря на их странные легенды. Неужели бахдар, очищенный Рэндом, горит так ярко, что выплескивается наружу? И если так, как Рэнду удается справляться с ним? Палатон уставился на человека, который обязан быть Заблудшим, но теперь не был им. Но что сказать ему? И надо ли давать объяснения? Он не мог видеть его глазами, он не знал, что видит Рэнд.

— Возможно, это побочный эффект. Нельзя полагаться на него.

— Здесь я могу полагаться только на тебя, да еще на старика Ринди, а этого мало. Тени разделяются, как только я отворачиваюсь, все исчезает. Если я лишусь этого, — Рэнд отвернулся от Палатона, глядя на холодный и пустой камин, — я буду узником внутри собственного тела. Ты не захотел даже, чтобы меня сопровождал Траскар. Кажется, я боюсь все больше. И потому не хочу оставаться один.

— Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Они взглянули друг на друга, и Рэнд спросил с прорвавшимся в его голосе отчаянием:

— Но как ты сможешь остановить это?

Человеку была необходима вся правда, на которую только мог отважиться Палатон.

— Не знаю… пока. Но то, что ты видишь, частично вызвано моим бахдаром.

— Твоей силой?

— Да.

Рэнд вытянул палец и обвел контур резного стола, стоящего рядом с его креслом.

— Края искрятся, как бронзовые, или как будто осыпанные волшебной пыльцой — бледно-желтой, тонкой и блестящей.

— У всех вещей?

Человек кивнул.

Палатон никогда не видел ничего подобного. Аура, которую он мог читать, главным образом была проявлением эмоций других чоя, хотя, сосредоточившись, он видел слабые ауры органических, живых или некогда живых предметов. Так было, когда сила оставалась при нем. А теперь он обнаруживал только тусклые цвета, очертания предметов, на которые смотрел.

— Я никогда еще такого не видел, — произнес он, — но это неважно. Каждый из нас обладает особой, присущей только ему силой.

— И прячет ее, — губы Рэнда исказились, и он потер руку.

— Что с тобой?

— Немного болит рука.

Палатон вскочил, радуясь, что может что-нибудь предпринять. Он включил внутреннюю связь.

— Дежурный, пришлите врача ко мне в комнаты как можно скорее. Пусть возьмет опознавательную карточку — сигнализация включена.

Рэнд закрыл глаза. Под ними залегли серые тени. Палатон подошел и положил руку ему на плечо. Кожа и кости под тканью рубашки показались ему не такими чужими, как он некогда ожидал.

— Неужели мои сны так утомительны?

— Нет, — глазные яблоки Рэнда шевельнулись под пронизанными голубыми венами веками, как будто он что-то припоминал. — В них я обретаю то, о чем давно мечтаю, — правый кулак Рэнда сжался. — И, если бы я только смог…

Палатон ощутил внезапную напряженность его тела. Этот человек, чужак для Чо и ее народа, жаждал быть тезаром, но это желание не принадлежало ему. Именно бахдар Палатона дарил ему запретные мечты, сущность его души — но неужели ему предстоит наблюдать, как бахдар сгорит внутри Рэнда и окажется потерянным для них обоих?

Палатон решил, что должен забрать у Рэнда свою силу, чего бы это ни стоило, прежде чем она уничтожит их обоих. Он отдернул руку, чтобы человек не уловил его мысли и внутреннюю борьбу. Прежде, чем затянувшаяся пауза стала невыносимой, на пороге появилась чоя — с фигурой, которую чоя называли полной. Она застыла, приложив опознавательную карточку к лазерному датчику, чтобы снять барьер и войти в комнату. Ее волосы каскадом падали на спину с такого маленького рогового гребня, что он казался всего лишь выпуклым наростом над ее бровями.

Чоя втащила за собой свой саквояж. Ее лицо исказилось, украшения на нем частично спрятались в морщинах, — весь облик выдавал безвкусицу.

— Вам, вероятно, надо было вызвать ветеринара, — сухо заметила она. — У меня есть только опыт лечения чоя.

Колкое замечание представительницы Земного дома, в чьих генах было заложено поддержание равновесия и сохранение мирных отношений, совершенно обезоружило Палатона. Рэнд выпрямился в кресле и открыл глаза. В них отражалась боль.

Врач поставила саквояж на стол.

— Но мне удалось просмотреть записи об осмотрах на орбитальной станции и здесь, в Чаролоне, и оказалось, что переломы и повреждения почти не отличаются от обычных, — она оглядела Рэнда серыми глазами, испещренными черными точками. — Ты снял повязки?

— Да, — негромко ответил Рэнд. — Они мне мешали.

— Давно пора было это сделать, — она достала из саквояжа записи и снимки и рассмотрела их. Помедлив, она коснулась соответствующих мест на руке и ноге Рэнда. — Переломы были здесь и вот здесь.