Аркан для холостого босса - Инграм Памела - Страница 5

– Кем он был?

– Сторожем. Мне было восемь лет, когда он умер.

– Мне жаль.

– Жаль, что он работал сторожем, или жаль, что он умер?

Губы Филиппа скривились в ответ на ее ехидный вопрос. Когда он улыбнулся, его лицо стало мальчишески очаровательным, и это пленило ее. Потребовалось еще одно строгое мысленное предупреждение, что она не имеет права увлечься новым боссом, даже если он только временный.

– Мне жаль, что ты потеряла отца, – пояснил Филипп. – Я потерял отца, когда учился в колледже, и мне трудно было это пережить. Не могу себе представить, как можно справиться с таким горем, когда тебе всего восемь лет.

– Да, – согласилась Мадлен. – Я была поздним ребенком у моих родителей, поэтому, признаюсь, меня сильно любили.

– Гм, у тебя было совершенно другое детство, заметил он с легкой иронией.

– Добавлю, – сказала она со смехом, – что до того, как стала подростком, теннисные корты видела только по телевизору.

– Я не это имел в виду. Просто попытался представить отца, который бы так любил меня, но картина как-то не вырисовывается.

Мадлен растерялась, потому что не ожидала, что в разговоре будут затронуты личные темы.

– Я не совсем поняла, что ты ожидал услышать от меня.

Филипп словно внезапно осознал, о чем говорил.

– Извини, – сказал он с робостью в голосе, которую она не могла не заметить, и его застенчивость тронула ее. – Я совсем не хотел показаться тебе сентиментальным.

Не слово «сентиментальный» предпочла бы Мадлен, скорее «самоуглубленный», но она была абсолютно поражена. Образ, который вырисовывался сейчас, никак не вязался с тем, который у нее уже был. Она ожидала встретиться с холодным и расчетливым бизнесменом, никогда не оглядывающимся на прошлое, а перед ней сидел очень приятный человек, обладающий внутренней силой и личным обаянием.

Филипп поставил тарелку на стол и небрежно откинулся на спинку стула, чтобы передохнуть. Сорочка сильно обтянула мускулистую грудь, и Мадлен вдруг почувствовала сухость во рту. Боже мой, мужчина был восхитителен! Может, это только ее воображение, но он напоминал ей любимого актера, хотя Пирс Броснан наверняка оспорил бы такое предположение. Все же, в самом деле, в этот момент, когда тени гаснущего дня скрывали его лицо, а темные волосы слегка растрепались, Филипп Амберкрофт очень походил на Джеймса Бонда в исполнении Пирса Броснана.

– Расскажи мне, какой день рождения тебе больше всего запомнился, – попросил он, оторвав ее от раздумий.

Мадлен нахмурила брови. Любимый день рождения?

– Думаю, когда мне исполнилось восемь лет, как раз перед смертью отца. В ближайшем от нас городе проходил карнавал. Не могу представить, где отец взял деньги, но мы отправились туда вместе, прокатились на каждом аттракционе и попробовали все возможные угощения. Я даже проехалась на маленьком шотландском пони. Ты знаешь, те, что медленно ходят по кругу. Настоящее удовольствие для девочки, которая никогда даже не видела вблизи живую лошадь. А у тебя?

– Очень хорошо помню. Когда мне исполнилось шестнадцать, я учился в частной школе в Швейцарии. Мои родители не смогли приехать, и я провел все выходные один в горах. Никакого давления извне, никакого надзора, никаких измерений роста.

– Шестнадцатилетие в одиночестве? Звучит довольно грустно.

– Вовсе нет. В первый раз я тогда почувствовал, что мой день рождения не является показателем моей зрелости.

Он произнес «зрелость» с такой иронией, что Мадлен не могла не задуматься, как это можно расти под давлением такой самостоятельности. У нее защемило сердце., Мадлен снова ошеломила его откровенность.

– Мне грустно это слышать. Праздники всегда для меня много значили. Особенно Рождество и дни рождения.

– Прости за то, что я слишком болтлив. Не знаю, что на меня сегодня нашло.

– Должно быть, на тебя действует мой талант к приятным разговорам, – сказала она в шутку.

– Возможно, – согласился он, но теперь уже с большей осторожностью.

– Тебе придется запомнить, к кому теперь обращаться, если станет тоскливо. Просто зови меня доктор Мадлен.

– Ну, доктор, думаю, ужин стынет, поэтому нам придется продолжить сеанс как-нибудь в другой день.

– Ах, да, – произнесла она, снова принимаясь за цыпленка с золотистой корочкой и откусывая от него кусочек. Она вздохнула с явным удовольствием и промокнула рот салфеткой.

Когда они доедали яичные рулетики, разговор принял легкий и светский характер. Они говорили о здании, об акциях, которыми владела «Корпорация Амберкрофт», то есть обо всем, что Мадлен уже знала из своего личного опыта. Но было интересно слушать Филиппа, наблюдать, как светится от гордости его лицо. Он по-настоящему любил свою компанию. Они принимали участие во многих благотворительных акциях.

Филипп даже упомянул о празднике, который собиралась провести Ева Прайс с благотворительной целью в пользу Лиги педиатров в борьбе со СПИДом.

– Ты собираешься пойти? – спросила Мадлен. Она не смогла скрыть радость в голосе. Как здорово, что Ева привлекает помощников из членов семьи Амберкрофт!

– Я еще не дал своего согласия. А ты собираешься?

– Мм, да, – ответила она, сомневаясь, сама не зная почему. – Я вхожу в состав комитета. Я уже участвовала в нескольких торжествах, проводимых Евой, мне очень нравится такая полезная работа.

– В твоих словах я слышу приглашение к участию. Так ведь?

Не зная точно, какого ответа от нее ждут, она сосредоточилась на остатках риса. Еда была великолепной. Мадлен получила огромное удовольствие от общения с Филиппом, но уже ждала окончания их совместного вечера. Она устала и очень хотела прижать к себе свою малышку хотя бы на несколько минут, прежде чем положит ее спать. Мадлен подумала о том, что надо рассказать Филиппу об Эрин, но не захотела начинать еще один долгий разговор.

Филипп удивил ее тем, что начал убирать со стола.

– Я могу это сделать сама, – сказала она, поднимаясь.

– Нет, ты выключи компьютер и собери вещи. Пора имениннице открыть печенье с фантом, где ее ждет предсказание, и идти домой.

Послушно распечатав печенье, Мадлен развернула листочек бумаги, вложенный в него, и сразу же рассмеялась.

– Ну, давай, не томи меня.

– Здесь написано: «Тебя ждет новая работа».

– Ты меня разыгрываешь. Она протянула ему листок, и они оба засмеялись.

– Интересно, что тогда у меня. Хм, в нем написано: «Ты следующий в списке повышений». Она подняла голову.

– А разве может босс получить повышение?

– Понятия не имею. Но обязательно возьму это предсказание на следующее заседание директоров.

Насмеявшись, молодые люди спохватились, что на дворе ночь. Выйдя из здания, они направились на стоянку автомобилей. Филипп был таким вежливым весь вечер, и Мадлен не удивилась, когда он взял у нее ключ и отпер дверцу машины. Она стояла рядом, готовая проявить праведное феминистское негодование, но он двигался так уверенно, с таким вызывающим спокойствием, что она просто забыла, как в таких случаях надо поступать. Она видела только то, как пустынно на стоянке и какими мягкими выглядят его губы. Неловкость, казалось, исчезла. И на секунду Филипп наклонился ближе к ней. У нее перехватило дыхание. Захотелось поцеловать его, убедиться, что он действительно такой, каким рисовало его ее воображение…

К ним вернулось чувство реальности, и они отодвинулись друг от друга. Смущение обожгло Мадлен лицо, она стала распутывать ремешок на сумочке, чтобы не смотреть ему в глаза. Может, удастся списать все это на усталость…

Готовая провалиться сквозь землю, она кое-как забралась в машину и пристегнула ремень безопасности.

– Спокойной ночи, Мадлен, – сказал Филипп, закрывая за ней дверцу. – Завтра можешь поспать, ты заслужила это.

– Спокойной ночи. И еще раз спасибо за ужин.

Он кивнул и сделал шаг назад, чтобы она могла проехать. Подождав, пока машина скроется из виду, он вернулся к лифту.

Что за чертовщина с ним происходит? Когда Филипп заказал ужин, он понимал, что это несколько необычно, но даже в самых смелых мечтах не мог допустить, чтобы секретарша превратила его в болтуна. Он никогда не говорил о своем детстве, и тем более не распускал язык с незнакомыми людьми.