Зимний излом. Том 2. Яд минувшего Ч.2 - Камша Вера Викторовна - Страница 23

– Окделла там не было…

– Где Алва?!

– Ваше величество, нашли только гимнетов и солдат… В погребе у Желтой площади. Они говорят, на них напал герцог Придд.

– Где Ворон?!

– Ваше величество… О герцоге Алва, равно как о герцоге Окделле… ничего неизвестно…

Факелы высветили черно-белую перевязь, сверкнули в камнях эфеса, отразились в глазах мориска. Теперь Дик видел, что вороной заметно крупней Моро. Сколько за него отвалил Спрут, было страшно подумать, но выслуживаться так выслуживаться.

– Вот они, все трое, как вы хотели, – доложил граф Гирке.

– Благодарю. – Ворон скользнул взглядом по лицу Дика, слегка усмехнулся при виде Пьетро, кивнул Мевену и задумался, знакомо наклонив голову.

– Мевен! – шепнул юноша. – Где вы были? Я боялся худшего.

– Я жив, – невпопад буркнул гимнет-капитан, – чего и вам желаю.

Да, они живы, но надолго ли? И что теперь? Ричард торопливо огляделся. Факелов было немного, но для того, чтобы рассмотреть готовый к выступлению отряд, света хватало. Придд собрал, самое малое, полтысячи человек, а в засаде участвовало не больше сотни. Чем в это время занимались остальные, было очевидно. Придд, как и положено Спруту, перекрыл все подступы к Нохе. Какую бы дорогу они с Ноксом ни выбрали, она вела в ловушку, разве что на Триумфальной подоспела бы помощь, и то если кардинал не в заговоре.

– Мевен… Это не мы ошиблись, они были везде, понимаете, везде.

– Ричард, потом….

Если оно только будет, это потом! Придд с Вороном выбрались из города, в темных полях их не найти, а хотя б и нашли! Полтысячи лиловых и Ворон – это больше двух тысяч чесночников с Карвалем. Зверь вырвался из клетки, назад его не загнать, а кинжал Алана у какого-то «спрута», и руки связаны.

– Господин Первый маршал, – Валентин успел надеть шляпу и расправить воротник, – все готово, можем выступать.

– Прекрасно, – Ворон развернул вороного, на конском лбу виднелась белая отметина, – но сперва уладим формальности. Герцог Придд, вы понимаете, что Талиг находится в состоянии войны? Если вы примете сторону Олларов, вам придется стать офицером Северной армии.

– Да, монсеньор, – вильнул хвостом Валентин, – мы готовы.

– Очень хорошо, – похвалил предателя Алва. – Вы присягнули господину в белом?

Валентин еще больше выпрямился в седле. Ну почему он слишком близко, чтобы слышать разговор и слишком далеко, чтоб вмешаться?!

– Монсеньор, я присягал в Лаик. – Спрут говорил громко, громче, чем нужно. – После окончания службы у маршала Рокслея я должен был вновь присягнуть Фердинанду Второму, но Генри Рокслей не успел представить меня к офицерскому чину.

– Его величеству Альдо Первому присягал я! – выкрикнул Дик. – И я буду ему верен до конца!

– На здоровье, – пожал плечами Ворон, – от присяги оруженосца я вас освободил, делайте со своей верностью, что хотите.

– Герцог Алва! – Сейчас самое время решить все раз и навсегда. – Я зову вас на линию! Немедленно, здесь, сейчас! А потом вашего Спрута!

– Юноша, – поморщился Алва, – прекратите говорить пошлости, вы не в Высоком Суде. Герцог Придд, вы присягали господину в белом? Да или нет?

Опять! Святой Алан, опять! Оскорбления со скамьи подсудимых еще можно терпеть, узник только и может, что огрызаться, но сейчас Алва свободен. И оскорбляет государя перед его вассалами. Пленными!

– Не смейте оскорблять короля в моем присутствии! Вы будете драться, герцоги? Будете или нет?!

Придд спокойно положил руку на эфес шпаги:

– Монсеньор, я присягнул моему королевству и моему королю. Мое королевство – Талиг, имени своего короля в настоящее время я не знаю.

– Хорошо, – Алва смотрел только на Валентина, – как регент и Первый маршал Талига признаю́ принятую вами присягу правомочной. Полковник Придд, ваш полк, к которому также будут приписаны все, кто к вам присоединится во время марша, поступает в распоряжение маршала фок Варзов. Приказ о вашем производстве – у графа Гирке, вместе с другими бумагами.

– Да, монсеньор, – нет, это не человек, это какая-то бочка льда и грязи, – моя жизнь и моя честь принадлежат моему королю и моему королевству.

– Вы понимаете, что с этой минуты подчиняетесь всем моим распоряжениям, а также распоряжениям всех, кто старше вас по званию?

– Понимаю.

– С этим все. Монах Пьетро должен вернуться в Ноху, а герцог Окделл прогуляется до Кольца Эрнани, где его заберут те, кто за ним явится. О времени и месте передачи следует договориться с герцогом Эпинэ.

– Вы полагаете, общество Окделла избавит нас от дорожных неприятностей? – уточнил Спрут.

– При определенных условиях, – усмехнулся Алва. – На чувства господина в белом я не рассчитываю, но Эпинэ предпочитают видеть друзей живыми. Брат Пьетро, вы передадите письмо?

– Если Создатель не оставит меня своей милостью и проведет сквозь Тьму, – промямлил монах, теребя жемчужины, – я с радостью передам послание.

– Брат Пьетро, вы, как я понял, уже спасались из бездны огненной и пасти львиной, спасетесь и сейчас, – заверил Ворон. – Впрочем, кто-нибудь вас проводит. Полковник Придд, пиши́те Эпинэ, и выступаем.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Папесса [7]

Глава 1

Надор. Ракана (б. Оллария)

Аглая Кредон томно улыбнулась, провела по щекам кроличьей лапкой, взяла с туалетного столика букетик анемонов и завыла, задрав стареющее личико к потолку, на котором красовалась прибитая гвоздями луна, а вокруг серебристым обручем кружила моль. Подчиняясь маменькиному вою, серые бабочки то приближались к приколоченному светилу, то отступали, а Аглая прижимала к окутанной взбитыми кружевами груди цветочки на бледных жирных стеблях и выла, выла, выла…

– Совсем выстарилась! – прошипела ошалевшая от маменькиной выходки Луиза и проснулась. Госпожа Кредон исчезла, луна и вой – нет. Острые злые лучи процарапали залепивший стекла снег и ворвались в замок, неся на себе собачьи рыданья. Казалось, все псы Надора оплакивают свою незадавшуюся жизнь и дураков-хозяев. Как же все-таки глупо выть, если можно укусить и сбежать…

Госпожа Арамона пожелала снявшим верхний ставень недотепам увидеть во сне Мирабеллу, зевнула и отвернулась от настырного светила. Сон тут же вернулся. Вместе с мужем. Покойный капитан ввалился в комнату по лунному лучу, ведя в поводу украшенную анемоновым венком толстую лошадь. Та топнула ногой, луч проломился, словно гнилая доска, и Луиза вновь проснулась в целомудренном одиночестве.

Сон сбежал окончательно, оставив муторный осадок и желание разбудить хотя бы Селину, но госпожа Арамона не собиралась тревожить и без того плохо спавшую Айрис. Дениза говорила, что, если второй сон хуже первого, нужно зажечь огонь, выпить воды и четырежды обойти комнату. А почему бы и нет? Луиза встала, накинула на плечи покрывало и занялась свечами. Псы выли пуще прежнего, а луна забавлялась со стеклянным шаром, на котором госпожа Арамона в порыве скаредности штопала чулки. Круглые блики, дразнясь, скакали по потолку, напоминая о чем-то паскудном. К чему снятся маменька и моль? К Мирабелле! А будет сниться Мирабелла, ищи Аглаю Кредон? Капитанша фыркнула, представив родительницу, созерцающую надорскую герцогиню, и физиономию великой вдовы при виде закутанной в шелка мещанки. Зрелище было волнующим, но, увы, недостижимым. Как конец зимы.

Капитанша замкнула четвертый круг, глотнула прямо из кувшина еще не ледяной воды и уселась у мутного зеркала, словно какая-то невеста. Стало тоскливо, как бывает только зимними ночами. Где-то за продрогшими холмами спали Оллария, Кошоне, Креденьи, Фельп, там жили, дышали, видели сны Герард, Жюль, Амалия, маменька с господином графом, герцог Эпинэ, Катари, синеглазый кэналлиец, а в затерянном полумертвом замке не было ничего, кроме воя, холода и отвратительного скрипа.