Там где бродили львы (с иллюстрациями) - Паттерсон Гарет - Страница 16

Следующую ночь мы намеревались провести в кемпинге неподалеку от Францистауна. Разумеется, контраст с нашей предыдущей ночевкой оказался не в пользу нынешней. Мотель расположен в искусственно созданном оазисе на берегу реки Тати. Коттеджи построены здесь из местного тикового дерева, известного среди туземцев под названием «муква». Вокруг зеленеют свежие газоны. Кемпинг был полон народу. Один из грузовиков следовал из Найроби, ему оставалось проделать последний отрезок пути до Йоханнесбурга. Шум и гам, суета людей и лай собак, плач детей и звуки музыки слегка раздражали и заставили с тоской вспомнить чудесные мирные часы, которыми мы наслаждались не далее как прошлой ночью.

Отдохнув и пообедав, мы, чувствуя себя не в своей тарелке, направились к сверкающему синевой плавательному бассейну. Мы шли мимо людей, загорающих на солнце, закусывающих и выпивающих, и остановились посмотреть на происходящее вокруг нас. Черные и белые детишки играли вместе, что было особенно приятно видеть, вспоминая о существовании совершенно иного мира всего в каких-нибудь двухстах двадцати километрах к югу, за границей ЮАР. Чернокожие семьи расположились рядом с «цветными», а те непринужденно переговаривались с людьми европейской внешности. За стойкой бара восседали двое буров-африкандеров, которые явно чувствовали себя неуютно, хотя и по совсем иной причине, нежели я. Они выглядели угрюмыми и настороженными, с особым вниманием просматривая поданный им счет. Внимательно наблюдали за суетившимся барменом, когда тот наливал двойную порцию водки из сахарного тростника в их бокалы и добавлял туда же апельсиновый сок. Явно чувствовалось, что этим двоим не по себе среди дружелюбной многонациональной толпы, и они жались в тень, словно не доверяя своему росту и физической силе. Они довольно быстро ушли, став, несомненно, много разговорчивее наедине друг с другом и возмущаясь на все лады сценой, свидетелями которой оказались.

Славно искупавшись, я уселся в шезлонг и стал наблюдать за этим разношерстным сообществом, проводящим пикник на окраине городка, еще совсем недавно бывшего заброшенной деревушкой. Свесив ноги в бассейн, массивного сложения англичанин болтал с молоденькой француженкой; его тон казался сдержанным, и он неторопливо отвечал на игривую речь собеседницы, которая явно флиртовала с ним, бегло касаясь его колена и жалуясь на то, как трудно было отделаться от замбийской валюты. Было ясно, что девушка рассчитывает на помощь англичанина.

Здесь, у края огромной пустыни, предо мной предстали, словно на ладони, многие положительные и отрицательные стороны нашего общества. Казалось, сконцентрированный фрагмент городской жизни оказался неведомо как перенесен сюда, на берег безводной реки в восточной Ботсване. Происходящее сильно заинтриговало меня, но я думал больше о том, что рано утром надо ехать дальше и что мне следует заняться совсем другими делами, хотя трудно было отделаться от мысли, насколько парадоксальна сцена, развернувшаяся перед моими глазами. На следующий день мы с рассветом покинули Францистаун и направились в Ната, находящуюся примерно в двухстах километрах к северо-западу. Внезапно густые насаждения мопаны и комбретума окончились, уступив место пальмам, разбросанным там и тут по обширной травянистой равнине. Мы немного задержались в Ната, чтобы пополнить запасы горючего и воды. Нам постоянно следовало иметь с собой пятьдесят литров бензина и две большие фляги с водой. Затем мы взяли на запад в сторону Гветы, опрятного поселка из традиционных туземных хижин, где только и можно остановиться для передышки на пути из Ната в Маун. Позже мы переждали полуденную жару и даже заночевали перед дальнейшей дорогой в заповедник Макгадикгади. Место, где мы остановились, расположено поблизости от высохшего озера, чаша которого ныне формирует котловину под тем же названием. В далеком прошлом Макгадикгади было одним из самых крупных озер Африки, сопоставимым по размерам с восточно-африканским озером Виктория. Оно вбирало в себя воды трех больших рек – Кванго, Окаванго и Оква. Это огромное озеро, некогда расстилавшее свои колышущиеся воды насколько хватало глаз, сегодня уже не существует – как и те люди, что в древности населяли его берега. Площадь поверхности озера составляла около шестидесяти тысяч квадратных километров при глубине его порядка двадцати пяти метров. Бурение грунта в окрестностях погибшего озера показало, что толща его осадков достигает местами ста метров. Перемещения земной коры, и сегодня происходящие в Африке, отодвинули ложе озера от питавших его могучих рек, и гигантский водоем высох, перестав существовать. А река Окаванго, утратив сток, куда она впадала до этого, разбросала свои воды по многим протокам, которые, словно пальцы руки, распространились по обширной территории, образуя дельту. Поступающая сюда вода впитывается в песок пустыни и исчезает под землей.

Когда котловина наполняется водой после сильных ливней, на время воссоздается прежнее великолепие, словно призрак Макгадикгади посещает нас вновь. Даже фламинго стаями прилетают сюда кормиться обильными в это время мелкими водными существами. С течением времени водоем понемногу сходит на нет, и птицы переселяются на другие крупные африканские озера, оставляя на иле свои розовые перья в память о некогда великом Макгадикгади.

За час до восхода солнца мы уже шли в сторону исчезнувшего озера. Я внимательно рассматривал почву в поисках следов диких животных, но обнаружил лишь старые отпечатки копыт антилопы дукера. Увы, все вокруг было истоптано коровами, козами и домашним скотом. В этой части Ботсваны, как и во многих других, скот давно превзошел по численности и вытеснил диких травоядных – таких, как антилопы орикс и спрингбок. Мы продвигались, минуя островки мопан, причем кольцо этих деревьев каждый раз окружало могучий баобаб.

Достигнув берега бывшего озера, мы замерли при виде того, что открылось перед нами. Я даже не представлял себе ранее, что вообще возможно существование столь огромных и абсолютно пустых пространств. Дно озера казалось бескрайним. Оно простиралось до горизонта, окруженное полосой зеленой волнующейся травы. В небе над ним громоздились тяжелые кучевые облака. Масштабы котловины казались невероятными, и нам пришло в голову, что, возможно, Серенгети выглядело бы примерно так же, если бы там исчезли все животные. И вновь дурные мысли и предчувствия охватили меня и долго не оставляли.

На расстоянии я заметил двух мальчишек, ехавших на ослах к загону для скота. Их черные силуэты четко рисовались на желтом фоне пустыни. Видны были также многочисленные коровы и козы, и я подумал, как было бы хорошо, если бы на их месте паслись ориксы и спрингбоки. После полудня подул сильный ветер, и облака начали сгущаться, обещая дождь. Однако ближе к вечеру, когда с наступлением сумерек мы направились к лагерю, ветер стих, а дождевые тучи не оправдали наших надежд и распались на маленькие облачка, розовые и пурпурные в свете заходящего солнца.

В эту ночь мне пришлось услышать не звуки девственного буша, а только шум автомобилей, направлявшихся в Маун в попытке преодолеть дальнюю дорогу до наступления дневного зноя. В глубине души я надеялся, что, когда мы приедем в Макгадикгади, вместо рева машин окрестности огласятся рыканьем льва-самца.

В девять часов следующего утра мы свернули с трассы Маун – Ната и повернули на юг к заповеднику Макгадикгади. Кругом расстилалась травянистая равнина с растущими там и тут одиночными пальмами млала, из перебродившего сока которой многие африканские племена изготавливают крепкий алкогольный напиток. Сок этот, пока он свежий и не успел перестояться, кисловат на вкус и прекрасно утоляет жажду.

Вдали я заметил маленькую группу ориксов, этих мнимых «единорогов» пустыни, которых легковеры считают способными существовать без воды. Малая черная дрофа, внешне больше напоминающая миниатюрного страуса, проводила нашу машину звуками, напоминающими тявканье щенка. У этих птиц наступила пора размножения, и агрессивно настроенные самцы угрожали всему, что могло двигаться, даже проезжающим автомобилям, желая произвести благоприятное впечатление на своих подруг. Высоко над нами скользил степной сарыч, и его крылья слегка изгибались под порывами встречного ветра.