Вредность не порок - Ильина Лариса Анатольевна - Страница 49

Я прислушалась. В замке зашуршало, и я услышала два тихих щелчка. Меня закрыли снаружи! Вот так номер!

Сон как рукой сняло, я села, поджав ноги, и уставилась на дверь. Скрипнули половицы, кто-то отошел от двери, и стало тихо. «Все-таки ключ у этой двери есть!» – утешила я себя и осторожно легла, свернувшись калачиком.

Спать совсем расхотелось, я лежала на спине, положив руки за голову, и смотрела на потолок. Лежать вот так ночью без сна – дело довольно противное, я начала считать до ста, потом до двухсот, до трехсот… Пользы от этого не было, я постоянно сбивалась со счета, в голову лезли всякие мысли, в большинстве своем тоскливые.

Я лежала и думала о Степаниде Михайловне, о том, как я первый раз пришла к ней снимать комнату, как мы самозабвенно воевали первый месяц… Вспомнила, как знакомила с ней маму и папу… Потом вспомнила свой день рождения, когда мне исполнилось одиннадцать. Торт со свечами был огромный, и гостей было человек двадцать, а может, и больше. Я дунула на свечи, и вся воздушная верхушка торта оказалась на лице у Стаса и его мамы, тети Киры… До сих пор помню, какими глазами он на меня тогда смотрел. Пару дней после этого я опасалась, что он все-таки подкараулит и надает мне тумаков. Но Стас не надавал мне тумаков ни через два дня, ни позже. Такая уж нелегкая доля выпала Стасу, с самого младенческого возраста ему приходилось за меня заступаться, я вечно попадала в разные истории. А поскольку его семья жила в соседнем подъезде, а его мама и моя с колыбели считались лучшими подругами, и как-то само собой выходило, что мы со Стасом тоже друзья. Дружба получалась своеобразной: я доводила до белого каления кого-нибудь из старших пацанов, на мой визг появлялся Стас и, провожая ласковым взглядом спину моего обидчика, обреченно вздыхал. Стас с детства отличался тем, что был способен впечатлить оппонента одним взглядом, и все окрестные пацаны хорошо знали: если он тяжко вздохнул, значит, та мелкая шмакодявка, как он меня называл, снова вляпалась в неприятности. А ему, Стасу, придется идти разбираться. И это его злило и раздражало, но в память о безоблачных днях, проведенных нашими мамами в одних яслях, иначе поступить он не мог.

Я сама не заметила, как начала улыбаться, вспоминая свои детские проделки. Да, несладко приходилось со мной Стасу… Тут я вспомнила, что здесь все испортила…

Как у меня только язык повернулся… Что я ему тогда сказала? «Мама тебя купила…» И еще добавила: «…ненавижу, и тебя, и всех вас…» Господи, ну почему я ему это сказала? Прав был Стас, когда заявил, что я по фазе двинулась…

Я дотронулась до щеки пальцем. Так и есть, слезы раскаяния текли рекой, обжигая лицо и, что было еще хуже, сердце. Хватит с меня. Завтра же покину эту берлогу, свои изумруды пусть разыскивают без меня. Я им не ищейка. Мне надо домой, в Горелки, я помирюсь с бабкой и объясню Стасу, какая я свинья. И даже попрошу прощения. Только с тем условием, что они маме ничего не расскажут. Преисполнившись таких благородных замыслов, я успокоилась и завернулась в одеяло, напоследок вздохнув…

Мне приснилось, как в пятом классе Витька Макеев надавал мне тумаков за то, что я порвала его венгерскую резинку, из которой он расстреливал маленькую серую мышь, непонятно откуда взявшуюся в классе… Он схватил меня за косу, я беспомощно дергалась в тисках его рук, без всякого результата молотя кулачками по плечам, и вдруг неожиданно для себя самой заорала:

– Стас!!!

Однако Витька все давил и давил, я начала задыхаться, стены поплыли и закачались, а в глазах потемнело…

– Стас, Стас! – Я рывком сорвала с себя одеяло и села на кровати, тяжело дыша. Пот катился градом, губы тряслись, всхлипнув, я прижала к груди руки и вдруг увидела прямо перед собой Бешеного.

Он сидел на кровати, разглядывая меня с неподдельным интересом. Я ойкнула, торопливо натянув одеяло.

Проводив мой жест взглядом, Бешеный хмыкнул:

– Тебе явно не я приснился…

– Меня Витька душил… – сообщила я, лишь потом сообразив, что информация эта Бешеному ни к чему.

– Видать, не додушил… – запечалился парень, я согласно кивнула, прикидывая, с какой это радости он сюда приперся. – Как спалось?

– Комары… – буркнула я.

Он рассмеялся, откинув назад голову:

– Да, конфетка, тебе здесь не столица с кондиционерами!

Тут почему-то у меня противно потянуло в животе и стало так неуютно, что к глазам подступили слезы. «Господи, что это? Что со мной? Почему я так испугалась?»

Я смотрела на Колю, и, больше всего мне сейчас хотелось, чтобы он вышел за дверь. Вместо этого он весело спросил:

– В сортир пойдешь?

– Чего? – не поняла я. – Зачем?

Бешеный фыркнул, словно конь, и пожал плечами:

– Ты чего, маленькая?

– Да, – сказала я, – то есть нет… Выйди, пожалуйста, мне одеться надо…

– Ну-ну, жду за дверью…

Я одевалась, автоматически нащупывая одежду и ничего не видя вокруг. "Почему я испугалась?.. Почему?..

Он сказал: «…тебе здесь не столица…». Откуда ему знать?

Ни он, ни Ефим не знают, ведь я не говорила… Ефим уверен, что я местная, одни только голландские розы чего стоили… Почему он так сказал? И почему я испугалась?"

Если бы пару дней назад мне рассказали о том, что будет со мной происходить, я смеялась бы до колик. Колики, правда, у меня и сейчас были, только нервного свойства. Выглядывая на улицу через узкую щель в двери туалета, я упрямо повторяла себе, что этого не может быть.

Все повторялось, как в дурном сне: на тропинке стоял Бешеный и задумчиво курил, разглядывая плывущие по безмятежному небу легкие облачка.

– Слушай, – заявила я, поравнявшись с Николаем, – пойду пока по саду прогуляюсь.., до завтрака.

Он выбросил окурок, покивал, словно соглашаясь, и положил мне на плечо руку:

– Пойдем, радость моя… А то придется до самой пенсии гулять, завтрак ведь тебе готовить…

Моя вялая попытка протестовать положительного результата не принесла. Бешеный вежливо, но решительно загнал меня в дом и запер дверь. Глядя, как поворачивается в замке ключ, я стиснула зубы и сжала кулаки. Это становилось интересным.

Однако не выражать вслух свое настроение у меня ума хватило, через пятнадцать минут мы на пару с Колей мирно уплетали яичницу, очень мило при этом беседуя.

После бутылки пива Бешеный стал и вовсе покладистым, заулыбался, я тоже любезно оскалилась и поинтересовалась, где Ефим.

– Дела у него, – миролюбиво сообщил Бешеный, – скоро будет…

Мы поболтали немного, потом я невзначай спросила:

– А когда же мы в Москву поедем?

– В Москву? – изумился Коля и вдруг засмеялся. – Зачем тебе в Москву?

– Ну.., как… Ефим говорил, что нам нужна помощь…

Что одним нам не справиться…

– Да… – неуверенно отозвался Бешеный, мне показалось, что он немного растерялся. – Ну мы, конечно, поедем.., позже…

– Когда камни найдем?

Реакция Бешеного была весьма забавна: он посмотрел на меня с сомнением, потом незаметно пододвинул к себе поближе лежащий на столе кухонный нож.

– Чего?

– Изумруды…

– А-а.., изумруды… Ядра чистый изумруд… Ты о чем вообще-то?

Теперь настала моя очередь смотреть на Бешеного с сомнением. Хорошо бы понять, дурака он валяет или нет. Он что, не знал о сделке? Или хранит секрет фирмы?

Некоторое время мы жевали молча, однако я видела, что Бешеного просто распирает. Наконец он не выдержал:

– Насть, что за камни ты собралась искать?

– Изумруды… – почти прошептала я, опуская глаза.

Впору было схватиться за голову и зареветь.

– Ты не волнуйся, мы все найдем, – сказал Бешеный голосом, вселяющим оптимизм и надежду на будущее, – все найдем… Ты не хочешь отдохнуть?

Взглянув ему в лицо, я покачала головой. Не похоже, что он придуривается. Скорее, считает, что это я с придурью.

– Ваша фирма занимается ювелирными работами?

По совести говоря, я уже давно поняла, что это не так.

Тогда что за камни я прятала среди досок и куда они делись следующей ночью? Меня бросило в жар, потом в холод. Бешеный, глядя с сочувствием, вдруг оживился: