Вредность не порок - Ильина Лариса Анатольевна - Страница 47

Я послонялась немного по дому, с любопытством разглядывая на стенах немудреные пыльные эстампы. Зачем мы сюда приехали и что будем делать дальше, я не представляла. Исследуя помещения, обнаружила две спальни на втором этаже и стала прикидывать, что получится, если придется здесь ночевать. Одна спальня, чур, моя, а вторую пусть делят между собой как хотят.

– Настя, – услышала я снизу Колин бас, – иди сюда!

Есть охота, сообрази чего-нибудь по-быстрому!

Есть мне и самой давно хотелось, торопливо проскрипев вниз по весело поющим ступенькам, я направилась в кухню.

– Вот, это помещение в твоем полном распоряжении! – широко разведя руки в стороны, гостеприимно известил хозяин. – Ты тут сама сообрази что к чему, а мы пока пивка хлопнем…

Очень мило, похоже, они решили, что привезли с собой бесплатную кухарку, а не нужно ли еще полы вымыть, ты только свистни… Проводив Колину спину суровым взглядом, я решила на первый раз их простить.

Так и быть, приготовлю настоящий обед, некормленый мужик, что носорог, никакого ума, одни рефлексы. Только не думайте, что теперь от плиты я дальше раковины не отойду, не на ту напали, любезные!

Часа полтора, высунув от усердия язык, я провозилась на кухне, на плите весело булькали кастрюльки, шипели сковородки, а пот с меня катился градом. Продукты в этих хоромах в большинстве своем были консервированного происхождения, вроде зеленого горошка или бычков в томатном соусе. Но для хорошей хозяйки, говорила я себе, прилежно налегая на консервный нож, это никакого значения не имеет, она и слону бантик привяжет, как любила говаривать моя мама. К тому же за тумбой я обнаружила полмешка картошки и лук, так что процесс шел полным ходом и результат обещал быть отменным.

Когда в священнодействии забрезжил наконец слабый свет завершения, я подумала, что неплохо было бы закончить эту блестящую пищевую симфонию чем-нибудь вроде витаминов. На здешней земле укроп и петрушка вырастали сами, даже если хозяева были законченными тунеядцами. Коля смахивал именно на такого, но, возможно, в память о бабушке огород за домом воспроизвел из своих недр нечто, что я смогу порезать в салат.

Сад, как я и подозревала, находился в довольно запущенном состоянии, трава здесь не знала косы, а земля – лопаты. Деревья и кустарник росли, как им заблагорассудится, единственным местом, выглядевшим более-менее прилично, был небольшой цветник, разбитый возле застекленной веранды. Я прошла вдоль стены и присела на корточки, разглядывая мозаику разноцветных лепестков. Вдруг над самой моей головой на веранде со скрипом открылись створки окна. Я вздрогнула от неожиданности, а из дома вылетел непогашенный окурок, угодив аккуратно в середину клумбы. Удивительно, при таком оригинальном подходе к садоводству здесь растет еще что-то, кроме репейника. Только я собралась вслух выразиться по этому поводу, как наверху заскрипели половицы, кто-то подошел к окну и звонко чихнул.

– Буде здрав, боярин! – услышала я голос Ефима и сообразила, что это Николай сыплет инфекцию мне на голову, – И что дальше? Как он среагировал?

Тут мое воспитание вступило в неравную схватку с любопытством, и, пока исход ее не был ясен, досталась на месте, так и не сказав ни слова.

– Как среагировал? Никак. Бровью не повел. Стоял и смотрел на меня как на новые ворота. Я грешным делом даже подумал, что нас накололи. А потом ничего, разошелся. «Ваши условия?» – спрашивает. Ну я ему сказал все чин-чином, чтоб без проблем, но, видать, мамка его не тем местом учила…

– Да-а… – задумчиво протянул Ефим. – Нет ума у людей. А ты какой срок назвал?

– Четыре дня… Теперь уж три…

– Нормально. Гордей сейчас у Белого. Рвет и мечет, конечно, но четыре дня у нас есть. Замириться все равно не смогут, и четыре дня здесь не срок, но все же лучше, чем ничего… Сова на связи? Менты «Тойоту» раскрутили?

– Нет, Сова сказал, все чисто. Никого не было. Ты как в воду глядел. Назарьевские пацаны разбираются, у них мочилово по-свойски идет, «Тойоту» туда списали.

Рыбхоз прямо на границе с их районом, тремя жмурами больше, тремя меньше… Но так это менты, у них зарплата, у нормальных пацанов – трудодни…

– Хорошо… – Ефим помолчал, а когда заговорил, голос был какой-то вкрадчивый, словно он не знал, с чего начать:

– Слушай, Бешеный… Тут такое дело… Во-первых, Седой где-то здесь… Рядом, гад, вьется, я чую. Череп девчонку по городу час гонял, да она не только на язык, но и на ноги удалась. Понимаешь, о чем я?

– Седой у него? Так… Хочет точно выяснить, кто его подставил… Не зря тогда пацаны Черепа баб о нас спрашивали. Череп не дурак, даром что недоделанный… Думаешь, разберется что к чему?

– Не знаю… Вряд ли, конечно. Надо было мочить Седого сразу, не было бы проблемы. И Сову За то, что упустил…

Тут ножки мои плавно поползли в разные стороны, и я мягко соприкоснулась пятой точкой с землей. Трудовой пот, выделенный при героическом исполнении кулинарного долга, моментально испарился, ладони заледенели, и сердце одним рывком оказалось в горле.

– Чего теперь базарить! – согласно вздохнул Коля. – Ясный перец, лопухнулись. Но кто ж знал, что все так пойдет! Уж какая маза сначала была! Ты знаешь, я все думал, может, это Сова Мутного прикрывает? Тот обдолбался, как всегда, и вырубился. Зря ты Сове поверил…

– Бешеный… – перебил его Ефим. – Деньги не у Седого…

– Не у Седого? А у кого?

– И Седой, и Череп в городе! С чего бы? Крыша съехала под пулей ходить?

– Ну?

– Ну что – ну? Где Юрка?

– Юрка? – совсем растерялся Бешеный, а я поняла, что Ефим сейчас изложит ему мою собственную версию. – Ты сам сказал, уехал… Что Гордей послал…

– Это Юрка Сове сказал, что Гордей послал. А Сова мне… Вспомни, кто предложил баксы у той бабы в доме спрятать. Никуда его Гордей не посылал. Я знаю…

– Да ты что?! – зарычал вдруг Коля, на веранде что-то грохнуло и затрещало. – Чего ты молотишь… Сволочь… Да ты что… Ты на Юрку катишь, что ли? Что ж ты раньше молчал?

Поскольку Ефим не отозвался, я уж было подумала, что Бешеный его придавил сгоряча, но высунуться и посмотреть храбрости мне не хватило. Однако я не угадала, прошла пара минут, и Ефим отозвался. Голос звучал неохотно, даже как-то с ленцой, словно обсуждать это ему совсем не хотелось:

– Слышь, Колян, не мути.., без тебя тошно.

– Я не верю, братан, не верю, и все. Я Жука лучше себя знаю, он меня из-под обстрела на себе вынес… Не мог Юрка, не мог…

– Здесь тебе не Афган, – вдруг зло рявкнул Ефим, – здесь бабки такие, что не у одного Жука башню свернуть могло… И не ной, словно баба… Искать надо…

– А девчонка?

– Девчонка здесь будет сидеть. По-хорошему. Все надо доводить до конца… Ладно, все… – Что-то скрипнуло, похоже, Ефим поднялся. – Пойдем есть. За это время даже она должна была что-нибудь приготовить…

В то же мгновение я подхватилась и, пятясь задом до самого угла дома, кинулась назад. Все это я проделала инстинктивно, не задумываясь над тем, почему вдруг решила сделать вид, что разговора этого не слышала. Да, лучше бы я его не слышала…

Все эти умные мысли посетили мою головушку несколько позже, сейчас же я бездумно топталась возле сковородки с безнадежно сгоревшей картошкой и кастрюлькой с наполовину выкипевшим супом.

– Настя, что-то горелым пахнет… – раздалось сзади, и через мгновение в дверях кухни появился любимый. – Ба! Да у тебя картошка подгорела! – Он подошел ближе, повел носом и поправился:

– То есть сгорела…

Я жалко шмыгнула носом и кивнула. По большому счету, я не виновата. Нечего было так долго разговаривать. Но по известным причинам привести этот аргумент в свою защиту я не могла. В носу подозрительно защекотало. Моргая на Ефима стремительно набухающими глазами, я всхлипнула и ударилась в рев. И надо было признать, что рыдала я не из-за испорченного обеда. Мне вдруг стало нестерпимо страшно.

– Да ладно тебе! Нашла из-за чего! Из-за картошки!

Я сейчас сам почищу, ты иди отдохни пока…