Сны замедленного действия - Ильин Владимир Леонидович - Страница 61

Проблему удалось решить хотя бы частично. Куртку я ему отдал свою, а брюки и ботинки мы позаимствовали у убитого охранника. Они были испачканы кровью, но в темноте это было бы незаметно.

Не успел Олег облачиться, как снаружи раздался вой сирен. Долго же приходили в себя Нагорнов и компания!.. А потом снаружи грохнул сильный взрыв, от которого в здании со звоном посыпались стекла, раздались крики, поднялась стрельба…

– Влипли мы с тобой, парень, – сообщил я Олегу. – Через основной вход уйти нельзя, а повсюду на окнах – решетки… Что будем делать?

Я тогда решил, что мой спутник еще не отошел от Спячки, потому что вел он себя чересчур сосредоточенно, даже, я бы сказал, отрешенно. И вопросов никаких мне почему-то не задавал.

И спросил я его по инерции, потому что каких советов можно было требовать от мальчишки, который только что как бы заново родился?

Но, к моему великому удивлению, Олег отозвался:

– Решетки на окнах не везде. В туалете их нет…

– Откуда ты знаешь? – удивился я. – Ты что, успел побывать там?

– Нет. Я просто вижу по схеме здания, которую составляли строители, – не очень понятно ответил он.

Продолжать расспросы не было времени, и мы отправились в туалет. Оказалось, что действительно оконце там имеется, правда, на приличной высоте над полом, и что закрыто оно лишь наполовину замазанными краской стеклами.

Первым я отправил в окошко Олега, подсадив его на плечи. Потом, уцепившись за оконную раму и подтянувшись, выбрался сам. Высота, с которой надо было прыгать, оказалась не очень большой: в этом месте возле здания очень кстати была насыпана большая куча песка…

Потом мы мчались по больничному парку, стараясь держаться под прикрытием кустов. Сзади все еще раздавались крики, топот, лучи автомобильных фар и отблески пожара метались по решетке забора, а в окрестных домах одно за другим вспыхивали окна.

Добежав до наиболее укромного места, мы переправились через забор и устремились в спасительные дворы.

Выскочив на какую-то улочку, куда доносились лишь слабые отзвуки кутерьмы, происходившей у больницы, мы остановились перевести дух, и тут впереди возник свет автомобильных фар. Я шагнул на проезжую часть и поднял руку.

Водитель послушно притормозил, о чем, наверное, потом не раз жалел. Потому что я показал ему пистолет, который забрал у Олега, и сообщил:

– Парень, твоя тачка нам нужна. Полцарства отдам при первом же удобном случае…

– Чего-о? – протянул водитель, но, увидев направленный ему в лицо ствол, еще вонявший пороховыми газами, тут же сник и быстренько освободил мне место за рулем. Видимо, ему еще в детстве вбили в голову, что лучше жизнь, чем кошелек или движимое имущество.

– Куда мы едем? – поинтересовался Олег, когда мы скрылись с места экспроприации транспортного средства.

А в самом деле, куда?

Далеко на этой машине не уехать хотя бы потому, что скоро все дороги из города будут перекрыты. Да и переодеться надо парню, чтобы не привлекать к себе внимания.

А у меня в карманах пусто. Все, что было, осталось на хранении в милиции.

Признаться, мысль о том, чтобы отвезти парня домой и сдать на руки отцу, у меня в тот момент не возникала. И не потому, что я знал: обнаружив отсутствие Олега среди мертвых Спящих, коллеги Нагорнова первым делом нагрянут к нему домой. Причина была простой: мне не хотелось терять Олега. В тот момент я все еще оставался инвестигатором, и среди моих побуждений на первом плане значилось чувство служебного долга.

И тогда я вспомнил про гараж, где Лугин оставил «Форд». Если Они до него не добрались, это был оптимальный вариант…

– Да, я тебе еще не представился, – вспомнил вдруг я.

Олег покосился на меня:

– А я и так знаю, кто вы.

И перечислил все мои должностные атрибуты, фамилию, имя, отчество, а на вопрос, откуда ему это известно, кратко сообщил:

– Из вашего служебного удостоверения номер… – И процитировал длинный ряд цифр, которые я и сам" то, честно говоря, никогда не мог запомнить.

– А что еще ты умеешь? – осторожно поинтересовался я.

Чисто с мальчишеской гордостью он отрапортовал:

–Все.

– То есть? – не понял я. – Ты что, господь бог, что ли?

Он замялся:

– Ну, нет, конечно… Но что касается информации – наверное, да.

– Ты хочешь сказать, что можешь добыть любую информацию? – недоверчиво спросил я, чувствуя невольный холодок в груди.

– Во всяком случае, все, что существует в виде знаков, – сказал он равнодушно, словно это не было чем-то из ряда вон выходящим.

– И как ты это делаешь?

– Не знаю. Я просто формулирую запрос, что мне нужно, и у меня вот тут, – он постучал по своей русой голове, – тут же появляется картинка. Или страница книги…

– А если эта самая книга написана на каком-нибудь иностранном языке? – попытался подловить его я. – Ты ведь не полиглот, насколько я знаю…

– Я не знаю, – повторил он, – как это получается, но информация ко мне всегда поступает в понятном виде, будто ее уже кто-то перевел…

– Не может быть! – подыграл ему я. – А ну, продемонстрируй что-нибудь!..

– Что именно? – спокойно спросил он.

– Ну, я не знаю… Ну, хотя бы… – Я собрался с мыслями. – Что написано у меня на первой странице в записной книжке?

– В которой? – тут же осведомился он. – У вас их несколько…

Это была правда. Раньше я частенько предпочитал записную книжку комп-ноту, и у меня их скопилось дома неимоверное количество. Время от времени я пытался разобрать эти залежи, чтобы выбросить то, что не нужно и никогда больше не пригодится, но потом, пролистав их, поддавался ностальгическим воспоминаниям, и книжки опять возвращались в нижний ящик письменного стола.

– Скажем, в той, что под номером двенадцать, – сказал я. У меня была привычка зачем-то нумеровать свои записные книжки в хронологическом порядке. Двенадцатая, насколько я помнил, была моей первой книжкой, которую я начал, перейдя из Интерпола в Инвестигацию.

Олег прикрыл на секунду глаза, а потом уверенно сказал:

– На первой странице там написано: «Ариан Владимирович – 241-34-58». Ниже: «Взять в Г.Б.: фотоаппарат, телеобъектив, набор светофильтров, уокмен, ласты и маску, наушники, солнцезащ. очки, батарейки»… Хватит?.. В самом низу, фиолетовыми чернилами: «Сходить с ума очень скучно, и дело это самое медленное в мире. Сходить с ума скучно по той простой причине, что человек этого не замечает. Г.К.Ч.»…

Я был поражен. Я не мог с уверенностью сказать, что именно эти записи значились на первой страничке моей «ЗК № 12», но то, что Ариан Владимирович в моей жизни в то время маячил – было, и список вещей я имел обыкновение педантично составлять, отправляясь в очередную командировку, и вспомнил я, что в первый же месяц работы в Инвестигации меня действительно задвинули на три месяца в джунгли Г.Б. – то есть Гвинеи-Бисау, – где все вещи, особенно ласты для подводного плавания и уокмен, мне ни разу не пригодились… И до сих пор я имею привычку выписывать понравившиеся места из прочитанных книг…

– А что означает, по-твоему, Г.К.Ч.? – уже ради проформы рискнул спросить я.

– Гилберт Кит Честертон, – без запинки доложил Олег, и я был окончательно сражен.

– А хотите, вам что-нибудь суперсекретное выдам? – вдруг спросил Олег. – Чего вообще никто в мире никогда не читал и даже не видел?

Его распирало, как первоклассника, который хвалится сверстникам, что в отличие от них не только знает буквы, но и умеет читать не хуже, чем взрослые.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, вот, хотите, например, знать, что сейчас записывает в свой дневник американский президент? Или, может, зачитать вам инструкцию дежурному по АЭС на случай аварии реактора?

– Не надо, – быстро сказал я. Упоминание о реакторе мне не понравилось. – Кстати, ты случайно в базу данных о баллистических ракетах не залезал?

– Не помню, – покачал головой он. – Может быть… Это, знаете, все равно что лазить по Интернету: идешь от одной ссылки к другой, и незаметно уходишь все глубже и дальше, и потом сам уже не помнишь, на каких сайтах побывал и что там видел… Только тут все еще лучше, потому что доступ к любым данным не ограничен, понимаете?