Нельзя идти за горизонт - Ильин Владимир Леонидович - Страница 19

Хорошо, я уйду, — с внезапной решимостью подумал он. — Я долго шел к этому, а теперь наступил самый подходящий момент, чтобы уйти. Пусть все эти слепые, жалкие люди не заметят моего ухода — мне уже все равно. Теперь-то я знаю, что никогда не смогу жить так, как живут они. Им не дано понять меня, а мне — их. Вот и все. Как у Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток — они никогда не встретятся…» Словно это сказано про меня и про всех остальных. Наши пути действительно не пересеклись. И теперь уже не пересекутся никогда. Потому. что я ухожу, ухожу, ухожу!"

Он зачем-то вытер о комбинезон руки и двинулся в сторону Горизонта.

Он прошел несколько шагов и ощутил странный зуд внутри себя. Что-то подмывало его оглянуться на свой дом. Но, сжав челюсти, он не стал этого делать.

Глава 10

Он хотел уйти никем не замеченным, но случай словно нарочно подсовывал ему на пути к Горизонту то одного соседа, то другого. И каждому было интересно узнать, куда это он собрался. Однако Гарс, не собираясь пускаться в объяснения, только нелюбезно отмахивался и шел дальше.

Но на самом краю поселка Гарс встретился с Гроном. Вот уж с кем он вовсе не желал разговаривать — тем более сейчас. Неприятнее этой встречи трудно было придумать — судьба словно испытывала напоследок прочность нервов Гарса. Обойти мэра было никак нельзя, да это и выглядело бы как трусость.

Грон в замешательстве топтался возле дома Коула, который был последним на улице — дальше начинался пустырь. Вид у Грона был озадаченный и растерянный. Футболка-безрукавка на нем была надета почему-то наизнанку, а на левой руке красовалась серая нитяная перчатка сомнительной свежести.

Увидев приближающегося Гарса, Грон просиял:

— Привет, старина! — сказал оживленно он. — Сам бог мне тебя послал! Ты не поможешь мне?

Гарс сунул руки в карманы, чтобы дать понять, что он не собирается обмениваться рукопожатиями.

— Я не собираюсь помогать предателям! — процедил он сквозь зубы. — Я с ними даже разговаривать не желаю!

Но Грона такое недружелюбное заявление не обескуражило.

— Подожди, Гарс, — попросил он. — Пожалуйста, не лезь в бутылку. Я понимаю, что ты на меня дуешься за то, что я перестал с тобой ходить к Горизонту. Может быть, ты считаешь меня карьеристом и властолюбцем, плохим другом и предателем, но сейчас не время для разборок. Мне во что бы то ни стало надо выяснить, что там с Коулом. Жив ли он вообще?

Гарс саркастически хмыкнул, но все же остановился.

— А зачем? — осведомился он. — Зачем он тебе понадобился?

Грон вытащил из правого глаза линзу — он с детства был близорук — и принялся протирать ее мятым носовым платком.

— Во-первых, — ровным голосом начал объяснять он, — мы не имеем права проявлять равнодушие к людям, и Коул — наиболее показательный пример этого. Почему-то никому в поселке — ни моим предшественникам, ни даже ближайшим соседям — ни разу не пришло в голову, что с этим человеком могла случиться какая-то беда. Сколько лет он уже не подает никаких признаков жизни, помнишь?

— Нет, не помню, — с вызовом сказал Гарс. — И по-моему, я знаю, почему никто до тебя не ломился в этот дом. Сказать?

— Ну, скажи, — растерянно разрешил Грон.

— Просто до тебя на посту мэра были нормальные люди, — злорадно объявил Гарс. — Им и в голову не могло прийти нарушить право личности на неприкосновенность жилища и на свободу делать то, что ей вздумается. В том числе и безвылазно сидеть в четырех стенах.

Грон сморщил лицо.

— Ты не прав, старина, — вяло возразил он. — Мне кажется, ты слишком произвольно трактуешь понятие свободы… Да, каждый волен делать то, что хочет. Но не нарушая при этом Закон! А Закон Очага, как тебе известно, гласит: «Нельзя своими действиями или бездействием причинять вред другим…»

— И какой же, по-твоему, вред причиняет Коул поселку? — поразился Гарс.

— О нем все больше начинают ходить разные слухи. В том числе и такие, которые отрицательно сказываются на настроении людей. А если эти легенды и сплетни наносят ущерб нравственному здоровью наших с тобой сограждан, Гарс, то, согласись, это — веская причина, чтобы нарушить право Коула на одиночество.

Одиночество — было слишком мягко сказано. Коула не зря прозвали Отшельником. Давным-давно он забаррикадировался в своем одноэтажном коттедже, как моллюск в раковине, и с тех пор никто его никогда не видел. Неизвестно было даже, как он выглядит и чем занимается. Действительно, среди жителей Очага бытовали разные легенды в отношении этой загадочной личности. Одни уверяли, что Коул болен какой-то опасной болезнью и боится заразить односельчан. Другие утверждали, что этот тип был в свое время приговорен к изгнанию за Горизонт за убийство своих домашних, но заминировал дом и пригрозил взорвать себя вместе с теми, кто попытается проникнуть в его владения. Третья версия сводилась к тому, что Коула вообще давным-давно не существует, поскольку он якобы умер еще два поколения назад, а в доме обитает голографический призрак хозяина. Правда, старожилы объясняли поведение таинственного затворника иначе. Будто бы он еще в молодости, будучи отъявленным пьяницей и наркоманом, перессорился со всеми соседями и на этой почве тронулся умом, внушив себе, что все его хотят убить.

— Слушай, ты, бюрократ! — язвительно изрек Гарс. — Кончай при мне корчить из себя видного общественного деятеля! Я же тебя знаю, засранца, как облупленного! Думаешь, научился красиво говорить — и, значит, можешь быть мэром? Зачем ты вообще полез на этот пост? Нравится слыть радетелем за народное благо, что ли?

Грон аккуратно вставил линзу на место и сообщил:

— Не будем обсуждать это, старина. Тебе все равно не понять меня. У тебя всегда были свои цели в жизни, а у меня — свои. Да, на каком-то этапе они совпадали, и тогда мы с тобой вместе исследовали Горизонт и мечтали о том дне, когда сможем уйти за него. Но это было проявлением скорее нашей незрелости, чем отваги и готовности к подвигам. Однажды я понял, что за Горизонт уйти легче, чем остаться в поселке и работать на благо людей. Все дело в том, что ты стремишься за Горизонт, чтобы удовлетворить свою детскую страсть познания мира. А ведь если познание не осуществляется в интересах людей, то это своего рода эгоизм, Гарс. Только ради людей стоит жить на этом свете — вот та истина, которую понимает всякий разумный человек…

— Пусть я лучше буду неразумным, чем таким разумным и здравомыслящим, как ты! — воскликнул Гарс. — А если тебе так требуется помощь, то почему бы тебе не обратиться к другим «сапиенсам»? Например, к Прагу — ему же по должности положено присутствовать при взломе чужого помещения! Ты же все-таки мэр! Что, если Коул сейчас держит тебя на мушке какого-нибудь допотопного ружья, и стоит тебе лишь ступить во двор, как он разрядит в твой череп оба ствола?

Грон испуганно вздрогнул:

— Типун тебе на язык, Гарс! С чего бы ему целиться в меня? Я же пришел к нему по-хорошему. Ладно, если ты торопишься, то иди своей дорогой, а я тут как-нибудь сам. А к Прагу я не хочу обращаться — по-моему, он все испортит. Ты же его знаешь.

Гарс с досадой сплюнул. Нет, этот патологический добряк Грон был поистине неисправим! Он скорее подставит свою грудь под нож или пулю, чем будет рисковать жизнью других.

— Ладно, — сказал он. — Раз ты санкционируешь взлом частной собственности, то ответственность за последствия будет лежать на тебе, господин мэр1

Он решительно толкнул калитку и, пройдя по заросшему лебедой и дикорастущей травой дворику, поднялся на прогнившее от времени дощатое крыльцо. Грон следовал за ним, с опаской озираясь. Он всегда был трусоват, бывший дружок, — даже тогда, когда вместе с Гарсом лазил вдоль линии Горизонта. Именно Грон не раз удерживал Гарса от чересчур смелых экспериментов. Но в больших дозах его осторожность вызывала у Гарса аллергию.

Гарс решительно постучал в дверь из грубо обтесанных дубовых досок. Что-то щелкнуло над головой, и невнятный скрипучий голос осведомился из скрытого динамика: