Младшие близнецы - Ильин Владимир Леонидович - Страница 6

– Ах, вот как? – тело мое начинало ныть от долгого сидения на неудобном стуле, и я поднялся на ноги. – Значит, вами тогда руководило вовсе не сочувствие к нам? Это просто был способ повышения эффективности эксперимента, да? Вот вы и показали всю свою сущность… Папа! Вы вовсе не любили нас, признайтесь! Вы только делали вид, что любите нас, а на самом деле вас заботила судьба этого жестокого эксперимента, в который всех нас втянули! Что ж, я понимаю, почему вы были так заинтересованы в успехе этих псевдонаучных опытов над живыми людьми! Ведь куда интереснее наблюдать за тем, как на твоих глазах вырастают будущие гении, чем возиться в обыкновенном, задрипанном приюте с сопливыми, тупыми и бездарными сиротами!.. Что ж, видно, не зря я приехал сюда. Потому что теперь вы сами открыли мне глаза на то, какой вы негодяй! Жаль только, что я сделал это слишком поздно!..

И тут я впервые за все время нашего разговора увидел, что лицо моего бывшего наставника словно сводит судорогой. Оно так и осталось неподвижным, только под правым глазом бешено задергалась жилка, а взгляд стал просто испепеляющим. Таким нашего Папу я еще никогда не видел.

Тем не менее он остался сидеть на месте.

– Как ты смеешь делать такие выводы? – почти не повышая голоса, осведомился он. – Кто тебе дал право копаться в моей душе, самовлюбленный глупец? Это мой Дом, и я не позволю тебе поливать его грязью! Да если бы я не переживал за вас, то мне было бы наплевать на то, что с вами будет! Ты думаешь, ты открыл для меня Америку, когда стал рассказывать о тех из бывших воспитанников, с которыми ты поддерживаешь отношения? Да я же знал все это, знал! Потому что следил за каждым из вас! Эти шкафы забиты газетными вырезками и прочими материалами, посвященными всем вам! Это ты и еще кое-кто мог не вспоминать о Доме тридцать лет – а вы снились мне каждую ночь!..

– Поберегите нервы, Владимир Иванович, – произнес я с небывалым хладнокровием. – Не надо меня переубеждать. Я вас все равно ненавижу! Пора ставить точку в нашем разговоре…

Рука моя скользнула в карман. Туда, где тяжким грузом хранился компакт-пистолет.

Еще полчаса назад я вряд ли смог бы пустить его в ход.

Но теперь я был твердо намерен сделать это.

Я знал, что мой бывший наставник не заслуживает такого сурового наказания и что его смерть ничего не изменит. Но я должен был хоть как-то отомстить обществу, породившему таких, как я, гадких утят, так и не превратившихся в прекрасных лебедей. Только в этом я видел единственный выход.

Но я не успел нажать на курок.

Меня остановил спокойный голос моего бывшего директора.

– Не трать зря пули, Антон, – сказал он. – Ты все равно не сможешь убить меня.

– Думаете, промажу? – ехидно усмехнулся я. – Надеетесь, что у меня руки трясутся от страха или с похмелья?

– Дело не в этом. Просто меня давным-давно нет в живых, – сообщил Папа. – Все это время ты разговаривал не со мной. С моим виртуальным клоном. Ты ошибся, Антон, в своих выводах относительно вашего поколения. Не все из тех, кому я поведал тайну их рождения, стали такими озлобленными эгоистами, как ты. Кое-кто не опустил руки перед неудачами. Они работали не ради славы и почестей. Они сделали все, что было в их силах, чтобы решить ту или иную проблему. Каждый в своей области…

Не веря своим глазам, я смотрел на него.

Нет, этого не может быть. Это был он, наш Папа. Живой и невредимый.

Но… почему он не мог встать из своего кресла?

Позади меня открылась дверь, и кто-то вошел.

– Это правда, Антон, – произнес чей-то голос.

Я оглянулся.

Это был Морис – фамилию его я не помнил. Когда-то мы прозвали его Белобрысым. Он сильно изменился, но я узнал его. Тот самый Морис, который якобы был слеплен по образу и подобию Билла Гейтса.

В руке его было нечто вроде карманного пульта управления. Он нажал кнопку, и в комнате вспыхнул яркий свет.

И в кресле за столом уже никого не было!

Зато теперь я разглядел голопроекторы. Они были расставлены по углам комнаты, и пучки проводов, тянувшиеся от них, уходили куда-то в стену.

– Нашего Папы действительно давно не существует, – сказал Морис. – Его убили пять лет тому назад.

– Убили?

– Да, причем примерно при таких же обстоятельствах, как сейчас. Его навестил один из наших выпускников. Некий Людвиг Цвылев. Никто не знал, о чем они разговаривали в этом кабинете. А потом раздался выстрел… Точнее, два выстрела: вторым Людвиг убил себя. Если бы ты был внимательнее, когда подходил к Дому, то заметил бы надгробную плиту под дубом. Там мы похоронили Папу.

Он разговаривал со мной спокойно, не обращая внимания на пистолет в моей руке.

– Странно, что ты об этом не знал, – продолжал Морис. – Ведь на похороны съехалось столько людей!.. И вот, когда я стоял возле свежезакопанной могилы, у меня возникла идея. Папа погиб от руки своего бывшего воспитанника. И, понимаешь, никто не знал, что между ними произошло. А я в то время только что решил одну проблему, без которой невозможно виртуальное клонирование. Речь идет о так называемой проблеме Тьюринга. Надеюсь, ты знаешь, что это такое?

Я кивнул. Некоторое время назад по страницам газет прошла волна публикаций о так называемом клонировании-V. Это когда с помощью мощных си-муляторов создается трехмерный образ какого-нибудь человека. Однако все упиралось в программное обеспечение, без которого имитация была неполной. Человек – не только изображение. Он двигается, говорит, обладает только ему присущими особенностями и манерами. И создатели первых вирт-клонов вскоре убедились, что их творения только на первый взгляд неотличимы от живого, реального человека. Однако, как и следовало предполагать, решить эту проблему лишь программным путем не представлялось возможным. Для этого требовалось как минимум создать нечто вроде искусственного интеллекта – самообучающейся эвристической программы, способной реагировать на слова собеседника в зависимости от контекста общения. Именно в этом заключалась «проблема Тьюринга»: в ходе подобного диалога легко было распознать, что имеешь дело с машинным разумом, а не с человеком.

Тысячи ученых и самоучек тщетно бились над решением этой проблемы.

Выходит, решить ее удалось только нашему Морису.

– Что ж, поздравляю, – вяло проговорил я. – Твой клон вел себя так, что у меня не возникло никаких сомнений в подлинности «Папы». Ты слышал, о чем мы говорили?

– Нет, – ответил Морис. – Хотя догадываюсь… Дело в том, что когда я сделал вирт-клона Папы, то первым делом поинтересовался у него, за что его убил Цвылев. Ты, наверное, не поверишь мне, но для начала Папин дубль запросил подробную информацию о Цвылеве. А потом ответил мне, да так, что у меня буквально волосы дыбом встали! Ведь о том, что все мы – клоны, «Папа-два» никак не мог знать, я специально перепроверил содержание его базы данных, и там не было ни слова об этом! И тем не менее он рассказал мне все так, как было – или могло быть!..

– Значит, это ты составил программу для него, – я кивнул на пустое кресло. – Сделал так, чтобы он не признавался в том, что солгал нам тогда, тридцать с лишним лет назад? Это ты вложил в его уста все эти рассуждения об эксперименте и о любви к нам?

Морис развел руками:

– В том-то и дело, что нет! – воскликнул он. – Тут вся соль и заключается в том, что никто не программирует вирт-клона! Ну, если только на уровне самых необходимых сведений о его прообразе. Кстати, это наиболее трудоемкая часть работы по ви-клонирова-нию… Представь, какой массив информации надо вложить в базу данных! Практически всю жизнь человека!.. А потом клон сам выбирает стратегию общения с тем или иным собеседником, в зависимости от ситуации.

– Значит, все, что он мне говорил, могло не соответствовать действительности? – разочарованно спросил я.

– Может быть, да, а может быть, нет, – усмехнулся Морис. – Этого никто никогда не узнает, Антон. Даже я…

И тогда, больше не слушая его, я развернулся и пошел прочь.