Люди феникс - Ильин Владимир Леонидович - Страница 65

— А ну, открой сумку! — приказал парень. Иван Дмитриевич, стараясь не делать резких движений, присел на корточки и открыл «молнию».

— Вываливай все на землю! — сказал парень. — Да пошевеливайся, сучара!.. Иначе ляжешь в могилку на пару к своей женушке!

«А ведь он так и поступит, — понял Иван Дмитриевич. — Сейчас убедится, что я именно тот, кого искала их шатия-братия, и полоснет очередью в упор. По-моему, автомат у него с глушителем, так что никто ничего не услышит… Эх, зря я все-таки сюда приперся… да еще и могилу сам себе выкопал, дурак!..»

Руки у него тряслись, но кое-как он справился с сумкой. На землю вывалился смутно белеющий в темноте сверток женского барахла, и Ивану Дмитриевичу показалось, что взгляд жены на фотоснимке стал укоризненным: «Зачем же ты все испачкал, Ванюша? Сам подумай — как я теперь это надену?»

По-прежнему держа Ивана Дмитриевича на прицеле, парень ногой поковырялся в тряпках и удивленно помотал головой:

— Ну, папаша, ты совсем чокнутый! Или ты регулярно сюда наведываешься, чтобы свою покойную женку трахнуть?

Кровь бросилась Ивану Дмитриевичу в голову, но неимоверным усилием воли он удержал себя в руках. За свою жизнь он усвоил массу ругательств, но сейчас ему не приходило в голову определение, которое наиболее адекватно характеризовало бы вооруженного подонка, который стоял перед ним. Даже самые грязные эпитеты казались наивными и детскими по отношению к этому Двуногому животному.

— Ладно, ладно, — ухмыльнулся парень. — Где прибор?

— Какой прибор? — не понял Иван Дмитриевич.

— Не прикидывайся дуриком! Тот самый, который твой Вадим стибрил в конторе!.. Тебя же потому и искали, папаша, что только ты мог стать ходячей камерой хранения для этого компьютерного гения! Так что — говори, где он?

Сухо щелкнул взводимый курок автомата.

— Он там, — внезапно охрипнув, сказал Иван Дмитриевич, показывая рукой в разрытую могильную яму.

— Что, тайник хотел устроить? — проворчал парень и посветил фонариком в черный провал, на краю которого они стояли.

В ту же секунду Иван Дмитриевич, подхватив с земли свою лопатку, без размаха, но с силой вдарил ее острым ребром парню по голове, и тот, не издав ни звука, как подкошенный рухнул в яму.

Некоторое время Иван Дмитриевич стоял, ничего не соображая и не шевелясь. Потом почувствовал, что на пальцы с лопатки течет что-то теплое и противно-вязкое. Тогда он нагнулся, чтобы посмотреть вниз. Парень лежал на крышке гроба, неловко вывернув ноги, и выпавший из его руки фонарик светил ему прямо в лицо, по которому ползла струйка крови.

Он явно был мертв.

Не чувствуя под собой ног, Иван Дмитриевич отошел от Могилы, и его вывернуло наизнанку так, как не выворачивало уже много лет. Отдышавшись и придя в себя, он подобрал валявшиеся на земле вещи, которые готовил для жены, тщательно оттер ими руку от крови и бросил тряпки вместе с сумкой в могилу.

Внутри у него была странная пустота. Дело было не в том, что он впервые убил человека. Просто теперь ему стало окончательно ясно, что в воскрешении жены нет никакого смысла.

И еще его радовало, что он не слышит Зова, который требовал бы немедля исправить содеянное.

Первым его побуждением было забросать могилу землей и как можно быстрее покинуть это мерзкое место.

Но он вовремя опомнился. Надо было сделать еще кое-что.

Это был его последний и самый важный долг, не выполнить который он не имел права.

Преодолевая отвращение и страх, Иван Дмитриевич спустился в яму, снял с себя брючной ремень, потом, стараясь не касаться тела парня, стянул ремнем его запястья и поднял испачканный глиной автомат.

От одной мысли о том, что ему предстоит сделать, на душе стало муторно, но он сказал себе: «Ты должен… Другого выхода нет».

Направив ствол автомата на лежащего, он нагнулся и взял его за руку. Пульса, как и следовало ожидать, в запястье не было.

На секунду он испугался, что ошибся в своих выводах насчет воскрешения по собственному хотению любого покойника, но тут же ощутил, как из пальцев его бьет в остывающую плоть трупа уже ставший привычным разряд.

Дар работал безотказно.

Фонарь успел погаснуть, и в темноте было не видно, что творится с раной на голове парня, но вскоре лежащий глубоко вздохнул и завозился, явно не понимая, где он и что с ним. Не давая ему опомниться, Иван Дмитриевич ткнул его стволом автомата в грудь и суровым голосом сказал:

— Где похоронен Вадим? Говори, сволочь, иначе яристрелю!..

Палец у него действительно лежал на курке. — Что? — слабым голосом спросил парень, —г Где я? Какой Вадим?

— Давай, давай, очухивайся быстрее, — снова ткнул его стволом Иван Дмитриевич. — Я не собираюсь долго ждать… Где закопали компьютерщика, могилу которого ты караулил? Даю тебе еще пять секунд и потом стреляю!..

Парню наконец удалось сесть, привалившись спиной к осыпающейся комками сырой земли стене могилы. Только теперь он обнаружил, что не в состоянии пользоваться руками и что в лицо ему смотрит ствол его же собственного автомата. Но, видно, голова его успела проясниться. Настолько, что он вспомнил, где находится и кто такой старик, который в него целится.

Однако, вопреки ожиданиям Ивана Дмитриевича, он не испугался угрозы.

— Дурак ты, папаша, — сказал он, сплевывая землю, набившуюся ему в рот. — Если б даже я хотел удовлетворить твое любопытство, то как бы я тебе объяснил?.. Это же не адрес с номером дома и квартиры!.. К тому же мы его… это… неофициально похоронили, понятно? Там и бугорок-то едва виден…

Иван Дмитриевич чуть приподнял ствол и нажал на курок.

От короткой очереди автомат у него в руках вздрогнул, раздались сочные шлепки, а из стенки ямы на голову парня посыпались мелкие комочки земли.

Парень вздрогнул и втянул голову в плечи.

— Ну, ты, дед, точно — недоделанный! — прошипел он, придя в себя.

— Почему же? Я-то — нормальный, — возразил Иван Дмитриевич. — И поэтому такого гада, как ты, мне убить — раз плюнуть. Даже приятно будет… Так что выбирай: или ты мне сейчас постараешься объяснить так, чтобы я все понял, или я разнесу тебе башку к чертовой матери!..

— Ладно-ладно, не дергайся, папаша, — изменившимся голосом произнес воскрешенный. — Слушай меня внимательно…

Он помолчал, собираясь с мыслями, а потом стал описывать место захоронения Вадима. При этом он так старательно употреблял нецензурные выражения, что в конце концов Иван Дмитриевич не выдержал.

— Слушай, скотина, — сказал он. — Ты когда-нибудь в школе учился?

—А чо?

— Тебе никогда не говорили, что ругаться нехорошо?

— Да пошел ты!.. — ответствовал парень, уточнив, куда именно он посылает своего собеседника. — Хватит мне мораль читать, папаша, давай развязывай меня!..

— Щас, — с натужным юмором сказал Иван Дмитриевич, вспомнив полузабытое выражение своей молодости, — только шнурки поглажу…

И нажал на курок.

Больше всего он боялся, что парень ему наврал, описывая местонахождение могилы Вадима.

А когда Иван Дмитриевич все же нашел безымянное захоронение (оно было почти у самой стены, рядом с тропинкой, и лишь чуть приметный бугорок выдавал, что здесь кто-то покоится), то его посетило второе опасение: что, если там лежит не тот Вадим, а другой? Разве мало в городе компьютерщиков под этим именем, которые могли перейти дорогу местной мафии?..

Чтобы избавиться от сомнений, Иван Дмитриевич принялся за раскопки.

Копать ему пришлось не так много, как на могиле жены: тело находилось на небольшой глубине — видно, закапывали его в спешке, опасаясь каждого шороха…

Первой показалась нога в кроссовке. Иван Дмитриевич отложил лопату всторону и стал выбирать остаток земли, покрывавшей тело, голыми руками.

Человек в импровизированной могиле лежал на боку. Он был одет в полуистлевшие джинсы, и от него исходил сладковатый запах разлагающейся плоти. Превозмогая тошноту, Иван Дмитриевич посветил фонариком в лицо трупа.