Врата Валгаллы - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 36

Максимум, что ему удалось – достать предплечье. Тем не менее, Гросс отступил на шаг и вдохнул судорожно.

– Ты летаешь аристо-классом. Там на фарфоре подают... Уси-пуси... И девчонки там с длинными ногами.

– Я летаю в кабине! А ноги... эй-эй... – Гросс пошел в тяжелую массированную атаку, Рубен буквально вывернулся между его могучим торсом и канатами, – везде попадаются! И, кстати, лучше, чем у фабричных девчонок... ножек... лично я не видел.

– Это да! – Натиск ослаб, Гросс утер пот со лба. Настоящий пилот должен быть изворотлив и хитер. Вот тут-то мы и... Изящные пяточки, худые икры, точеные бедра и выше, вплоть до мягкого-мягкого, нежного-нежного... Воспоминание швырнуло его под защиту противника. Три звонких шлепка впечатались Кинжалу в ребра, любой из них, нанесённый голой рукой, пробил бы, пожалуй, чехол боксерского мешка, или, по крайности, лопнул его по шву. Дежурная смена СБ у своего пульта издала восторженный вопль, но тут его, разумеется, никто не услышал. Гросси резво, но неуклюже отпрыгнул, опуская локти. Рубен отскочил в свою сторону, опасаясь получить заслуженной сдачи. Собственные его предплечья словно бейсбольными битами охаживали, легкие саднило, пот заливал глаза. Скулы ломило от пристывшей к лицу залихватской ухмылки, которую не согнать, даже если захочешь. Пользы от нее – Гросса доставать. И, кстати, он давно не чувствовал себя так великолепно! Кажется, он ощущал даже толчки крови, переполняющей жилы. Очень горячей крови.

– А вот что действительно... живые цветы... они везде, когда я приезжаю домой... где меня ждут. Цветы можешь... в счет ставить.

– Ладно, хватит! – Гросс поднял перчатки вверх в жесте мировой. – Хорош, хорош!!! Кайф!

Рубен опустил руки и обнаружил, что не может вдохнуть. Вышло у него только с третьей попытки, когда противник уже содрал перчатки с огромных лапищ и поглядывал на него с хитрецой.

– А что это ты все время слушаешь, Шельма?

Только сейчас Рубен вспомнил про «ракушку», традиционно законопаченную в правом ухе. Вероятно, закончился плэйлист, который он ставил, когда падал заснуть. Музыка не звучала, и он совершенно забыл.

– Послушать... дашь?

Он вытряхнул «ракушку», и Гросс с детским восхищением поднял перед глазами крохотный черный шарик.

– А управление? С пояса?

– С наручного комма.

– О как! – Гросс прижал динамичек к виску. – А запусти...

Не думая особенно ни о чем, Рубен нажал кнопку рестарта последнего плэйлиста. Картина была фантасмагорической. Он стоял посреди резонирующей пласталевой коробки, зависшей в свою очередь посреди космической пустоты, в просторном, залитом резким светом зале, рядом с человеком, которого хотел убить. И человек этот, слушая «его» музыку, жмурился и вскидывал белесые брови в гримасе безмолвного изумления, и вдыхал прерывисто, будто выныривал с глубины,

– Что это?

Рубен жестом предложил Гроссу отогнуть пару пальцев, прикоснувшись к динамичку левым виском.

– «Besame Mucho». Поверишь ли, написано шестнадцатилетней девочкой. К вопросу о том, что они понимают. И когда...

Рейнар Гросс одарил его взглядом, полным суеверного ужаса.

– Ты... тут... слушаешь музыку, от которой не то взлетаешь, не то – кончаешь... и у тебя котлы не рвет?

– Что ты знаешь о моих котлах? Свои береги. Это дело – жить внутри музыки, особенно вот такой, нежной и страстной! – знаешь ли, затягивает.

– Эй, хорошенького – понемножку!

Гросс отдернул руку с наушничком: дескать, погоди, и даже чуть отвернулся, чтобы законный владелец не мешал. Но тут же повернулся вновь, с мучительным и жадным вопросом:

– А это – что?

– «Призрак оперы». Уэббер.

Усилием воли оторвавшись от «ракушки», Гросс сунул ее обратно в руку Эстергази, пошарил в кармане и извлек оттуда плоскую коробочку с несколькими кустарно свернутыми сигарами. Плюхнулся на маты, жестом указав на место рядом с собой. Почему бы и нет. Взять предложенную самокрутку Рубен таки поосторожничал, заподозрив недоброе.

– Ну как СБ налетит, а мы тут зеленых ксеноморфов ловим?

Хитрые и мудрые глаза Гросса прищурились на него сквозь чуть заметное дрожание воздуха, заменявшее сигаре дым.

– Скажу тебе по секрету, брат... В СБ все схвачено. По крайности – такие невинные вещи, как... У меня к тебе разговор.

– Ну?

Кинжал помолчал, глядя на дым.

– Серьезный разговор, – повторил он. – Задолбал меня этот клятый авианосец.

– Этот?

– Ну – тот. Ты понимаешь. Сам знаешь, о чем говорят вслух, а о чем – шепчутся. Говорят, не выйдем мы отсюда. Старый состав прорядили через одного, а резервистов вовсе сбивают на порядок чаще. Ляжем все. Однажды кончимся. А?

– А почему ты спрашиваешь у меня?

– Ну... известно же, какие у тебя друзья, связи... У тебя больше возможностей для анализа.

Рубен пожал плечами.

– Я женат, – внезапно сказал Гросс. – Она беременна. Месяца два осталось на сейчас. Тебе не стоило тогда так шутить.

– Извини.

– Резервисты говорят – они в самом деле швыряют на планету термические бомбы, когда проходят сквозь нас. Побегаешь тут по убежищам, с животом. Говорят еще – лучше здесь, чем там. Вот я и хочу знать, на что ты надеешься? Без лозунгов, конкретно – ты!

– Честно? На Кира.

– На Кира? А, да. Но... каким образом?

– Он лучше меня играет в пространственные шахматы.

– ?

– Он что-нибудь придумает. На своем рубеже. Разведка обнаружит их гнездо, и мы нанесем по ним ответный молниеносный удар. Или же Кирилл договорится о помощи с одной из Конфедераций. Мы всего лишь выигрываем ему время. Так... и что там про авианосец?

– Я тут подумал, если они нашу помойку разгребают, сколько у них в принципе может быть АВ? Едва ли мы сбросили их так уж много.

– Вовсе немного.

Рубен закрыл глаза, припоминая курс истории флота.

– «Локи» – точно, как морально устаревший. Еще «Бальдр», на нем была авария, восстановлению он не подлежал. Проще было построить новый. Если они его залатали, то их верфь достойна восхищения. Или паять и клепать у них может буквально каждый член социума. Дальше уже история уходит в глубь веков, но уверен, больше двух-трех не наберется.

– Максимум, значит – четыре-пять? Не слишком больших и устаревших...

– Учти, «Етунхейм» еще и на продажу склепал до полусотни. Для всяких там конфедератов.

– Это наша помойка! – горячо заявил Гросс.

Рубен рассмеялся.

– Только не говори, что у тебя тоже навязчивая идея завалить АВ?

– Но у меня есть реальный план.

– ...о котором Тремонт и не слышал даже?

– Тремонт запретит авантюру, даже толком не выслушав. Лучше после потом порадуется.

– Я так и думал, что авантюра.

– Толковая авантюра. Народ полагает, что одной эскадрильей не обойдемся. А к кому мне еще идти? Слушок идет – Тремонт тебя на свое место хочет.

– Не принимай всерьез. Тремонт летать хочет. А потеряем обе?

– Отвечу я. И командовать операцией – тоже я буду. Потом, надо тебе объяснять, что где две эскадрильи, там и четыре?

– А-а... – почти против воли Рубен поглядел на Гросса с интересом. – С «друзьями»? Одной торпедой меньше, значит. Ну а потери ты себе представляешь?

– Статистически – вдвое меньшие, чем при обычном штурме. Ну так как? Будем обсуждать?

В суматохе подготовки к вылету непривычный глаз мог бы вовсе не углядеть ни упорядоченности, ни смысла: столько тут толкалось народа из разряда технической обслуги. Рейнар Гросс, однако, был человек опытный, и даже свой. Перешагнуть через путаницу топливных шлангов и, лавируя между тележками с аккумуляторами, отлаиваясь на тычки и попытки наехать на ногу, пробраться к подъемникам, что навешивали к стабилизаторам торпеды, было для него делом ежедневным, почти рутинным. Последние проверки, приборы, фокусировка... Он также настоял, чтобы перед этим вылетом машины смазали и отполировали. Ничем не стоило пренебрегать. И, сколько он успел заметить, Шельма сделал то же самое.