Наследство Империи - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 57

– Дело вот какое, – начал он. – Вы, господин Президент, наверняка помните, что при передаче военного имущества кое-что ценное... было утрачено. Я бы даже сказал – чрезвычайно ценное.

– Ну? – сказал Люссак. – Примерно представляю, о чем речь. Контрразведка Федерации обшарила все барахолки, где продается военное старье, в поисках этого... ценного, а теперь вы хотите сказать, что все это время информация была у вас в руках?

– Была бы она у меня в руках, я бы к вам раньше ее принес, – ответил простодушный гигант. – Л сейчас у меня в руках кое-что получше информации.

Президент откинулся в кресле и скрестил руки на груди. До чего ж ротик у него маленький. Как он от пирога кусает – уму непостижимо. А ведь такие куски отхватывает... кто бы другой давно подавился.

– У вас есть Назгул?

Замминистра молча медленно наклонил голову.

– Где они были все это время?

– Император выпустил их, как голубей. Дрейфовали в системе, незамеченные. Одного из них и взяли, когда у него батареи сели.

– Почему об этом не докладывает министр?

Гросс пошевелил уголком рта, это значило у него: «Вы меня понимаете?»

– Информацию принесли мне, – сказал он.

Люссак понял его правильно.

– Этого слишком мало, чтобы я поменял местами фигуры в правительстве. Эти сущности, Назгулы, – он усмехнулся, вспомнив первоисточник, – насколько я понимаю, формировались из упертых имперцев. Насколько эта находка полезна и... безопасна?

– Должен же кто-то заряжать ему батареи, – усмехнулся Гросс. – Эти ребята до смешного похожи на людей.

– Что я буду делать с ним одним?

– Где один – там и сто.

– Как вы себе это представляете, Гросс? Технология-то утрачена.

– Есть одно местечко в Галактике, где за деньги делают все.

– Знаю, – фыркнул Президент, – Фомор.

– Никак нет. Я говорю о серьезной науке. Шеба.

Если съер Президент и вздрогнул, то где-то слишком

уж внутри. Гросс не заметил.

– Я вижу, вы уже все продумали.

– Я думаю, мы могли бы отвезти Назгула им. Пусть посмотрят, как это устроено, и сделают нам такого же.

– А если не нам одним? Трудно представить, чтобы Шеба утаила в мешке шило, если это шило она может выгодно продать.

– Во-первых, господин Президент, все исследования будет курировать наш спец. Специалиста, с вашего позволения, я подберу. Поворчат, но согласятся. Не всякий раз им выпадает такую птицу препарировать. А во-вторых, тело-то Назгула, Тецима-IX, все равно наше. Лучшего пока нет. Даже один Назгул – штука замечательная хотя бы в том смысле, что если он у вас, то, значит, у конкурентов его нет. А уж если у вас будет технология... и вы, а не кто-нибудь другой, положите ее перед правительством Земель, осмелюсь заметить, вы расчистите такой плацдарм для продвижения вперед, что народ по головам полезет, чтобы только играть с вами в одной команде.

Беспамятство перетекло в сон, а сон был тревожный и заставил Натали беззвучно всхлипывать. Будто бы там, в промороженном подземном хранилище на Сив, она сидит, ожидая, пока Рубен переговорит с Брюсом. Сидит на ящике, прислонившись спиной к шасси, и Назгул над головой – как грозовая туча. Во сне она видела Рубена машиной, и это обескуражило ее, потому что во время войны, когда Натали летала с ним каждый день, он был для нее и человеком, и мужчиной. Землей, чтобы на ней стоять, водой, чтобы утолить жажду, и самим воздухом, чтобы им дышать. А теперь щеки ее были мокры от горечи: ведь оказалось, что, просидев на диване эти двенадцать лет, она двигалась куда-то и пришла в то место, где всем этим он быть перестал.

Когда-то ей хватало одного голоса в темноте. Теперь ей нужны руки, чтобы обняли ее. Хоть кричи, как нужны. Горячие руки. Пять минут – и я снова буду сильной.

Я не одна. Чувство достаточное, чтобы от него проснуться. Натали лежала с закрытыми глазами, ощущая влагу на щеках, – приходила в себя и вспоминала, что было. То же чувство, что подсказало насчет чужого присутствия, позволило определить, что снаружи темно. Работает какое-то электронное устройство, слышно его жужжание. Сориентировавшись в темноте прикрытых век, Натали поняла, что лежит на боку, с коленями, подтянутыми к груди. Напрягла запястья – на них не было пут.

Тогда она позволила себе открыть глаза. Все, что произошло, она помнила так отчетливо, словно это случилось прямо сейчас, но только до определенного момента. Следовало быть осторожной.

Не темнота, скорее щадящий полумрак, в котором мониторы светились зеленым. Больничная регулируемая койка с никелированными поручнями, не слишком мягкая: когда-то она рожала на такой. Натали пошевелилась, и дежурная медсестра обернулась к ней.

– Ну, – спросила она неожиданно приятным контральто, – как мы себя чувствуем?

– Где я? – пробормотала Натали, пытаясь приподняться. В горле чувствовалась остаточная изжога, а в вене обнаружилась трубка капельницы. – Кто вы?

– У нас принято называть друг дружку сестрами, – охотно ответила та. – Но если по каким-то причинам для вас это невозможно, можете звать меня миз Ариадна. Вы в миссии Пантократора, сестра. Слышали о нас?

Натали кивнула. Гортань казалась выжженной, слова причиняли сильную боль. Пантократор был странной, закрытой для иммиграции планетой, открывшей свои представительства по всем обитаемым мирам. Они оказывали квалифицированную медицинскую помощь всем без исключения, никогда при этом не вмешиваясь в политику. Все это делалось из какого-то странного принципа, па который им не жаль было тратить деньги.

Миз Ариадна была в зеленом костюме, но без шапочки. В свете мониторов Натали разглядела ухоженные пышные волосы цвета глубокой ночи, и кожа сестры была цвета темной бронзы. Толстая переносица, полные губы. Как минимум восьмой номер бюста. Килограмм сто двадцать. Было невозможно предположить, что она выполняет чью-то злодейскую волю.

– Что со мной было, миз?

Красивая полная рука протянулась, взяв из штатива пробирку.

– Вы – жертва роскошной светской жизни, мадам. Похоже, это не ваш стиль.

– Как это?

– Обычно мы лечим заключенных, – сказала миз Ариадна. – Или тех, кто не может заплатить за дорогое лечение. Или кого не берутся лечить. Безнадежных. Нас не часто вызывают во дворцы к президентским гостям, потерявшим сознание в туалете. Впрочем, если судить по суете, поднятой вокруг вас армейскими, готова признать ваш случай выходящим из ряда вон. Возле вас неотлучно дежурили леди Дален и еще другая. Нам все равно, но кто-то шепнул мне на ухо, будто бы она жена замминистра.

– Меня... отравили?

– Пить надо меньше, – заявила сестра или кто она там. – Или по крайней мере следить за тем, что пьешь. Вы знаете, что такое рислинг с Медеи?

Натали покачала головой.

– Убийственная штука, которая должна быть под запретом, – безапелляционно заявила женщина. – Эта адская смесь содержит в себе некий микроорганизм, поселяющийся в вашем желудке. Вот он, – она взболтнула пробирку, – тут. Этот дружок со своим химизмом начинает взаимодействовать с вашими кислотами, а дальше – русская рулетка. Либо вы подавляете его и его активность со временем сходит на нет, либо процесс становится неуправляемым. Стрессы, неупорядоченность жизни, разбалансировка иммунной системы, алкоголь – все это факторы, играющие против вас. Господь, – она подняла вверх пухлый палец с перетяжками, – создал вас совершенными. Вредя своему здоровью, вы грешите против замысла.

– В какой стадии находится процесс?

– Мы его подавили. Но приготовьтесь к жестокой диете и постельному режиму.

– Но я не могу... Сколько времени я потеряла?

– И не сможете, если станете проявлять тут характер. Двое суток и потеряете еще две недели как минимум. Понадобится – свяжем.

– Миз Ариадна, у вас бывают дети? Я имею в виду: моего ребенка похитили, ему грозит опасность. Если ваш принцип лечения подразумевает, что я должна выбросить сына из головы, то я спущусь по простыне из окна туалета. Я не шучу.