Наследство Империи - Ипатова Наталия Борисовна - Страница 54

С самого утра Натали прокалывали боли. Шило вонзалось в живот в том самом месте, куда пришлась чертова кнопка, и если взглянуть с определенной точки зрения, их можно было толковать как своего рода плату за удачу, которая сверх всякой меры. Поэтому она старалась ничего не есть, а к обязательному фужеру только прикасалась губами и жалела, что невозможно избежать всех этих ритуальных танцев.

– Уделите мне десять минут, мадам, – попросил Люссак.

Натали почти обрадовалась ему, а еще больше – возможности незаметно удалиться из зала в примыкающий кабинет и сесть. Для компенсации холодной стали Большого Зала тут было уютно, даже женственно. Она разместилась на диванчике, обитом белой кожей, Президент взял за изогнутую спинку стул и поставил его напротив – для себя.

– Я в курсе о несчастье на Нереиде, – сказал он. – Почему бы вам с сыном не переехать обратно на Зиглинду? Вам все равно придется искать для Брюса подходящий колледж, а что подходит ему больше, чем Летная Академия? Об оплате учебы, – Натали подняла брови, для нее было внове то, что в Академии может учиться всякий, кто способен заплатить, – можете не беспокоиться. Он сын героя. Вы также получите – как это? – содержание, достойное леди.

– За что, – спросила она, – вы собираетесь платить?

Слишком много цветов: у секретаря нынешнего Президента дурной вкус. Мало кто выдюжит такой тяжелый аромат.

– Видите ли, мадам, – ответил Люссак, – человек, желающий сохраните свое положение, должен чувствовать настроения масс. А настроения толпы... неустойчивы и подвержены сезонным влияниям. У толпы ностальгия. Массовый психоз, которому не следует позволить шириться и разрастаться. Если массам отдали право выбора, это не значит, – он усмехнулся, – что они могут выбрать себе кого угодно. У масс на этот счет дурной вкус. Они легковерны. Им нужны символы. Я уже почти договорился о возвращении на Зиглинду Реннов. Но Эстергази... Эстергази в представлении охлоса – это сама Империя и есть. Блеск эполет, устремленность на цель. Вы меня понимаете?

– Решение об эмиграции принимала не я.

– Разумеется, меня устроило бы и возвращение экс-министра с супругой, как признание лояльности к нынешнему режиму. Но то поколение – прошлое, хоть и священное. А ваше возвращение с сыном устремлено в будущее. Чрезвычайно важно, чтобы Брюс Эстергази был на Зиглинде.

– Брюс? Вам нужно... его лицо в ваших новостных лентах?

– На постоянной основе. Карьеру ему я обещаю. Что скажете?

Натали пригубила шампанское, словно попыталась спрятаться за бокалом, чтобы спокойно обдумать предложение в укромном уголке. Как назло, в голове ни одной умной мысли. Стрелять в таком состоянии хорошо.

– Эээ... когда вы хотите получить ответ?

– Немедленно, – мягко сказал этот кот, и она почувствовала себя мышью, загнанной в угол.

– Я не могу принять самостоятельно решение, затрагивающее интересы семьи.

– Судьба Брюса – эти самые интересы и есть, вы не находите?

– Говорят, вы с оружием в руках штурмовали пиратский крейсер, мадам. Прошу вас, назовите причины вашей нерешительности. Возможно, мы вместе могли бы их устранить. Было бы желание. А?

– Мне нужно поговорить с сыном.

– Зачем?

– Это его жизнь.

Кажется, ей удалось его ошеломить. От своей дочки только «да, папочка» слышит.

– Как хотите, мадам. Я прикажу его позвать.

Пока не появился Брюс, сидели в напряженном молчании. Натали старалась не смотреть в сторону Президента.

– Чего, мам?

– Нам предлагают остаться на Зиглинде. Насовсем. Переехать сюда жить. Что думаешь?

Брюс пожал набитыми ватой плечами фрака.

– Это важно, рядовой.

– Если это важно, то так это не делается. Тут есть кое-что, что меня... эээ... – он поглядел на мать, – интересует, но я, во-первых, гражданин Новой Надежды. Дедушка решил так, и, наверное, он хорошо подумал!

Люссак сделал пренебрежительный жест, и Брюска сузил глаза.

– А во-вторых, по отношению к Кириллу это будет совсем не по-дружески.

– Это так, – признала Натали, поворачиваясь к Люссаку. – У Эстергази есть некоторые обязательства морального свойства.

– Экс-Император – ничто и всегда был ничем. Где вы найдете военную академию лучше зиглиндианской? На Нереиде? Не смешите меня.

– Я не хочу, – сказал Брюс. – Я хочу так, чтобы приехать самому, чтобы сказать: «Да, тут моя исконная родина!» А не так, чтобы меня покупали, как... как... Ая, может, не военным пилотом хочу быть, а еще кем-то, чтобы одно другому не мешало! Я, может, думаю. Я сам решу.

– Это наш ответ, господин Президент.

– Мадам, вы доверяете ребенку определять судьбу семьи на годы?

– Игрейну, – мстительно спросил Брюс, – вы гак же заказывали? Вы что думаете, я буду служить планете, где моих друзей в грош не ставят? Оставляют гнить в сарае, как старый хлам, когда они свое отработали? А меня потом так же, а если концепция изменится? Спасибо, мне от вас ничего не надо.

Президент поднялся, оттолкнувшись ладонями от коленей.

– Очень жаль, – сказал он. – Действительно очень жаль. Я рассчитывал на взаимное согласие. До сих пор все складывалось как нельзя более удачно, и вы только что потеряли самые выигрышные условия, какие я мог – и хотел! – вам предоставить. Как вы совершенно точно выразились, мне нужно лицо Брюса в моих новостных передачах. Но, – Президент бледно улыбнулся, – меня вполне устроит «кукла» этого молодого человека. Генетически идентичная копия, чуть подредактированная на заказ. Лояльный Брюс Эстергази, с приличным жизненным ресурсом и отменным здоровьем. Я даже могу оставить ему репродуктивную функцию – на всякий случай. Ни сканер, ни скальпель не обнаружат разницы.

– Это были вы, – произнесла Натали одними губами. – Это вы заказали Брюса через Фомор.

– Совершенно верно. Вы не представляете, мадам, какие деньги вы мне сэкономили. К сожалению, у вас нет возможности пойти на попятный: в пространстве моих интересов скрытые враги мне не нужны. И вы, без сомнения, понимаете: я не заинтересован, чтобы кто-то где-то увидел второго Брюса Эстергази.

– А меня вы тоже... скопируете?

– Ни боже мой. Вы не Эстергази по крови. Конечно, в комплекте с сыном вы смотрелись отлично, мадам, но в данном случае я предпочту сэкономить. Вы – только штрих, дополняющий целостность картины.

– Но я же...

– Мадам, кричите сколько хотите, хоть на площади, хоть прямо сейчас выйдите в зал. Игра идет на такой высоте, где вас не слышно. Неужели вы думаете, что мои СМИ не истолкуют правильно любое ваше сказанное вслух слово?

Он, видимо, нажал какую-то кнопку, потому что два дюжих лакея, появившись из-за штор, взяли Брюса за локти и вывели вон. В процессе выведения случилась некоторая возня, вдребезги разлетелась ваза, а Натали обнаружила себя на полу, среди осколков и синих лепестков. Люссак брезгливо посмотрел на нее сверху и вышел.

Боль поднялась изнутри до самых глаз, брызнули слезы, зрение замутилось, и все вокруг расплылось. Цепляясь за мебель, Натали поднялась и побрела вдоль стены, пока не выпала в туалетную комнату, облицованную зеркалами и сталью. Не то чтобы она ее разглядывала, определила на ощупь. Все было серебристым и очень холодным, даже унитаз, возле которого женщина рухнула на колени, едва успев подхватить волосы.

Время остановилось, остались только спазмы в пустом и сухом животе, слезы катились градом, и было бы неплохо добраться теперь до умывальника, а затем – до контейнера с бумажными полотенцами, чтобы высморкаться и подумать. У нее нет времени на... о, Господи! Ее снова скрючило над унитазом.

Проклятая планета опять вонзила в нее свои стальные зубы!

– Мадам, вам плохо?

Нет, силы небесные, мне хорошо. Это у меня оргазм так выглядит, да! Десять зеркал показали Натали десяток окруживших ее девочек в вечерних платьях цвета слоновой кости. Л может – тоже кукла? С Люссака станется! Он и сам какой-то деревянный.