Жди неприятностей - Алешина Светлана - Страница 13

Трахалин наблюдая эффект, производимый его словами, продолжил:

— Она жила в квартире одна, да вы, наверное, это и так знаете…

Я отрицательно покачала головой.

— На столе осталась бутылка вина, пепельница, тарелки, все на две персоны…

— Так в чем же дело? — вскричала я. — Снимите отпечатки!

— Отпечатки очень тщательно стерты со всех вещей, но не это главное, — Трахалин замолчал и впервые посмотрел на меня с усталостью.

— А что же главное? — спросила я, доставая вторую сигарету.

— В нее попали две пули: одна в область груди, вторая под ключицу… О покойниках плохо не говорят… наверное, она очень много работала, уставала, — Трахалин вздохнул, — короче говоря, под диваном, рядом с которым она упала, скопился толстый слой пыли, и перед смертью она пальцем кое-что там написала… на полу…

Трахалин, перебрав в десятый, наверное, раз бумаги в папке, протянул мне фотографию.

Я взяла и всмотрелась в нее. Изображался кусок цветастого линолеума. Сначала я ничего не поняла, но, посмотрев чуть сбоку, смогла разглядеть на его поверхности толстые неровные буквы «ОЛЯ Б».

Замерев от изумления, я взглянула на Трахалина и ничего не смогла сказать.

— Да, да, — подтвердил он, — теперь вы понимаете, зачем мне нужно знать, как вы провели свой вчерашний вечер?

Я молча кивнула.

— Я устрою вам встречу с вашим адвокатом, а пока, если вы не возражаете, мне бы хотелось проверить ваши показания. Договорились? — с неожиданным и ненавязчивым юмором предложил мне Трахалин, и у меня хватило силы только еще раз кивнуть ему.

Сняв трубку телефона, следователь позвонил и вызвал дежурного. Зашел знакомый мне сержант и после недолгого перехода привел меня в почти пустую комнату, ненамного превосходящую по размерам кабинет следователя. У зарешеченного окна комнаты маялся Фима Резовский. Посередине комнаты стоял стол, а рядом с ним два стула.

Увидев меня, Фима подскочил на месте и прямо-таки бросился мне навстречу.

— Ольга Юрьевна! — возопил он, потрясая кулаками. — Я преодолел такие преграды, сокрушил такие препоны! Им это даром не пройдет! Я подключу всю городскую коллегию адвокатов, потому что здесь творятся вопиющие безобразия, потому что нарушаются основные права граждан, и я…

В это время сержант, приведший меня сюда, вышел и прикрыл за собою дверь.

С Фимы весь пафос сдуло, словно его и не было вовсе. Он мгновенно успокоился, обнял меня за плечи, провел в комнату и усадил на стул.

— Ирку убили, — тупо произнесла я.

— Знаю, — отозвался Фима.

— Откуда? — я удивленно посмотрела на него.

— Плохой бы я был защитник, если бы не разузнал все, что только можно, пока был лишен возможности пообщаться с клиентом. Успокойся, здесь ты не задержишься. Ну, может быть, самое большее, до конца дня.

— Успокоил, — фыркнула я, — и все это время сидеть в камере с проститутками?

— Так вот для чего ты меня позвала? А я думал, что тебе нужен адвокат, — разочарованно протянул Фима и дотронулся до узла своего галстука.

— Перестань ерничать, — одернула я его, почти полностью приходя в себя. — Дай лучше сигарету, я свои забыла у следователя.

— Ты же знаешь, я не курю, — с упреком напомнил мне Фима, но, видя мои распахнувшиеся от ужаса глаза, тут же вытянул из кармана пачку «Парламента», — но я всегда, помня о твоих проблемах, просто из кожи лезу вон, чтобы предугадать все твои желания, мечта моя.

— Предугадай поскорее, чего я сейчас хочу, — пожелала я, беря сигарету у него из рук.

— Это элементарно, Ватсон, — ответил Фима, поднося мне зажженную спичку, — ты всего лишь хочешь, чтобы я немного помолчал.

— Точно, — удивилась я.

— Увы, ты не оригинальна. Моя жена постоянно мечтает о том же, — загрустил Фима и тоже закурил.

А говорил, что не курит. Вот и верь после этого адвокатам. И уж тем более — мужикам.

Тишина длилась недолго, и первой ее нарушила именно я. Может быть, это и странно звучит, но моя судьба была мне не безразлична.

— Почему ты уверен, что мне здесь торчать максимум до вечера? — спросила я Фиму.

Фима бросил небрежный взгляд на дверь.

— Когда я понял, в чем тебя подозревают, я тут же созвонился с твоей Маринкой, и она мне сообщила, что вы, всей вашей газетной бандой, черт знает чем занимались у тебя дома всю ночь без перерыва. Твое бесспорное алиби обеспечивают три совершеннолетних свидетеля… Причем один из них весьма заслужен, чего нельзя сказать о тебе, о свет очей.

— Не поняла!

— А ты знаешь, сколько отметок о тебе в картотеке задержанных? Выше крыши. Хорошо еще, что ни один из твоих свидетелей никуда не привлекался.

— Ты позвонил и сказал, чтобы они все звонили этому Трахалину и сообщили о моем алиби?

— С ума сошла, мать? — прошипел Фима, и его темные глаза блеснули опасным бедуинским огнем. — Они должны сидеть и терпеливо ждать, когда им позвонят, их пригласят и их спросят. Правда, твой доблестный профессиональный защитник и здесь проявил свои лучшие качества. Долго им ждать не придется.

Я вздохнула с облегчением.

— Фима, когда я вернусь, я с удовольствием заплачу тебе самый великолепный гонорар, который ты только можешь пожелать… в пределах разумного, естественно, — как истинная руководительница добавила я, сотворив постное выражение лица.

Фима понял меня и демонстративно скривился.

— Вопрос о безусловно заслуженном мною гонораре я предпочел бы обсудить с вами потом, Ольга Юрьевна, — скучно заметил он. — Ай, знали бы вы, драгоценная моя, как мне не хочется брать с вас денег за свою тяжелую работу. Как не хочется!

— А чего же вы хотите, если не денег? — переполошилась я.

— Потом скажу, — еще скучнее ответил Фима и, тяжело вздохнув, пригладил свои разлохмаченные волосы.

Фимино предсказание исполнилось даже раньше, чем он предполагал. Не прошло и двух часов и даже не ополовинилась еще пачка «Парламента», как меня пригласили в кабинет к Трахалину. На этот раз Фима был рядом, и я точно знала, что никому на свете уже не удастся его от меня оторвать. Он… — как бы это сказать помягче? — умел быть настойчивым.

Петр Иванович Трахалин встретил нас, все так же сидя за столом. Он курил и, казалось, был погружен в свои печальные мысли.

— Проходите, пожалуйста, Ольга Юрьевна, — сказал он бесконечно уставшим голосом, — и вы…

— Ефим Григорьевич Резовский, — счастливо улыбаясь, подсказал Фима, выскакивая у меня из-за спины, — член Тарасовской Коллегии адвокатов.

Представившись, Фима обогнал меня, прошел первым, отодвинул стул, стоящий напротив Трахалина, и любезно предложил его мне.

— Спасибо, — поблагодарила я его и присела.

Фима медленно отошел к окну и встал там тихонько и скромненько.

— У меня для вас приятная новость, Ольга Юрьевна, — сказал Трахалин, — ваши сотрудники подтвердили ваши показания. Сделали они это охотно, активно и почти что одними и теми же словами…

— Минуточку! — Фима тут же буквально навис над Трахалиным. — Ваши инсинуации, господин старший следователь, недопустимы, оскорбительны и…

— Хватит, — внезапно рявкнул Трахалин, и я даже подпрыгнула на стуле от испуга, — ваша активность мешает нам нормально работать, господин адвокат… кому вы только не успели позвонить… в администрацию президента, наверное, еще не сообщили, что Ольгу Юрьевну жестоко притесняют в Волжском РОВД. Вы создали нервозную обстановку вокруг всего этого дела, а тут и без вас трудностей хватает!

— Что?! — заорал Фима. — Вы оскорбляете адвоката во время выполнения им своих прямых обязанностей?!

— Ребята, хватит! — неожиданно для самой себя выкрикнула я, и они, оба резко замолчав, посмотрели на меня с интересом. У меня даже мелькнула мысль, что, возможно, Трахалин впервые обратил внимание на то, что я некоторым образом женщина и как бы даже очень ничего…

— Короче говоря, — спустя несколько секунд, очухавшись и успокоившись, начал бубнить Трахалин, — ваше алиби полностью подтверждено и сомнений у меня не вызывает… Более того, ваша сотрудница Широкова подтвердила, что с Черемисиной о вашей встрече договаривалась именно она. Короче говоря: к вам претензий у меня нет…