Ватага 'Семь ветров' - Соловейчик Симон Львович - Страница 41

Приготовляясь к хорошему, Таня решилась самовольно, без разрешения, открыть для пирога банку яблочного джема. Раскатала тесто, поставила пирог в духовку, и тут позвонили в дверь и вошел человек, которого Таня меньше всего ожидала: Фокин.

- Привет, Татьяна... Разрешите - с днем рождения?

- Привет... А ты откуда узнал?

- Узнал, - веско сказал Фокин и посмотрел Тане прямо в глаза, но не с угрозой посмотрел, как обычно, а с особым, непонятным Тане значением, так что она впервые смогла выдержать его взгляд. - Вот, подарочек... Разрешите преподнести? Правда, по памяти, но, по-моему, ничего...

Оценишь?

И Фокин достал из папки акварельный портрет Тани.

Ну точно это была она! Только, может, чуть-чуть больше глаза, и чуть-чуть живее они, чем у Тани, и как-то так повернуто ее лицо, что и она это, Таня, без сомнения она - и все же как будто и другая какая-то... Как будто это не та Татьяна Пронина, которая сейчас есть, а та, которая будет когда-нибудь.

- Ой, Фокин... - только и сказала Таня.

- Меня, между прочим, Владимиром зовут. А ты не чувствуешь по рисунку, как я к тебе отношусь?

- Ты?!

Никто никогда не объяснялся Тане в любви, даже таким неопределенным образом! Значит, это он? Это все в классе из-за него? Это он в нее влюбился?

- Ну, ты зачем говоришь что не надо, Фокин, - на всякий случай пробормотала Таня. Что теперь будет? Что вот сейчас, сию минуту будет? Что ему надо?

И она страшно обрадовалась, когда в дверь позвонили опять.

- Некстати, - поморщился Фокин. - Я тебя в комнате подожду, можно?

Таня открыла дверь - Роман Багаев. Понятно, за Фокиным пришел, ведь они дружки. Но и он с подарком - целых три книжки из серии "Стрела", про шпионов, аккуратно завернутые и перевязанные ленточкой.

- Спасибо... А я... Я про шпионов не люблю, - честно сказала Таня, это я так, сболтнула...

- А ты капризная, Танечка! Но знаешь, женщине это к лицу. Вот я давно смотрю на тебя, смотрю... - Рома Багаев запнулся, что было непохоже на него. - Ты самая красивая в классе... По-моему.

Самая красивая! Ну, это неслыханная ложь, так Таню не обманешь. Но вот же портрет ее акварельный: большие, чуть суженые глаза, и взгляд такой задумчивый... А вдруг...

А что, если... А кто знает...

А может быть, и вправду она самая красивая в классе, а?

Да ведь и еще в дверь звонят! Кто еще? Что такое?

Таня открыла дверь.

Лапшин пришел, Леня Лапшин! Мало того: он еще и на "вы" с ней говорит, Лапшин, этот злюка, этот ненавистник, этот задавака! И объясняет:

- Как вам сказать... Человек ведь должен быть на высоте, не так ли?

- Ну, я не зна-аю...

- Ив торжественные минуты он должен говорить на "вы", не так ли?

Таня почувствовала, что у нее слегка кружится голова. Да что с ней? Не кто-нибудь, а Лапшин говорит ей, что он думает о ней, что она, очевидно, сама чувствует это, поскольку человек угадывает мысли на расстоянии, не так ли? Это доказано, это парапсихология, не так ли? Лапшин стоит перед ней и несет эту чушь, а она, Таня, такая опытная, такая недоверчивая, не проведешь ее и не обманешь - она верит Лапшину, как только что верила Багаеву, а пятью минутами раньше верила Фокину...

Верит!

И еще Сергей Лазарев пришел!

- Танечка, - сказал он, - расти большая и красивая...

Таня вздохнула с облегчением: хоть один нормальный человек, и слова нормальные.

- Смотри, я тебе кулончик вырезал... Видишь? "Т" - твоя буква.

Сергей говорил так тихо, кулончик его пластмассовый такой трогательный был, что Таня забыла и о Фокине, и о Багаеве, и о Лапшине...

А перед Таниной дверью, вернее, этажом ниже толпилась очередь поздравителей.

- Сейчас кто? - деловито спрашивал Миша Логинов.

- Я за Александром, - сказал Паша Медведев.

- Я бы пошел скорее, а то она с лестницы начнет спускать, - сказал Юра Попов - он был и не рад, что придумал всю эту историю. И как ему в голову пришло! Сам не знает.

- Может, Козликова пустим? - сказал Миша.

Козликов, войдя в квартиру, начал свое объяснение решительнее всех:

- Пронина... Эта... Проша... Как это... Я тебя люблю, Пронина! - и бухнулся на колени.

- Ой! - закричала Таня и побежала на кухню. - Пирог сгорел!

На лестничной площадке. недоумевали. Еще Игорю Сапрыкину предстояло идти, Щеглову, Попову, Саше Медведеву и самому Мише, а тут - грохот какой-то в квартире, беготня...

- Может, она его убила, Козликова?

- Я же говорил, сейчас с лестницы начнет спускать, - мрачно сказал Попов.

- Остались от Козлика рожки да ножки...

На лестнице запахло горелым.

- И вроде она его уже осмаливает, - сказал Игорь.

А Таня Пронина не знала, что и делать.

- Это из-за тебя. Козликов, из-за тебя весь пирог сгорел! - кричала она. - Одни угольки остались!

Чем ей теперь угощать? А ведь еще и девочки гурьбой ввалились - и Маша, и Галя Полетаева, и Лариса Аракелова, и Валечка Бурлакова, и все! Почти весь класс пришел!

И с подарками!

Но ничего - и торты принесли, и конфеты, и вина.

Да только не получился праздник, потому что прибежал Костя Костромин и принес известие: вызов на сбор парашктютов! Завтра в шесть утра подают автобус к Дому культуры, всем быть! Три дня подготовки на аэродроме ипрыжки.

Вот тут Таня Пронина и расстроилась окончательно.

Справки у нее не было от окулиста! Все справки были, а к окулисту она собиралась в понедельник!

- Ну, всегда у нас так, - сказала в сердцах Наташа Лаптева.

- Я не нарочно... Я хотела... Я думала... - оправдывалась Таня.

- А без справки нельзя?

- И в автобус не посадят, нечего и думать, - махнул рукой Костя.

- Ну, только ты это... Не плачь, - бормотал Сережа Лазарев. - День рождения ведь...

Но Таню никак было не успокоить: неудачница она!

Неудачница!

Удивительно устроен человек! Три недели назад даже мысль о прыжке с парашютом казалась Тане чудовищной, а теперь она рыдала из-за того, что не удастся ей прыгать завтра же...

- Ладно, - сказал Сергей. - Я тоже не поеду.

Получишь справку, тогда и прыгнем вместе. Не в последний же раз!

Нашлись и еще добровольцы отложить прыжок, но Костя охладил товарищеский пыл, напомнив об инструкторе, клубе, тренировочном сборе: что же будет, если они все не явятся?

Ребята растерялись. Выхода вроде бы не было. Но тут Лариса Аракелова вспомнила, что есть у нее в Москве дедушка-окулист... И конечно же, у него есть бланки с печатью... И это ничего, что поздно, что девятый час, - если поторопиться на восьмичасовую электричку, то к одиннадцати можно поспеть к нему, и это не страшно: Лариса записку напишет...

Конечно, справку могут и не принять, скажут - из местной поликлиники нужно, но все-таки...

- Ясно, - сказал Костя. - Собирайся в миг! Кто проводит Татьяну? Кто поедет?

- Я, - сказал Фокин.

- Я могу, - сказал Роман.

- Чего - я! - сказал Козликов.

- Я, я Москву как свои пять знаю! - сказал Саша Медведев.

- Ты сама выбери... - сказал Медведев Паша. - Определенно.

Времени на раздумья не было, они все стояли кольцом, и каждый действительно был бы рад мчаться с Таней Прониной в Москву за справкой, чтобы могла она завтра вместе со всеми сесть в автобус и поехать на сбор парашютистов. Тут только и обнаружилось, что они не шутя объяснялись Тане в любви, не только потому что придумали такой спектакль, в деталях разработали его и организовали. Не знаю, поверят ли, но в эту минуту они все вместе и каждый в отдельности любили Татьяну Пронину, потому что когда сделаешь человеку что-нибудь доброе, то отчего-то очень любишь его...

И наоборот: кому зло сделаешь, даже если нечаянно, того и не любишь.

- Ты скажи определенно: с кем поедешь? - сказал Медведев Паша.

Таня показала на единственного, кто не предлагал своих услуг, потому что знал, что поедет он.