Ватага 'Семь ветров' - Соловейчик Симон Львович - Страница 17

- Вот я и посмотрю, как это - не совсем хорошо, - отвечала Аня Пугачева, известная в классе тем, что все на свете хотела испробовать сама, и притом первой.

Миша Логинов, лорд-толкователь, растирал руки:

- А то все зарядка, зарядка... Всю жизнь собирался делать зарядку - и никак. А давайте вообще каждый день с работы начинать!

Костя подхватывал идею и развивал ее, говоря, что от работы и мысли у всех стали какиэ-то конкретные, все меньше болтать стали, говорят по существу.

Они так увлеклись однажды чаепитием, что не услышали звонка на урок и не заметили, как появился в классе Алексей Алексеевич.

- Алексей Алексеевич, чай! Хотите чайку?

- Спасибо. Чем хорошо в школе? Каждый день новое.

Приходишь на урок, а тебя чаем угощают.

- Можем и покрепче найти, - сказал Роман.

Алексой Алексеевич отхлебнул чаю из стаканчика, посмотрел в окно:

- Удивительный русский язык! Какие в нем тонкие различия! "Дерзать" и "дерзить": корень один, и звучит почти одинаково, а какие далекие понятия, а?

* * *

Наконец День Икс настал.

Директор школы Наталья Михайловна Фролова, как всегда, пришла очень рано, думая, что она первая. Толкнула стеклянную дверь - и попятилась. При ее появлении грянул туш! Духовой оркестр пятиклашек играл громко и старательно.

- Что? Что случилось?

Галя Полетаева, ответственная за речевки, сочиненные Сашей Медведевым, подала знак, и компания девятиклассников провозгласила:

- Девятый дежурный приветствует вас! Сегодня вся школа в сиянии глаз!

Наталья Михайловна прослушала этот текст, не зная, куда ей деться и что все это значит. Костя выступил вперед и сказал, что ничего не случилось, а просто они сегодня дежурные.

- Ну, дежурные мы, поникаете? Что тут такого?

Саша Медведев, с узенькой наклейкой пластыря на переносице, но вполне уже здоровый, изогнулся галантно, помогая Наталье Михайловне раздеться, а когда она пошла в кабинет, произнес, глядя ей вслед и немножко громче, чем следовало бы:

- Ах, какие ножки!

Очевидно, это не входило в программу, потому что девочки тут же начали дубасить бедного Сашу по спине;

но Наталья Михайловна оглянулась и поблагодарила за комплимент, словно ничего не случилось, - и отчего-то с этой минуты и весь день было у нее прекраснейшее настроение.

Дети! Учителя ведь тоже люди, мужчины и женщины.

Не забывайте этого!

Возле дверей восседала в глубоком старом кресле с подлокотниками нянечка тетя Наташа, под ногами у нее был маленький коврик. Тетя Наташа была сегодня не нянечка, а швейцар! Хотели ей еще и медаль повесить, как положено швейцару, но от чужих медалей тетя Наташа отказалась, говоря, что у нее своих три штуки, а свои надеть постеснялась, говоря, что никак не могла взять в толк: какой же сегодня праздник такой, что медали надевать надо?

Между тем оркестр играл туш не переставая: встречали учителей и разных выдающихся учеников из младших классов, по прихоти оркестрантов. Учителя входили в свою учительскую раздевалку и ахали: чистота, всё блестит, аккуратные и одинаковые вешалки на крючках, и зеркало - зеркало! И табуреточки, чтобы переобуться!

- Наконец-то! - сказала биологичка Раиса Федоровна Костина. - А то прыгаешь тут, как первоклашка! - И в самом прекрасном настроении, какое редко бывало у нее за все тридцать пять лет работы в школе, она пошла на первый в этот день урок, в девятый класс.

И тут ждала ее радость! Ученики встали при ее появлении без обычных понуканий и пререканий!

- Вот так и должны вести себя ученики девятого класса, - сказала Костина, - без никаких разговоров!

Она подошла к столу и обмерла: в тонкой вазочке цвели красивые тюльпаны, первые в этом году... Класс замер, наслаждаясь эффектом, а Раиса Федоровна слегка испугалась: почему такая тишина? Ей даже показалось на мгновение, что у нее сегодня день рождения, но она об этом почему-то забыла. Она не могла знать, что в эту минуту и во всех классах школы ахают учителя, обнаружив цветы на своих столах, и все теряются в догадках, по какому случаю, и первоклассники невразумительно объясняют своей учительнице, что сегодня дежурит старший девятый класс, и всем, а не только Костиной кажется, будто у них сегодня день рождения.

Раиса Федоровна очень разволновалась из-за цветов, ей давно цветов не дарили, но она взяла себя в руки и строгим голосом сказала:

- К доске пойдет...

- Я! - вскочил Володя Козликов.

Все замерли.

- Ну что это. Козликов, - сказала Раиса ФедороЕна, - ученик должен открывать рот с поднятием руки, а не кричать с места... В девятом классе пора бы это знать!

Козликов послушно и упрямо поднял руку, положив локоть на парту, как учили его в первом классе, и держал так руку до звонка, но Раиса Федоровна не хотела ее замечать.

А на перемене начался каскад чудес!

"Колхоз" Клавы Керунды тоже был встречен музыкой, и потому девочки, сами не заметив, как это случилось, втянулись в общую суматоху. Они помогли Ане и Наташе расставить цветы в школьной столовой и теперь обслуживали малышей с вежливостью официанток и строгостью гувернанток при благородных семействах. По школьному радио учителей пригласили покинуть свои кабинеты и собраться в холле первого этажа, где им обещан был небывалый сюрприз. Когда все пришли и оркестр был наготове, Миша Логинов объявил:

- Уважаемые товарищи! В каждом театре обязательно имеется галерея артистов. Такие красивые все на этих портретах! А чем наша школа хуже театра? Чем наши учителя хуже знаменитых артистов? Короче говоря - Паша!

Паша Медведев дернул край простыни, заменявшей покрывало, и на месте старого нудного стзнда "Ими гордится школа" открылся длинный ряд фотопортретов всех учителей, директора, завхоза и всех нянечек до швейцара тети Наташи включительно. По знаку Гали Ползтаевой устроители галереи провозгласили:

- Девятый дежурный приветствует вас! Красивы вы в профиль, красивы анфас!

Оркестр играл туш беспрерывно, учителя разглядывали свои портреты, и не было ни одного недовольного, Паша и Саша Медведевы всем сумели польстить своими фотографиями, выполненными в хорошо оборудованной мастерской возле сцены.

Второй урок у девятиклассников был история. На этот раз Козликов решил не терять времени.

- К доске хочу! Отвечать! К доске! - вопил он, высоко подняв руку.

- Вот беда, - сказал Каштанов. - И я хочу... отвечать. Может быть, уступишь мне кафедру, Володя? А завтра я тебя спрошу.

- Ну никто не вызывает! Я жаловаться буду! - вскричал Козликов.

- Я согласен, это произвол, - сказал Каштанов, - но что делать, Володя, а? Терпи!

И Каштанов приступил к своей речи. Неизвестно, готовил ли он ее, или сказал экспромтом, но только слушали его в полной тишине, хотя говорил Каштанов о трудных вещах.

Каштанов говорил о том, что мы иногда употребляем понятия, не вполне понимая их смысл, и в качестве примера привел понятие о политическом образовании. Какого человека стоит называть политически образованным и почему это так важно - быть политически образованным человеком?

Он говорил, что слово "политика" греческого происхождения и означает "государство" и дела, относящиеся к государству, имеющие государственное значение.

- Для политически темного, безграмотного человека,- говорил Каштанов, государства как бы и на существует.

Такой человек знает только лично знакомых ему людей, свою работу, свои удовольствия и заботы. Он просто не замечает существования государства. Напротив, человек политически грамотный чувствует жизнь государства, вдумывается в нее, ищет свое место в этой жизни. Государственные дела очень волнуют такого человека, и потому про него говорят, что у него развито политическое чувство. На это вы обратите внимание, - сказал Каштанов. - Есть политическая деятельность, политическая мысль и политическое чувство. Оно-то уж доступно каждому и в полной мере.

Естественно, - продолжал Каштанов, - что у одних людей политическое чувство развито меньше, у других - больше, так всегда было и всегда будет. Но интересно, что в одни времена политическое чувство захватывает огромные массы людей, а в другие времена наступает охлаждение; интерес к государственным делам отчасти утрачивается.