Экология разума (Избранные статьи по антропологии, психиатрии и эпистемологии) - Бейтсон Грегори - Страница 103

Человек - выдающийся модификатор окружающей среды - достигает подобных одновидовых экосистем в своих городах, однако он делает следующий шаг и организует особые среды и для своих симбионтов, которые также объединяются в одновидовые экосистемы. Таковы поля пшеницы, культуры бактерий, инкубаторы птицы, колонии лабораторных крыс и т.п.

(17) Во-вторых, соотношение могущества целенаправленного сознания и окружающей среды быстро менялось на протяжении последних ста лет, а скорость изменения этого соотношения, несомненно, растет в ногу с технологическим прогрессом. В качестве модификатора окружающей среды сознательный человек сегодня вполне способен разрушить самого себя и эту среду (причем с самыми лучшими сознательными намерениями).

(18) В-третьих, за последние сто лет возник особый социологический феномен, угрожающий изолировать сознательную цель от многих корректирующих процессов, которые могли бы поступать из менее сознательных частей разума. В наши дни социальная сцена характеризуется существованием большого числа самомаксимизирующихся сущностей, которые в соответствии с законодательством имеют что-то вроде статуса "лиц": это тресты, компании, политические партии, профсоюзы, коммерческие и финансовые агентства, нации и т.п. Биологический факт состоит в том, что эти сущности именно не являются лицами. Они не являются даже совокупностями целостных личностей. Они являются совокупностями частей личностей. Когда мистер Смит входит в зал заседаний своей компании, от него ожидается, что он сузит свое мышление до специфических целей всей компании либо той части компании, "представителем" которой он является. К счастью, он не вполне способен на это, и некоторые решения компании принимаются под влиянием соображений, возникающих в более широких и более мудрых частях разума. Однако в идеале от мистера Смита ожидается, что он будет действовать как чистое нескорректированное сознание - как дегуманизированное существо.

(19) Наконец, следует упомянуть некоторые факторы, которые могут действовать как корректоры. Это области человеческой деятельности, не ограничиваемые искажениями, возникающими при образовании пар в интересах сознательной цели, т.е. те, где мудрость имеет признание.

a) Здесь, несомненно, самый главный фактор - это любовь. Мартин Бубер произвел классификацию межличностных отношений сходным образом. Он дифференцирует отношения "Я - Ты" от отношений "Я - Это", определяя последние как нормальный паттерн взаимодействия между человеком и неодушевленными объектами. Он также рассматривает схему "Я - Это" как характерную для тех человеческих отношений, в которых цель важнее любви. Однако если сложная кибернетическая структура сообществ и экосистем до некоторой степени аналогична одушевленности, тогда возможно представить отношения "Я - Ты" между человеком и его обществом или экосистемой. В этой связи особый интерес представляет образование "сензитивных групп" во многих деперсонализированных организациях.

b) Подобным же образом, изобразительные искусства, поэзия, музыка и гуманитарные знания являются областями, в которых активность разума шире, чем это готово признать простое сознание. "Le coeur a ses raisons que la raison ne connait point".

c) Контакт между человеком и животными и между человеком и миром природы взращивает мудрость, по крайней мере, иногда.

d) По-прежнему существует религия.

(20) В заключение давайте вспомним, как узкое благочестие Иова, его целеустремленность, его здравый смысл и его мирской успех были бесповоротно заклеймлены Голосом из Бури в одной поразительной тотемической поэме:

Кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла?

Знаешь ли ты время, когда рождаются дикие козы на скалах?

И замечал ли роды ланей?

ФОРМА, ВЕЩЕСТВОМ РАЗЛИЧИЕ*

* Bateson G. Form, Substance and Difference // General Semantics Bulletin. 1970. N37. Лекция, прочитанная 19 января 1970 года на Девятнадцатом ежегодном мемориале Кожибского.

Позвольте мне сказать, что быть здесь сегодня вечером - это и огромная честь и удовольствие. Я немного побаиваюсь, поскольку уверен, что здесь присутствуют люди, знающие любую из областей знания, которых я касаюсь, гораздо лучше меня. Это правда, что я касаюсь многих областей знания и, возможно, могу сказать любому из вас, что я касался некоторых областей, которых он не касался. Однако я уверен, что здесь найдутся люди, чья квалификация гораздо выше моей, в любой области, которой я касался. Я не считаю себя широко начитанным философом, и философия - это не моя епархия. Я не считаю себя очень широко начитанным антропологом, и антропология - это не вполне моя епархия.

Но я постарался разобраться в вопросе, которым был очень озабочен Кожибский и все семантическое движение в целом, а именно: изучить область столкновения очень абстрактной и формальной философской мысли с естественной историей человека и других существ. Я утверждаю, что зона перекрытия формальных предпосылок и актуального поведения сегодня имеет поистине устрашающую важность. Мы стоим лицом к лицу с миром, которому угрожают не только различные виды дезорганизации, но также и разрушение его окружающей среды. А мы по-прежнему не способны ясно размышлять об отношениях между организмом и его окружающей средой. Что же это такое - система "организм плюс окружающая среда"?

Давайте вернемся к оригинальному утверждению Кожибского, благодаря которому он главным образом знаменит: карта - это не территория. Это утверждение проистекает из философии, уходящей корнями в Грецию и ветвящейся в Европе на протяжении последних 2000 лет. В истории европейской мысли всегда существовал определенный вид резкой дихотомии, часто вызывавший острую полемику (вплоть до крайней враждебности и кровопролития). Я полагаю, что все это началось с противостояния пифагорейцев своим предшественникам, когда спор принял следующую форму: "Спрашиваешь ли ты, из чего это сделано из земли, огня, воды и т.д., или же ты спрашиваешь, каков паттерн этого?" Пифагор стоял скорее за исследование паттерна, чем за исследование вещества [1]. Эта полемика длилась веками, и до самого последнего времени ее пифагорейская половина была, вообще говоря, скрытой. За пифагорейцами следовали гностики, а за гностиками - алхимики и т.д. Спор достиг своего рода кульминации в конце восемнадцатого века, когда была построена, а затем отвергнута пифагорейская теория эволюции-теория, включавшая Разум.

1 Р. Дж. Коллингвуд (Collingwood, 1945) дал ясное описание пифагорейской позиции.

Эволюционная теория конца восемнадцатого века (теория Ламарка - первая организованная трансформационная теория эволюции) строилась на любопытном историческом фоне, описанном Лавджоем в своей "Великой цепи бытия" (Lovejoy, 1936). До Ламарка считалось, что органический (живой) мир имеет иерархическую структуру с Разумом наверху. Цепь (лестница) спускалась вниз через ангелов, через человека, через обезьян вплоть до инфузорий и простейших (protozoa) и еще дальше к растениям и камням.

Ламарк перевернул эту лестницу вверх ногами. Он заметил, что животные изменяются под экологическим давлением. Конечно, он был неправ, когда полагал, что эти изменения врожденные, однако в любом случае они были для него свидетельством эволюции. С переворачиванием лестницы то, что было объяснением (а именно Разум как верхняя ступень), теперь стало тем, что само требовало объяснения. Проблемой Ламарка стало объяснение Разума. Он был уверен в эволюции, и на этом его интерес к ней заканчивался. Прочитав "Философию зоологии" (Philosophie Zoologique, 1809), вы обнаружите, что первая треть посвящена решению проблем эволюции и перевороту в таксономии, но вся остальная книга в действительности посвящена сравнительной психологии - науке, которую он основал. Что его действительно интересовало, так это Разум. В своей теории эволюции в качестве одного из аксиоматических феноменов он использовал привычку, и это, разумеется, также вело его к проблемам сравнительной психологии.