Средство от скуки - Алешина Светлана - Страница 18

В последнее время в душевном состоянии Филимонова происходили печальные перемены. Причина крылась в недавних событиях, в которые он был вовлечен. Особую роль в этих событиях сыграла женщина. Некрасивая, беззащитная, никому не нужная.

Филимонов был начитанным молодым человеком, но в юности невнимательно прочел «Преступление и наказание», поэтому мысли свои считал собственным изобретением. Он вырос из детской одежды, но мысли в голове его роились очень даже «мальчиковые». Может быть, и правда, что для авантюристов переосмысление жизненного опыта похоже на детскую игру «мозаика», в которой разноцветные шестиугольники вставляются по уже заданному шаблону в такую же шестиугольную основу. Усложняя до какого-то предела сочетания цветов, в этой игре нельзя совершенствовать линии фигур так, чтобы они стали похожими на какой-то предмет из реальности. Кроме разве что цветка.

Переосмысление жизненного опыта для Филимонова обернулось депрессией. Он не отвечал на телефонные звонки и уже несколько дней не появлялся на работе.

Филимонов недоверчиво относился к возможности существования психических проблем внутри него самого, однако последние события, увы, опровергали его мнение: он наконец понял, что совершенно не владеет ни собой, ни ситуацией.

Дмитрий стоял перед зеркалом в коридоре своей квартиры. Он внимательно, сантиметр за сантиметром, изучал свое лицо и неожиданно заметил небольшую ранку под левым краем губы на подбородке.

Филимонов приблизил свое лицо к зеркалу и стал внимательнее разглядывать ее. Повреждение оказалось настолько глубоким, что через отверстие под губой он увидел свою глотку — красную с желтыми точками.

«Черт, это может быть сепсис», — подумал Филимонов. И продолжил с удвоенным вниманием рассматривать свой подбородок, попытавшись приоткрыть пальцами травмированный участок. В следующий момент он заметил, что ранка начала расползаться под пальцами, и уже длинная щель зияла чернотой на подбородке от одной щеки до другой.

«Все равно придется идти к хирургу, — с досадой подумал он. — Очень сильно не хочется: ведь будет больно».

Вдруг он вскочил в холодном поту. Сидя на измятых засаленных простынях и озираясь по сторонам, он не сразу понял, что это был всего лишь сон. Что-то тревожно давило внизу живота. Солнце уже стояло высоко, наступила пора совершать утренние приготовления к дневному бодрствованию.

Филимонов вспомнил своего учителя — жизнерадостного хирурга Радзияна. Он всегда приходил на работу ровно без пятнадцати восемь. Доставал из холодильника бутылочку водки, выпивал свою традиционную стопочку и громко рыгал, но не по-простонародному, а как-то очень по-профессорски: «Иг-о-а!» А потом за ширмочкой раздавалось веселое журчание, и басовитый, почти утробный голос профессора в это время покрикивал: «Только покойник не ссыт в рукомойник!»

Дмитрия в свое время очень забавляла эта фраза учителя, но сейчас он сидел, оттопырив нижнюю губу, и тупо вспоминал его слова. Они не казались ему сейчас смешными. Фраза крутилась в мозгу. Филимонов даже начал считать, сколько раз прозвучит у него в голове голос жизнерадостного хирурга. Досчитав до тридцати, Филимонов вдруг встрепенулся и понял, что надо вставать.

Давление внизу живота становилось все тревожнее и тревожнее. Филимонов откинул одеяло, кряхтя поднялся и побрел в туалетную комнату. Потом недолго поразмышлял о том, стоит ли помыть руки и, не придя по этому важному вопросу к однозначному выводу, двинулся на кухню. В холодильнике он обнаружил банку килек в томате, отогнал тараканов от хлебного батона, пролежавшего всю ночь на столе и слегка подсохшего, и на этом завершил свои основные приготовления к завтраку. Оставалось дополнить все это горячим кипяточком с заваркой.

Филимонов включил газ и поставил чайник. Неожиданно для себя он понял, что очень болезненно переживает тишину.

Он вернулся в комнату, чтобы включить телевизор и заполнить квартиру голосами мексиканских негодяев, о судьбе которых повествовали сериалы. Но, так и не дойдя до телевизора, он задержался у полки с медицинской литературой, взял в руки первую попавшуюся книгу и стал механически листать ее. Вдруг какое-то знакомое имя промелькнуло на странице.

«Откуда могло появиться имя в книге?»

Дмитрий вновь начал пролистывать книгу с начала. Теперь он был уверен, что мельком увиденное имя было «Оля». Он отбросил книгу в сторону, достал следующую и начал листать ее в поисках упоминаний имени «Оля». У него не вызывало сомнений, что где-то должно быть написано про «Олю», но в какой именно из его многочисленных книг, он с уверенностью сказать не мог.

Филимонов судорожно доставал новые книги, листал их иногда только до половины, а потом бросал рядом с собой, чтобы взять другую. Он пришел в необыкновенное волнение, он отчаивался и злился на себя. Иногда ему казалось, что он пропустил это имя в уже просмотренной книге и вновь начинал копаться в уже наваленной куче медицинской макулатуры.

Он так увлекся, что долго не обращал внимания на требовательный звонок в дверь, А когда тот наконец перестал звонить, он резко оторвался от книг и выпрямился. Какое-то время он еще сидел так на корточках, держа спину и голову строго вертикально по отношению к полу и глядя перед собой. Это длилось всего какую-то долю секунды, но ему показалось, что прошла целая вечность тишины. Это молчание стен и предметов сильно испугало его. Кто-то извне пытался нарушить его одиночество, защитить от этого цинично насмешливого шуршания страниц.

Не выпуская из рук первый том «Анатомии человека», который он только что просматривал, Филимонов вскочил и стремительно направился к двери.

Когда он открыл ее, то обнаружил на пороге Андрея Патрушева в сопровождении Ларисы Котовой.

«Принес черт», — подумал про себя Филимонов, но внешне не проявил своего удивления, продолжая пристально смотреть на гостей.

— Привет, Диман, — голос Патрушева был несколько обескураженным — он не ожидал увидеть оптимиста Филимонова в таком всклокоченном и нервно взбудораженном состоянии.

— Здравствуйте, Дмитрий, — улыбнулась в свою очередь Лариса.

Не дождавшись реакции со стороны Филимонова, Патрушев продолжил:

— А я по тебе соскучился. Ты что же это не приходишь? Мне как раз нужно сейчас твое участие и неизбывный оптимизм.

Но Филимонов не отреагировал на эти слова приятеля адекватно. Он стоял и мрачно смотрел угрюмым взглядом на Ларису и Андрея.

— Я — Лариса, мы с вами познакомились в доме культуры, помните? — с обезоруживающей улыбкой проговорила Котова, как бы не обращая внимания на состояние хозяина квартиры.

Однако на Филимонова это никакого впечатления не произвело. Видя такой прием и понимая, что причины здесь очень глубокие, совершенно не связанные с ее, Ларисы Котовой, личностью, она решила переменить метод общения. Но постепенно…

— Почему ты такой взъерошенный? — вдруг мягко спросила она у Филимонова и слегка потрепала его по волосам.

Она вела себя так, будто они с Филимоновым старые приятели и не виделись несколько лет. А Патрушеву сделала знак, чтобы он проходил в комнату и располагался там.

— Ты чего? — наконец решил проявить непосредственность Филимонов.

— Пришла в гости. Ты этого еще не понял? — почти промяукала Лариса и проскользнула мимо Филимонова в комнату.

Лариса была волевой женщиной, и ее не мог остановить нелюбезный прием. Она была заинтересована в этой встрече и совершенно холодно реагировала на эмоциональную отчужденность Дмитрия. Она будто и не замечала его взбудораженного состояния. Еще чего, ерунда какая!

На самом деле его состояние наводило на определенные подозрения. Связь с убийством Аткарского прослеживалась, пускай и косвенным образом. Все это по меньшей мере было странно. Так что, зайдя в квартиру и увидев, в каком состоянии находится еще недавно излучавший неугомонный оптимизм хозяин, поняла, что сделала это не напрасно.

— Почему у тебя так влажно? — делано-встревоженно спросила она у Филимонова.