Врагов выбирай сам - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 42

Тот пожал плечами:

– Не знаю. Мы с тобой в ту сторону не ходили никогда.

– А это не собор? – с подозрением спросила ведьма, обращаясь то ли к Альберту, то ли к Артуру.

Рыцарь молча покачал головой.

Дворец не был храмом. Строго говоря, он и дворцом-то не был, по крайней мере, в последние перед Днем Гнева годы. Просто возле высоких, украшенных барельефами двухстворчатых дверей висела бронзовая доска, где и было написано, что это королевский дворец, памятник архитектуры, музей. «Памятник архитектуры» звучало слишком длинно. «Музей» – не очень понятно. Методом исключения громадное, совершенно не приспособленное для жизни здание решили считать Дворцом. С прописной, разумеется, буквы. Так же, как Ямы или Железное Кладбище.

– Названия все мы с Артуром для себя придумывали, – словно читая мысли, подхватил младший, – другие, кто здесь бывал и карты составлял, может, по-другому называют. Это чтобы ориентироваться. А церквей тут много... было. В них теперь всякая дрянь водится. Туда и днем-то соваться не стоит, а уж по ночам лучше даже и не смотреть в ту сторону.

Ирма спрашивала еще что-то. Альберт охотно отвечад. В роли наставника или проводника он себя чувствовал очень уверенно. А уж здесь, в Развалинах, где каждое отклонение от привычного маршрута хайдуков чревато неприятностями, младший с полным правом мог гордиться тем, что знает местность вдоль и поперек.

– Кстати, раньше мы с этим духом не встречались, – заявил Альберт. – Он здесь давно?

– Да не очень, – рассудительно ответил вместо Ирмы Карнай. – Мы никогда не забирались в такую даль, но я слышал, что хайдуки начали избегать Развалин. Почему, не спрашивал. Теперь, думаю, спрашивать и незачем.

Артур слушал треп за спиной, не особенно вникая в смысл разговора. Надо будет – вспомнит и осмыслит. А пока – ни к чему. Еще пара часов езды, и можно будет остановиться на отдых. Там, подальше, есть здоровенная площадь. Хорошо просматривается. Никто незаметно не подкрадется. Никто из засады не выстрелит. Правда, те, с позволения сказать, стрелки, что водились в Развалинах раньше, знать не знали о том, что такое засада, но это когда было?

А по улице словно прошлись опрятные хозяйки с метлами. Чистенько кругом. Ни пылинки, ни камушка. Запугал младший хозяина здешнего, ничего не скажешь.

... Солнце катилось по выгнутому светлому небу, перевалило уже через полдень, забирало все дальше к югу. Светило в спину, и стены домов, тоже как будто отмытые от пыли, блестели, отражая яркие лучи.

Ага. Вот он, приметный вход в Ямы. Почти сразу за ним нужный поворот...

– Ой, – сказал Альберт, бок о бок с Артуром выезжая на просторную площадь, – это что? Жертвоприношение?

– Нет. – Храмовник остановил коня.

Младший отирался рядом, не спешил убраться за спину. Да, в общем, и ни к чему. Спокойно все.

Трупы летяг, крысиные тушки, иглохарки, юдищи, сваленные на парапете бывшего фонтана... Нет, не сваленные. Разложенные аккуратно. Освежеванные, выпотрошенные. Лежат, понимаешь, как в мясной лавке...

В лавке? Ну да. Глупость, конечно, однако ничего умнее все равно не придумывается.

– Нас, кажется, решили принять по всем законам гостеприимства, – подал голос Карнай, – посмотрите: даже камни разложены, как подушки вокруг стола.

– Крепко ты его приложил, – заметил Варг, обращаясь к Альберту, – нам теперь в Развалинах и стол и дом будет. Хорошая жизнь. Ирма, может, останемся здесь, а?

– Да ну тебя! – Ведьма выехала в авангард, присмотрелась. – Может, ловушка? – предположила без особой уверенности.

Альберт прислушался к ощущениям, хмурясь и покусывая губы, потом поднял глаза на Артура:

– Это он откупается. Чтобы мы его не трогали. Думает, я его съесть хочу. Какой-то он совсем тупой.

– Зато сильный. – Рыцарь тронул коня. – Поехали, чего смотреть.

Подношение хозяина трогать не стали, оставили лежать, просто выбрали место так, чтобы ветер дул туда, а не оттуда. Ирма какое-то время еще озиралась настороженно, да и Варг нет-нет, но поводил ноздрями, нюхая горячий воздух. Однако тихо было. Никто не побеспокоил ни людей, ни лошадей, ни нелюдей.

– Вот всегда бы так! – вздохнул Альберт, забираясь на отдохнувшую и от этого развеселившуюся Стерлядь. – Представляешь, братец, приезжаем это мы в Козлодуй или, там, на Триглав, а нам хлеб-соль на восемь сторон света да с поклоном...

– Да на золотом блюде, – язвительно перебил его Артур, наблюдая, как Ирма, не дожидаясь помощи, садится в седло. – Не поминай чего не надо, Пустоши под боком.

– А ты суеверным стал, – заметил младший, нащупывая стремя правой ногой, – с чего бы вдруг?

Артур отмолчался. Суеверным? Как же! До Дворца еще полдня ехать, а Триглав, даже когда далеко, все равно слишком близко, чтобы вслух о нем вспоминать. С хозяином здешним братик, конечно, справился, но тот, что на Триглаве...

– Не накликай, – подал голос Альберт, – что-то мы и вправду... Распоясались.

– Угу, – Артур отвернулся от ведьмы, – поехали.

И поехали. Маршевой рысью через чистенькие – душа радуется – Развалины. Под ярким солнышком, заглядывающим уже с левого бока. Теперь, пока тени не лягут за спину, отдыха не будет.

И хорошо. Хватит странностей.

Как он пел, Безымянный музыкант! Зрячие пальцы метались по струнам, и звонкий, ясный, радостный голос взлетал к высоченным сводам, птицей проносился сквозь стрельчатые арки – выше, выше, в небо.

В темное, глубокое, чуткое и внимательное небо.

... Артур слушал, привалившись к стене. Слушал песню, сквозь черные, узорные решетки окон смотрел туда, куда рвался голос певца. В небо. Господи, да сложивший эти слова должен быть святым! Он смог сказать, правильно, единственно верно смог сказать то, что звенит в душе хрустальными колокольцами, каждый миг бытия наполняя смыслом и радостью.

Он должен умереть.

Почему?!

«Почему?» – спросил Артур. Уже не у себя. Душа сама скользнула следом за песней в небо, в чистую, светлую, трепетную радость молитвы. «Почему?»

В одном слове было множество вопросов. Артур ждал ответа. Ждал требовательно и терпеливо. И не видел, как Варг, хлопочущий над котелком, сел на мозаичный пол, набрал в ложку густого варева, но позабыл его попробовать.

– Что, посмотрел! – ехидно поинтересовался Альберт. – Вот такой у меня братец. Я сам сдурел, когда в первый раз увидел.