Волчья верность - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 75

Ждали…

С этим пока ничего нельзя было сделать. Без посмертных даров – дохлый номер.

За другой дверью была чья-то боль и в перспективе – посмертный дар. Кстати, девочка за дверью тоже могла располагать какой-нибудь полезной информацией. Можно будет допросить ее, а потом съесть.

Нет ничего лучше, чем совмещать приятное с полезным.

Увидев девочку, он задохнулся, как от удара.

Это была…

Нет! Стоп. Расслабься, Зверь, дыши ровно и думай головой, а не охвостьями сентиментальности. Эту девочку ты убил лет пятьдесят назад.

Мать твою! Не эту, а ту, другую. Другую девочку ты убил пятьдесят лет назад, или сколько прошло времени, хрен его поймет со всеми этими путешествиями через гребаную преисподнюю…

Тихо. Успокойся.

Маринке было тринадцать. Если бы она дожила до двадцати, то выглядела бы сейчас так или почти так, как эта девушка. Конечно, при условии, что родители позволили бы ей постричься и разрешили курить. Эта курит, по ней видно. А Маринка никогда бы… Но как посмела эта дрянь походить на нее?!

Зверь встряхнул жертву, чтоб привести в чувство. Она была в сознании, просто недостаточно внятно воспринимала окружающую действительность. Потом он вынул кляп у нее изо рта. И тут же, как прорвало, жертва разразилась потоком слов:

– Тебе надо бежать! Тебя хотят убить, Олег! Твой отец…

Как она сказала?! Олег… Это его имя. Откуда она знает?! Что она? Обманка? Фантом? Образ, вытащенный из его памяти? И съедобна ли она вообще?

Плачет. С виду – живая. Значит, наверное, можно будет съесть.

– Ты убил меня. Меня – первую. Я спасла тебе жизнь.

Действительно. Убил. Но не ее. Тварь, кем бы она ни была, хорошо играет, но, кажется, не понимает, с кем связалась и насколько опасны такие игры.

– Неплохо выглядишь для мертвой. – Зверь старался говорить спокойно и тщательно давил любой намек на чувства, потому что тварь могла оказаться из породы тех существ, что кормятся чужими эмоциями… тварь могла оказаться кем-то сродни ему самому. Разве не смешно? – Обычно из моих рук выходят в худшем состоянии. Ты упырь?

– Это ты упырь! – Тварь аж завизжала от злости. Забавно, ей было по-настоящему больно. – Я не знаю, что с тобой сделали, ты должен помнить меня, ты обещал, ты оказался здесь, потому что я чуть не умерла…

Вот как?

Что ж, он помнил. Не ее, но помнил, и иногда даже лучше, чем хотелось бы.

Тварь поняла, что сказала лишнее, и заткнулась. Поздно. Думать надо, прежде чем что-то сказать, так-то, голубушка. Особенно, когда имеешь дело с демоном, который ну очень любит жить. С упырем, как ты верно заметила.

И откуда же она столько знает, а? Упырем его до сих пор вообще никто назвать не решался, даже Князь, несмотря на прямые намеки…

…возможно, каждая твоя смерть – это новые возможности…

– Я упырь, – он поймал ее взгляд, – ты и об этом знаешь? Ладно, расскажи мне, кто именно хочет меня убить. И что там с тобой? Ты – маг, это я вижу. Говоришь, я оказался тут по твоей милости? Рассказывай все.

Начала она неплохо. Несколько сбивчиво, но, в общем, понятно. Несла чушь, но в нынешних обстоятельствах имело смысл прислушиваться ко всему, включая то, что казалось полным бредом. Кто же знает, что может оказаться правдой?

Тем более что в процессе бреда тварь неоднократно назвала его Волком.

Чушь выходила недостоверная, но складная. Правда, чушью она от этого быть не переставала. Зверь уже смирился с тем, что он Черный, и с тем, что он демон, и даже с фактом своей неоднократной смерти начал потихоньку свыкаться. Но будущий Черный Властелин – это, извините, что? Это из какого кино? Если про «Звездные войны», тогда ладно, там плохие парни не дураки полетать на разнообразных болидах, но если, например, фэнтези, то спасибо – перебьемся. В фэнтези из летательных аппаратов только драконы, а с драконами еще поди договорись, драконы, они нервные и до того обидчивые, что только держись.

Легат фон Рауб! Прекратить истерику!

Голос Эрика оказался очень к месту, хотя откуда взялся – непонятно. Чудеса самовнушения.

Истерику Зверь дисциплинированно прекратил.

Что же ему грозит, по словам твари? Некто, по имени Змей, хочет убить его, чтобы, воскресив, сделать Кощеем Бессмертным и таким образом спасти мир? Отличные новости! Змей – полный псих, это ясно. Но убивать-то и психи умеют. А у этого на службе к тому же какие-то невероятные маги, и тот священник снаружи, про которого страшно даже думать. И факт, что этот псих, возможно, – только возможно, – расстроится, выяснив, что убить получилось, а воскресить не получается, совсем не утешает. Псих пойдет искать другого кандидата в Кощеи, а Зверь – куда? Опять в ад?

Нет, спасибо!

С тварью тем временем происходило что-то совсем непонятное. Она запаниковала, хотя он и не думал ее пугать, она начала говорить все более сбивчиво, а потом и вовсе сбилась на непрерывный, истошный вопль, как будто ее уже начали пытать, как будто с нее уже живьем сдирали кожу…

Это раздражало!

Она вспоминала! Она помнила! Тварь, сука, обманка, она действительно помнила о том, что он сделал с ней.

Не с ней!

Нет.

Да!

Убил. Воскресил. Оставил жить здесь.

Как можно дальше.

От себя.

От смерти.

От воспоминаний…

– Твою мать! – Ему одновременно хотелось и бежать от нее, и задушить ее, и забрать ее с собой, чтобы изучить, чтобы понять… – Не ори ты так, я ж еще ничего не делаю.

Она замолчала. Приказ есть приказ. А до Зверя только сейчас дошло, что все это время и он и… эта девочка говорили на русском. И что? Разве это имеет значение?

Сейчас уже ничего не имело значения. Он не успел убежать, да ему и некуда было бежать. Сзади надвинулось… Небо.

Нет. Человек.

Нет…

Чем бы оно ни было, оно подавляло, и потрясало, и было прекрасно, как самая невозможная мечта!

Зверь не оборачивался. Он ждал, пока рассеется наваждение. Собирался с силами.

Он – демон. Он – Черный. Он… у него есть небо, и ему не нужно ничего больше. У него есть небо, и больше он ни о чем не мечтает. Ни о чем!

– Она спасла тебе жизнь, – голос был гипнотическим, дома сказали бы «чарующий», – и ты любил ее, Волк. А ведь тебя не назовешь влюбчивым, верно? Оставь девочку, зачем тебе невинное дитя, ты не насытишься ею. У меня есть для тебя пища. Человек, которого ты призвал сюда. Возьми его, если голоден.

Гипноз? Чары? Нет уж, нашла коса на камень, чародей на чародея, эти фокусы мы знаем.

– Ты сильнее, – признал Зверь.

Да. Он – оно? – нет, все-таки «он» сильнее. И не нужно смотреть на него, чтобы увидеть и не поверить. Его не может быть! Такая красота невозможна, такая красота убивает. Взглянуть на это и остаться в своем уме сможет разве что шефанго… Князь! Ради всех богов, Князь, мне позарез нужна твоя Пустота! Прямо сейчас!!!

– Я сильнее, – ответил чужак, – но ты нужен мне.

– Чтобы принести себя в жертву, спасти мир, убить Антихриста и бла-бла-бла… – Зверь вспоминал Пустоту, пытался сжиться с ней и вместе с Пустотой вспоминал яд в низком, рычащем голосе, насмешливый изгиб черных губ, равнодушие под этой маской.

Равнодушие.

Равнодушие.

Пустота.

– Я многим нужен, но с такой херней ко мне еще не подкатывались. – Вот теперь насмешка была настоящей. И равнодушие было настоящим, хоть и с чужого плеча. – Отвали, красивый мальчик.

Чужаку нужна девочка. Маринка.

Козырь в игре.

Значит, так тому и быть. Этот, кем бы он ни был, боится за нее. Не понимает, не знает, что Зверь никогда, никогда больше, даже ради спасения своей жизни, – никогда больше…

Он сдернул Маринку с матраца, развернулся.

Показалось на миг, что ослеп. Настолько яростно, непостижимо для восприятия, ярко и пронзительно-чисто ударило по глазам.

Тарсграе, теперь ясно, кто это! Ангел. Ну да. Мог бы сразу догадаться: кто же еще рискнул бы в одиночку выйти против демона?

– Это хуже, чем магия, – Зверь упер в подбородок Маринки ствол автомата, – но выстрелить я успею.