Волчья верность - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 21

Зато помогли ему охотно. Владелица шлиссдарка «Муравей» находилась в клинике неотложной помощи, а ее компаньонка и, прямо говоря – спасительница, да-да, с младенцем, совсем юная девушка, поднялась на борт эльфийского шлиссдарка. Да, отправилась на Айнодор. Час десять минут назад. Да, связаться с бортом можно. Вот, пожалуйста, по этому каналу… Все в порядке, господин фон Рауб?

– Ни хрена не в порядке, – рявкнул Тир, выметаясь на улицу и с разбегу запрыгивая в машину.

Ох, зря он так!

Морщась от боли, он рванул Блудницу в небо и помчался вдогонку за айнодорским кораблем. Что он будет делать, когда догонит корабль, Тир понятия не имел. На шлиссдарках эльфов установлены мощнейшие защитные поля, на шлиссдарках эльфов – магическое вооружение, на шлиссдарках эльфов – эльфы! Мать их, бессмертные и крутые, как вальденские гвардейцы.

Старогвардейцы круче. Но в одиночку не стоит и пытаться напасть на эльфийский шлиссдарк.

Он все-таки попытался.

По нему стрелять начали раньше, чем он сам что-то предпринял. Была ведь мысль сначала договориться, попросить разрешения на вынужденную посадку – места на палубе хватало. Нет, куда там. Открыли огонь.

Снаряды превратили небо в решето, Блудница завертелась, весело и радостно затанцевала, уходя от выстрелов. Тир высадил всю обойму в лобовой атаке, целясь в одну точку защитного купола, точно напротив первого пилота. Девяносто шариков в стальной оболочке. Примерно на семидесятом купол поддался. Голова пилота взорвалась, тело откинулось в кресле, Тир забрал посмертный дар. Сменил обойму… И тут на мостике рядом со вторым пилотом невесть откуда оказалась Катрин.

С Риддином на руках.

На мгновение они встретились взглядами – и Тир увидел, разглядел веселые алые огоньки в вертикальных зрачках своего сына.

Блудница нырнула вниз, под непробиваемое дно шлиссдарка, и дальше, дальше – к земле.

Бой окончен.

– Почему на Айнодор? – спросил Тир у Блудницы.

Она не знала почему. Она хотела бы еще подраться, но если нельзя, значит, нельзя.

Почему на Айнодор?

Потому что попасть туда можно только на эльфийском корабле. А еще – потому что эльфы чуют «грязь» не хуже, чем барон Лонгвийский. И ненавидят ничуть не меньше. Пожалуй, даже больше.

Что ж. Теперь вернуть Риддина не поможет даже Лонгвиец… Это не повод сдаваться, но сейчас пора отступить. На время. Ненадолго.

Черт-черт-черт!!! Хорошо бы не навсегда.

Тир вернулся в Рогер злой до потери рассудка и уставший донельзя. Удачное сочетание, потому что, если бы не усталость, кто знает, каких еще глупостей он мог наделать?

Эрик недоумевал. Легат Старой Гвардии при всем своем безрассудстве и отчаянной, старогвардейской смелости никогда раньше не совершал ошибок. Но с некоторых пор он стал ошибаться раз за разом.

Во всем, что не касалось полетов.

Когда это началось? Когда Старая Гвардия охотилась на кертов, осваивающих скоростные болиды. Тогда же Тир вновь стал спорить с Эриком по поводу давным-давно, казалось бы, решенного вопроса о том, как именно нужно учить пилотов. И слишком много времени проводить с Хильдой.

А потом появилась эта девчонка Зельц, и он как с цепи сорвался.

За последние несколько месяцев цепь вроде бы восстановилась. Цепь и ошейник – страх и обязательства, удерживающие демона в рамках человеческого поведения. Эрик предпочел бы называть это по-другому, видеть ситуацию иначе, но для того, чтобы заменить ошейник и цепь верностью и доверием, нужно было признать себя хозяином Тира фон Рауба. Парадоксальным образом признание этой формы взаимоотношений отменяло принуждение, но для Эрика было неприемлемо. Демон или человек, его легат должен был сам отвечать за себя и свои поступки, не сверяясь ни с чем, кроме собственной совести.

Одна беда – совести у него никогда не было.

Пределы собственной власти над ним… точнее, ее беспредельность, не то чтобы пугали, но вызывали легкую оторопь. Бешеный легат, прошлой весной живьем разрезавший на кусочки тридцать человек, в этот раз досконально выполнил рекомендацию «не убивать».

О чем-то это говорит, не так ли? О том, что Тир вменяем лишь до тех пор, пока цепь натянута. О том, что стоит дать ему чуть больше воли, и он с радостью повторит оскландскую бойню в любом другом месте. Ни для чего. Просто так. Просто потому что ему это нравится.

Похоже, Тир фон Рауб возложил на своего императора ответственность за слишком большое количество жизней.

Эрик знал, что можно обходиться без приказов и запретов, для этого достаточно было объяснить Тиру, почему что-то делать нужно, а что-то – недопустимо. Убедительно объяснить. Так, чтобы это улеглось в рамки его исковерканной логики. Но объяснить, почему кого-то убивать необходимо, а кого-то нельзя, было невозможно.

Оставалось запрещать. И приказывать. И контролировать натяжение цепи.

Как бы там ни было, совершив шокировавшее эльфов нападение на айнодорский шлиссдарк, Тир признал свое поражение. Он, конечно, не угомонился: под видимым спокойствием тлеет ярость, и весь он сейчас как ядовитая змея, готовая к смертельному броску, но, по крайней мере, он не собирается больше ничего предпринимать.

Не собирается никого убивать.

Хотя бы какое-то время.

Эрик приказал ему ждать. И Тир ждет. Только боги знают, чего ему это стоит. Потому что, если Лонгвиец прав, если в том, что касается детей, Тир фон Рауб чувствует, как шефанго, и думает, как шефанго, то он уже должен был бы штурмом брать Айнодор.

Но он ждет.

Эрик тоже ждал. Хелед Рыжая, правительница Айнодора, должна была принять решение насчет судьбы Катрин Зельц, но она отложила рассмотрение этого вопроса до тех пор, пока Катрин не перестанет кормить ребенка.

– Не хочу, чтобы у девчонки из-за меня молоко пропало, – безапелляционно заявила она в ответ на ходатайство Эрика.

Что ж, Хелед – это Хелед. Прекрасная дама, чей скверный характер, невероятное упрямство и полное отсутствие чувства такта стали притчей во языцех задолго до рождения Эрика Вальденского.

Не зря же деда угораздило влюбиться именно в нее. Дед – он такой. Легких путей не ищет.

ГЛАВА 6

Айнодор редко предоставлял убежище чужеземцам. Настолько редко, что считалось, будто эльфы вообще никогда этого не делают. И Катрин покинула Порта Юна на эльфийском шлиссдарке только потому, что он оказался единственным кораблем, на котором можно было улететь немедленно, в ближайшие десять минут.

За те полгода, которые она скрывалась от Тира, ей никогда не было так страшно, как в то утро. Она и раньше боялась, но сначала страх был рассудочный, осмысленный – отец Польрен объяснил ей, какую угрозу представляет Тир для ребенка, и Катрин предприняла все возможное, чтобы спасти своего сына.

Она все сделала сама и никак не ожидала, что в ее действиях обвинят людей, которых она попросту использовала. Это была ее идея – укрыться в Оскланде: она решила, что лучше всего прятаться в государстве, состоящем с Вальденом в прохладных отношениях. К тому же Катрин худо-бедно знала оскландский язык. Это она отыскала в Лонгви представительство дома Блакренов – в Лонгви можно было найти представительства всех более-менее крупных дельцов Саэти – и, да, ей повезло, что Блакрены прислали в Лонгви своего сына, а не штатного финансиста, но должно же было женщине в ее положении повезти хоть в чем-то.

Очень сложно было притворяться дурочкой, беззащитной, беспомощной, безмозглой. И было страшно, потому что Тир, он знал, что она далеко не глупа. Он и терпел ее только потому, что она умнее многих женщин, даже тех, которые были гораздо старше.

Помощи просила дурочка. А вальденский демон искал умную и расчетливую стерву.