Пыль небес - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 24

Горожане правила игры принимали. Туристы, как ни странно, тоже.

И Тир принимал. Во-первых, ему не хотелось видеть барона, во-вторых, он не хотел давать барону повод для убийства.

Кстати, возможно, туристы исходили из тех же соображений.

Таким образом, ко всему прочему добавлялась еще одна непонятка: а на хрена, собственно, нужен Лонгви такой барон? Участия в жизни города он не принимал. Законы, однажды издав, не корректировал. Правосудия не вершил, тяжб не разбирал, на праздниках и официальных мероприятиях не показывался. Не реагировал даже на довольно-таки ядовитые шаржи, которые время от времени рисовала на него звезда лонгвийской политической карикатуры, творящая под псевдонимом Адепт-13. И вообще, если бы не эхо от цокота копыт на пустых утренних улицах, можно было бы вообразить, что барона Лонгвийского не существует в природе.

Эхо Тиру доводилось слышать самому. Он тоже любил гулять по Лонгви, и нередко его прогулки затягивались с вечера до утра. Сейчас, получая постоянную подпитку в виде человеческих эмоций, он мог позволить себе не спать столько, сколько захочется.

– Идеальный правитель, – сказал Казимир, – это правитель, о котором никто даже не вспоминает.

Он, конечно, в теме разбирался. Знал, о чем говорил. Но Тир полагал, что Лонгвиец – другой случай. Слишком много всего наворотил он в прошлом, чтобы считать его идеальным правителем, таким, который сидит тихим пауком и незаметно дергает ниточки паутины. Этот тихий паук не далее как десять лет назад позабыл о том, что он тихий, и вышиб орков из баронств, по дороге захватив Радзиму и навешав всем, кто подвернулся под руку.

А теперь вот снова затихарился. На глаза не показывается.

Однако же вылез из норы, чтобы запретить городу заключать контракт с Тиром. С лучшим, мать их, пилотом во всем Лонгви, если не во всем Вальдене.

И каждый день оставляет цветок у памятника парням, которых сам же и привел на смерть.

Душа-человек, аж слезы наворачиваются!

Нортфэ – одиннадцатый месяц года. Разгар зимы. В пригородах даже снег бывает. В Лонгви – нет. Здесь снег случается раз или два за всю зиму. В праздник Солнцеворота и еще когда-нибудь, когда барон не против. Блин, это было бы смешно, если бы не было жутко. Кто платит за энергию, потребляемую климатическими установками? Понятно кто – горожане.

Ну ладно, ладно. Идеальных систем не бывает, но Лонгви близок к идеалу, и энергетическая проблема здесь решена, причем не без изящества, за счет бытовых утилизаторов. Заодно решена проблема накопления мусора и разных прочих отходов человеческой жизнедеятельности. Исхар И’Слэх – гениальный архитектор, а барон тут, как всегда, ни при чем.

К тому же и холодов таких, как в пригородах, в Лонгви не бывает. Ровный климат. Всю зиму – ровный и половину весны. Потом здесь становится тепло, летом даже жарко. А сейчас вот по городским меркам – холодно. Аж пар изо рта идет.

Тир возвращался домой после очередного выступления «Оранжевых скелетов». Они так и не нашли себе другого скрипача. Потому что не искали, засранцы. Зато Тир всегда сыт, а необходимость общения с людьми компенсируется пользой, которую эти люди приносят.

Они-то местные. Точнее, они все из разных государств, но здешние, уроженцы Саэти. И, изучая их в течение уже трех с лишним лет, Тир мог в любой момент сам стать местным. Достаточно было надеть личину любого из входящих в состав арры парней. Дело полезное во всех отношениях. Во-первых, положено начало запасу личин, применимых на этой планете, а, во-вторых, маска Пелоса или Эйфера позволяла легче переносить благовест, колокольный звон, собирающий прихожан к заутрене.

Церквей в Лонгви хватало. Тир старался держаться подальше от них, справедливо опасаясь нападения какой-нибудь ангельской нечисти, но, слыша благовест, все равно испытывал острый дискомфорт. И до тех пор, пока на основе двух масок не создал себе две христианские личины, старался подгадать время так, чтоб к заутрене оказаться на Шахматной площади, возле храма Тарсе. Вера в Тарсе была в Лонгви основной, видимо, поэтому черно-белое строгое здание храма окружала аура, заглушавшая благовест, как толстая, мягкая подушка.

В числе «скелетов» был и язычник – перкуссионист Агиль, поклонявшийся даже не богам, а духам. Образ Агиля тоже можно было использовать – любая вера защищает от происков чужих богов – но Тира не прельщала перспектива нос к носу столкнуться с упомянутыми духами. Он их не боялся: на Земле подобные создания были к нему расположены, просто не хотел привлекать внимания.

Так что личина Агиля лежала на складе образов просто на всякий случай, в ожидании, пока такой случай подвернется.

Этой песенкой «Оранжевые скелеты» закончили сегодняшнее выступление, и Тир уже часа два не мог вытряхнуть ее из головы. Даже проносящиеся между небоскребами Белого города сквозняки не насвистели никакой другой мелодии. Песня была почти так же ядовита, как карикатуры Адепта-13. Вообще, удивительно, как лонгвийцы и те, кто считает себя таковыми, умудряются сочетать опасные шуточки в адрес барона с неподдельным к нему же уважением.

«И вечно был собственных статуй мрачней…» – промурлыкал Тир, ухмыляясь. Статуй барона в городе не было, но это не имело значения.

Этой ночью он снова ушел раньше других: остальные «скелеты» традиционно отправились «отдохнуть» после выступления. По домам они расползутся пьяные – уже расползлись, время к утру? – а завтра, похмельные, пойдут на лекции. А не хрен пить. Ири и Агиль – два будущих медика – принципиально не снимают похмельный синдром. Могли бы, все-таки не первокурсники, но утверждают, будто начиная учиться магии, все студенты дают обязательство от похмелья не лечить. Себя – пожалуйста, других – ни-ни.

У доктора Гахса забавное чувство юмора. Несколько извращенное. И весьма импонирующее.

А время действительно шло к утру. И Тир, возвращаясь с затянувшейся прогулки по Лонгви, старался стать невидимым и неслышным, играя в прятки со звонким эхом цокающих по мостовой копыт.

«Шаги Командора… Медный всадник, блин…»

Эти игры были дурацким развлечением, опасным и бессмысленным. Потому что Лонгвиец действительно мог убить. Особенно в Белом городе, в деловом районе, где улицы просматривались из конца в конец, а безмолвные небоскребы, может, и хотели бы, да не могли предоставить укрытия.

Тир как раз спустился с обзорной площадки, расположенной на крыше Рисаи[6], самого высокого здания в Лонгви. Самого высокого из стоящих на земле. К слову, следуя принятой в Саэти моде – чем выше, тем лучше, – весь последний этаж этой башни лонгвийцы подарили своему барону. Мало ему резиденции, что ли?

Сквозь прозрачные стены лифта, скользящего по восточной стене Рисаи, Тир успел увидеть фигуру всадника парой кварталов дальше.

Лифт тут же приостановился, чтобы Тир мог рассмотреть всадника внимательнее. Лифты, они милые, но тупые…

Зато старательные.

Представив, как он выходит из двери и нос к носу сталкивается с Лонгвийцем, Тир аж взвыл про себя. И лифт, поняв все правильно, устремился вниз с ускорением свободного падения.

Старательный, да. Но тупой…

В ушах слегка звенело то ли от стремительного падения, то ли от адреналина. Тир выскочил из лифта, тише мыши промчался вдоль бесконечной стены Рисаи, успел свернуть за угол раньше, чем всадник разглядел его. Но на всякий случай решил не останавливаться и бежал аж до Нового Кольцевого парка, за которым начинался Новый город.