Последнее небо - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 48

Следующие несколько дней Гот иногда возвращался мыслями к тому, что, может быть, стоило надавить на сержанта. В конце концов на этой несчастной планетке слишком мало людей, чтобы пренебрегать полной информацией о каждом из них. Мысли были правильные. Разумные. Но за штурвалом думать о тонкостях командования малым боевым подразделением в сверхтяжелых условиях было некогда, а когда вертолеты возвращались на буровую, все мысли уже начинали вертеться вокруг душа и спального мешка. Ну, еще про ужин, конечно, думалось. Но на это сил хватало лишь потому, что готовил Зверь. А готовил он нисколько не хуже, чем управлял вертолетом.

«Летает, – вяло подумал Гот, сажая машину. – Зверь называет это летать». Это майор уже знал. Казалось бы, ничего особенного, слово как слово. Только Зверь произносил его со странной интонацией.

Четыре дня прошло. Шесть бластофитов убито. Сегодня не нашли ни единого. Обшарили почти весь архипелаг – впустую. Одну тварь удалось увидеть под водой. Бластофит стремительно погружался. Уйти на большую глубину он не мог – «веретенки» были вынуждены жить довольно близко к поверхности, но стрелять не имело смысла.

– Завтра начнем бомбить, – лениво пробормотал Гот, наблюдая за тем, как Зверь готовит ужин.

– Угу. – В поставленную с утра ловушку попал гектокраб, и сейчас Зверь осуществлял сложные манипуляции с его клешнями, водорослями и какими-то местными не то корнями, не то толстыми травинками. Если верить запаху, вкус обещал быть потрясающим.

Гот задремал прямо на кухне, привалившись к стене. Проснулся оттого, что Зверь пинал ногой его стул:

– Кушать подано, – подобострастно сообщил сержант.

Что ж, ради этого стоило проснуться.

Гот ожидал, что будет вкусно, но на подобное не смел и надеяться. Нежное, как у земных ракообразных, мясо оказалось пряным, чуть солоноватым, сочным и… Дитрих был не силен в словах. Так что есть он начал молча.

Минут через пятнадцать, когда первый голод был уголен и даже спать хотелось почему-то меньше, Гот заметил с легкой тоской:

– А в Нарбэ мы раков ловили, – он вздохнул, – и варили. Здоровенные, помню, были раки. У нас русские батраки были, отец у них научился раков ловить.

– И варить, – понимающе кивнул Зверь. – Слушай, Нарбэ, это что, твое поместье так называется?

– Поместье? – Гот снова вздохнул. – Ну, можно сказать и так. Мой пра-пра-пра… в общем, родоначальник, согласно семейным легендам, был украшен чудовищным шрамом через все лицо. Отсюда и прозвище. Нетипичная ситуация. Обычно имя рода идет от названия земли, а у нас наоборот получилось.

– У тебя там дом? Майор улыбнулся:

– Не поверишь – замок.

Лицо у Зверя стало такое, что Гот проснулся окончательно. В бездонной черноте зрачков плеснулся совершенно детский восторг:

– Замок? Настоящий?

– Ну. – Гот кивнул. – Ему четыреста лет. В этом году четыреста шесть. То есть мы его давным-давно переделали, конечно. Это все-таки дом, а не музей. На самом деле фон Нарбэ где-то в середине восемнадцатого века перебрались жить в Берлин. Замок… он, ну, символом, что ли, был. Управление землями оттуда велось. Арендаторы тоже туда обращались. А жить в нем… Неуютно, знаешь. Но когда началась война, Первая мировая, прадед решил, что за городом будет безопаснее. С тех пор мы там и живем. Людвиг только уехал, когда женился. Это мой брат старший. А содержать такую махину, конечно, дорого. Но фон Нарбэ могут себе это позволить, – Гот смущенно потер переносицу. – Среди поколений благородных предков у меня не затесалось ни одного мота. Даже странно. Вроде все военные.

– Какой он? – выдохнул Зверь. – Расскажи. Картинку, – он требовательно щелкнул пальцами, – дай картинку. Какой?

– Э-э… – Гот задумался. – Ну, обычный. Замок. Камень уже зеленый, мох там всякий, водоросли из рва. Мы никак не можем решить, чистить его или так оставить. Я думаю, лучше чистить, отец вроде тоже, но мать против. А с ней не поспоришь. Да, стоит на холме. Даже, я бы сказал, на скале, только мохнатой. Кое-где деревья есть, а кое-где нет. Ориентирован на юго-восток. Пять башен, не считая донжона… – Майор чуть грустно улыбнулся. – Знаешь, я могу тебе рассказать о Нарбэ нормальным языком, каким доклады разведки составляются. И ты поймешь, и мне проще, но… не хочется. Это дом все-таки. А человеческих слов, – он развел руками, – не нахожу.

– Поколения благородных предков. – Язвительности в голосе Зверя явно недоставало, хотя, видит бог, он старался. – У вас что-то вроде клана?

– Угу, – кивнул Гот. – Все вместе в одном огромном доме. В том и преимущество больших помещений, что можно спокойно уживаться вместе со старшими родственниками. Правда, Людвиг так не считает. Он, видишь ли, имел наглость пренебречь военной стезей… Не то чтобы отец был сильно против, но такой выходки от братца никто не ожидал. Дед пришел поначалу в ярость. Но… в общем, семейный совет постановил, что авиаконструктор это все-таки не окончательное предательство семейных интересов.

– Так вы что, все пилоты?

– С конца прошлого века. Уже позапрошлого. В ангаре еще стоит прадедов биплан.

– М-мать, – только и сказал Зверь. Грустно так сказал.

– Мне первый болид в десять лет подарили. – Серые глаза Гота заволокла мечтательная дымка. – Гражданскую модель, понятно. Я даже представить боюсь, каких трудов стоило пилотское кресло под мой тогдашний рост переделать. Людвиг постарался. А потом братец сбился с пути истинного. И меня, во избежание, запихали в кадетский корпус. Нет, я не против, – он пожал плечами, – четырнадцать лет, по-моему, самый лучший возраст, чтобы уехать из дома. Отношение к родителям не успевает измениться. Они просто чуть отдаляются, конфликты сглаживаются… Переломный момент. Проходит болезненно, зато не отражается на семейных взаимоотношениях.

– А жениться тебе из-за службы не пришлось? Гот бросил быстрый взгляд на руки. Улыбнулся:

– Не совсем. Я собирался, по возвращении. Сейчас особенно остро понимаю, как мне с ней повезло. Не в смысле, что я не вернусь, а… Знаешь, Берта из тех потрясающих женщин, которые умеют быть женами военных. Мать говорит: «Ничего удивительного, девочка из очень хорошей семьи…». – Гот чопорно поджал губы, копируя не только интонации матери, но и выражение ее лица. Не выдержал и рассмеялся.

– Родители тобой гордятся, да? – с непонятным интересом спросил Зверь.

– С учетом Людвига, – хмыкнул Гот, – что им еще остается? Хотя, конечно, майор в двадцать три года… А матери ведь даже не объяснишь, что мне просто повезло. Да и отец… он пыжится, конечно, мол, всегда можно лучше. Дед единственный, кто сказал, что майор это не полковник. Ну, так и мне пока двадцать пять… – Он помолчал. – Ладно, полковником мне уже не бывать. Зато здесь я себя хоть генералом могу назначить. Возражать никто не будет.

– Не будет, – согласился Зверь. – Как ты майором-то стать умудрился?

– Воевал.

– Где?

– В разных местах. – Гот уставился в свою тарелку. – Войны разные бывают, и далеко не обо всех на каждом углу кричат. М-да. Дослужился до майора и, знаешь, понял, что мало. Карьера в армии – не самоцель, а летать только в атмосфере, в пределах одной планеты… – Он невесело рассмеялся. – Кто бы говорил, да? В общем, в космос захотелось. Всегда можно лучше, и все такое. Фирменный знак, чтоб ему.

– Такое впечатление, – осторожно проговорил Зверь, – что ты… м-м, слегка разочарован?

Майор молча кивнул. Поднял задумчиво брови:

– Есть немного. Здесь… не на Цирцее, а в космических войсках, все иначе, чем в армии. Люди другие. Меня не оставляет ощущение, что, если дело дойдет до войны, они не смогут стрелять. То есть будут, конечно, куда деваться, все когда-то убивают в первый раз, но… Я заканчивал академию, уже зная, что буду воевать за свою страну, за свою землю, за честь семьи, что ли… Смешно?

– Нет. – Голос у Зверя странный, и непонятно, что тлеет тускло обсидиановой прозрачности монгольских глаз.

– А по-моему, смешно, – словно доказывая собственные слова, Гот кривовато улыбнулся, – здесь, во всяком случае. Воевать. Летать. Летать, понятно, но за что они воюют? То есть почему называются армией? Мне все время кажется, что вокруг меня дети, понимаешь? Беззащитные, беспомощные. Ты убил своего командира, потому что он повел себя неправильно. Даже, пожалуй, потому, что ты решил, что он ведет себя неправильно. Такое впечатление, будто ты учился и жил в мире, похожем на мой. А остальные, в большинстве своем, словно и не жили вовсе. Так, произрастали в теплицах. Теплицы разбились, но растениям все равно требуется уход, внимание, забота. Черт! За них даже отвечать нужно, как за детей. Знаю, что это глупо, а сделать ничего не могу. Слишком резкий контраст с теми парнями, которыми я командовал на Земле. Мне иногда кажется, что, если бы на «Покровителе» со мной было то крыло, мы выжили бы все. А так, как видишь, посадил машину только я.