Дева и Змей - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 51

И однажды он спросил. Глубоким вечером, прочитав все донесения, обойдя те войска, что были с ними на этой стоянке, позвал сына к себе, долго, молча цедил вино, а потом спросил:

– Сколько еще осталось?

Впервые за четырнадцать лет обратился к способности княжича провидеть будущее.

– Десять месяцев, – ответил Михаил. – Ты вернешь свой престол, а потом – всё, – и тут же, пока князь не передумал, пока не запретил говорить, продолжил с горячностью: – Тебя убьют предатели, отец, я узнаю их, я скажу кто. Ты только послушай меня, и все обойдется. Убей их раньше, или позволь мне…

– Убить их? – хмыкнул князь.

– Защитить тебя.

– Хорошо, – прозвучало после тяжкого раздумья, – ты укажешь предателей.

– Нет, – сказала Элис, – то есть, да, это все очень интересно, но мне нужно в Ауфбе. Я возьму такси.

– Не говорите ерунды, – ожидаемо возмутился Курт, – с Лихтенштейном я успею повидаться когда угодно.

– Нарбэ четыреста лет простоял, – флегматично подтвердил Вильгельм, – и еще постоит. Несколько часов ничего не решают. Вот телефон, – он протянул Элис и Курту две визитные карточки, – буду рад видеть вас в гостях. Элис, я счастлив, что познакомился с вами.

Элис, в свою очередь, вручила Вильгельму собственную визитку.

Курт сморщил нос и дал понять, что он выше подобных условностей.

С Георгом распрощались без взаимных расшаркиваний. Он тоже наказывал звонить, и у Элис сложилось впечатление, что кронпринц просто рад пообщаться с одноклассником. А повод не так важен – мистика так мистика, пускай. Что-то, наверное, есть в советской школьной системе, когда состав учеников в классе из года в год остается неизменным. Они успевают подружиться. С другой стороны, в нормальной школе, в школе американской, ты можешь обзавестись, куда большим количеством друзей. Ведь не то, что каждый год, а на каждом уроке вокруг новые лица. Да, но на что рассчитывал Курт, чего ожидал от встречи с Георгом, неужели знал, что у того есть необходимая информация?

– Понятия не имел, – как-то расстроено ответил Курт, – я хотел стребовать с него доступ в университет Гумбольдта.

– Доступ? – не поняла Элис. – В университет? – и, прежде чем Курт распахнул перед ней дверцу машины, попросила: – Можно, я поведу?

– Доступ к ЭВМ, – Курт облокотился на крышу и уставился на Элис в задумчивости, – университет Гумбольдта – государственный и уже несколько лет выполняет госзаказ: вводит в память машины разного рода управленческие бумажки, в том числе и сведения обо всех населенных пунктах. Это очень удобно, но, к сожалению, не только для русских шпионов, а потому существует очередь желающих поработать с документами. Большая очередь. Ну, а у Георга есть кое-какие связи… Можно, конечно. Только у меня коробка передач ручная.

– Справлюсь.

Курт молча бросил ей ключи.

Дороги фейри – вот, значит, как это называется.

Элис чувствовала себя, как мячик для пинг-понга, который снова и снова поддают ракеткой. Земля тянет вниз, тянет вниз здравый смысл, но упасть не успеваешь, – вновь и вновь подбрасывает вверх твердая упругая ракетка. Все правильно. Мячик для того и существует, чтобы прыгать. Падают пускай другие. И все-таки, может быть, уже пора вернуться на землю? На затоптанный пол теннисного зала. Память о феерическом ночном приключении могла бы стать сном, если б не платье, если бы не украшения, если бы не заботливая ворчливость бубаха – вполне настоящего бубаха, в котором, не считая крошечного росточка, ровным счетом ничего не было от фейри. От таких фейри, какими их представляют.

Лети, шарик, прыгай. Отличай сны от яви, даже когда явь похожа на сон.

А стоило уехать из Ауфбе, стоило хоть ненадолго перестать чувствовать себя попавшей в заколдованный лес принцессой, как кранн анамха, смотрители в Раю Пренцлауэрберга сбили с толку, запутали, почти заставили ревновать. И кого? Эйтлиайна! Существо, которого, как бы и нет, потому что не может быть. И, главное – к кому? К дождю и ветру? К огню, воде и снегопадам? К женщинам? Нет. Они женщины лишь постольку, поскольку разум Элис относит их к таковым.

И вот сейчас – дороги фейри. Невилл прав, она всегда и везде добиралась быстрее, чем другие. Считала это везением, и вот подумалось: а вдруг он прав? Как обычно, кстати говоря. Почему не проверить?

Как выбираться из Пренцлауэрберга за город, как выехать на нужное шоссе, Элис примерно помнила: она была опытной путешественницей, тем более имея дело с Майклом и вообще с их компанией, водить приходилось чаще всего самой.

– Стоп, – сказал Курт, когда Элис свернула в неширокий проулок, – как это? Что вы такое сделали?

– Поворот направо, – не поняла Элис, – а что такое? Я не заметила запрещающий знак?

– Вы не заметили стену дома, – Курт покачал головой, – ну-ка, сдайте назад, попробуем еще раз.

“Победа” задом выбралась из тесноты переулка.

– Стена, – без удивления произнес Курт, – стена, замечу, шестиэтажного дома. С виду довольно крепкого.

– Не может… – Элис отшатнулась, прижавшись к спинке кресла, – вижу.

Она покосилась на Курта: как он?

И позавидовала. Можно было подумать, что для него езда сквозь стены шестиэтажек – дело самое обыденное. Самой же Элис так не казалось.

– Вы из живой изгороди на меня выскочили, – напомнил Курт, – помните, когда мы познакомились? Мне показалось, что вышли прямо из кустов, как бесплотный дух.

– Там был проход.

– Не было. Сможете снова здесь проехать.

– Сквозь стену? – Элис вздохнула. Грустно призналась: – Смогу.

– Это хорошо, – с удовлетворением пробормотал Курт, – это вам не сказки читать, тут все взаправду.

С ним хорошо было ехать. Даже весело. С видом философским и слегка меланхоличным Курт отмечал все стены, сквозь которые провела Элис его “Победу”, все канавы, над которыми она проехала, как по ровному, кусты и газоны, и изгороди.

Дороги фейри.

– Если отец лишит вас наследства, устраивайтесь водителем к какой-нибудь шишке, горя знать не будете.

– Я лучше замуж выйду, – рассудительно возразила Элис.

Через пятнадцать минут она уже сворачивала к “Дюжине грешников”.

У ворот ее дома, прощаясь, Курт поинтересовался без обычной своей решительности:

– У вас, вообще, много дел сейчас? Я хочу сказать, это надолго, ваши разговоры с Драхеном? Вы ведь из-за него так спешили?

– Скорее, из-за себя. Курт, я пока не могу рассказать… просто не знаю, что рассказывать.

– Да я и не тороплю, – он пожал плечами, – просто, если это не займет весь день, я бы дождался вас, чтобы вечером вместе съездить в Нарбэ. Кто знает, может Лихтенштейн расскажет что-нибудь интересное.

“А что он может рассказать, чего я не знаю?”

Элис не спросила вслух – незачем. Честно говоря, ей хотелось поехать. С Куртом. Куда-нибудь – в Нарбэ, так в Нарбэ, в гости к галантному Вильгельму. И ей хотелось увидеть Невилла. Но тут совсем другое дело. С Куртом было легко, он был свой, хоть и русский, он был непонятный, это правда, но не заставлял все время думать, все время решать новые и новые загадки.

– Не знаю, – проговорила Элис, после паузы, – вы поезжайте без меня. Приглашение в кино остается в силе?

– Не вопрос!

– Замечательно. Когда вернетесь, заходите в гости. Может быть, у меня будет, что рассказать.

– Вы только не забывайте оставлять бубаху на ночь тарелку с кашей.

– И с маслом, – серьезно кивнула Элис, – я знаю.

…Ей хотелось увидеть Невилла. И это было совсем другое дело. С ним тоже было легко, с эльфийским принцем, ее эльфийским принцем, но эта легкость была, наверное, сродни наркотическому опьянению. С чем еще можно сравнить волшебство, ставшее реальностью? Обыденность, до краев наполненную чудесами? Другой мир, иной, по какому-то невероятному и счастливому стечению обстоятельств Элис получила на него права. И там было можно все. У сказки должны быть законы, но пока что ни с одним из них не довелось вступить в противоречие, а значит, законов, как бы и не было.