Дева и Змей - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 49

– Замок не так велик, – задумчиво проговорил Курт, – собственно, он вообще невелик. Наверное. Я не видел его, но он существует, в этом я вам могу поклясться. Когда можно встретиться с господином Лихтенштейном?

– Когда вам будет угодно. Если желаете, то прямо хоть сегодня. Я доставлю Его Высочество домой, после чего буду полностью в вашем распоряжении.

– Что творится в моем государстве? – патетически вопросил Георг. – А этот твой библиотекарь, он тоже пользуется услугами нечистой силы?

И Курт впервые задумался, не сыграл ли он, сам того не желая, против интересов больших, чем его личные? Возможно, информацию об Ауфбе стоило держать при себе. Во всяком случае, держать подальше от кронпринца. Сделки с дьяволом – занятие заманчивое, особенно, когда дьявол реален и доступен для общения.

Ну, и где же Элис? Прежде чем решать, когда лучше нанести визит в Нарбэ, следует узнать ее планы.

…– Мы не вольны уходить в Лаэр, – говорил Элис ее новый знакомец с красивым именем Гал-Кинниал-ар-Дииллир, что означало Белая-Свеча-в-Листве. Понимая, что для Элис произнести его имя полностью было затруднительным, он сообщил, что можно звать его коротко: Кинниал, – мы – комэйрк, мы только лишь деревья, трава и листья, только то, что ты видишь здесь, госпожа. Мы не странствуем между мирами, да и не нужны нам другие миры, зато у нас есть то, чего лишены высокие духи: мы счастливы каждым прожитым часом. Ты танцевала этой ночью, госпожа, и за это мы все, каждый из нас, благодарны тебе и готовы служить в меру своих сил и, если прикажешь, сверх того.

– Крылатый не приемлет нашей службы, отказывается от наших даров, – вступила в разговор… дриада?… если Кинниал выглядел, как юноша, то она, безусловно, была девушкой. Девой, так сказал бы Невилл.

– Кранн анамха[38], – улыбнулся Кинниал, – так мы зовемся. Но если слово “дриада” понятней тебе, пусть будет “дриада”. Ее имя Иаррах Миориилт, Весеннее Чудо.

– Миориилт, госпожа, – темно-зеленые, без намека на зрачок или радужку глаза смотрели в лицо Элис, – ты живешь среди смертных и ты спешишь, как все они, и, как они, любишь быстрые имена. Скажи Сыну Дракона – скажи ты, нас он не станет слушать, нас он не видит, пролетая выше деревьев на своих блистающих крыльях, – скажи, что мы рады служить вам. Вам двоим. Он редко, так редко нисходит к нашей Владычице Талау [39], благословенна будь она вовек. Дьерра – вот его возлюбленная, царственная, пламенеющая ярко. И Гио [40], мать ураганов, дарит он своей любовью; даже Фарэйх [41], нежная и упрямая, ждет его поцелуев, чтобы взметнуться к небу яростными волнами, всесокрушающими и жадными, как ее любовь; и дочь ее, Фиарейн [42], делит ложе с Крылатым. И только Талау, томная и неспешная Владычица наша…

“Однако… – Элис перестала слушать, слегка ошеломленная обширными и довольно-таки беспорядочными любовными связями своего принца. – Ничего себе, нравы у них тут!”

– А я при чем? – спросила она, поняла, что перебила взволнованную речь Миориил, хотела извиниться, но дриада покачала головой.

– Я спешу, но все равно выходит слишком долго для тебя, госпожа. Вы танцевали вчера, и мы все, не только кранн анамха, все дорэхэйт внимали вашему танцу с упоением и восторгом. Вы стали нашей жизнью, воздухом и водой, и землей под корнями, солнечным светом, высокими звездами, камнем и пламенем, и ничто не заменит для нас этого танца. Когда Крылатый нисходит к Талау – это любовь, когда он танцует с тобой – это больше любви. Что же будет, когда возляжете вы на брачном ложе! Будь с ним, и мы станем служить вам, и все стихии счастливы будут назвать себя вашими гиолли – слугами. Крылатый не ищет власти, он сам – власть, но мы нуждаемся в нем, а он, наверное, даже не знает об этом.

– Постойте, постойте, – Элис взмахнула рукой, – не так быстро. Пока мы танцевали, что-то случилось, это я поняла. Теперь вы хотите, чтобы Нев… чтобы Эйтлиайн правил вами?

– Мы всегда хотели этого, – произнес Кинниал, – все народы Сумерек, от амсэйр , правящих временами года, до крохотных семей, вроде нашей. Но каждый мечтал, чтобы Сын Дракона правил только их народом, каждый ликовал, когда одаривал он любовью одну из царственных повелительниц, и вдруг явилась ты. Явилась, и стало ясно: принц может осенить своими крыльями весь мир.

“И всех любовниц разом?! – с изумленной яростью подумала Элис. – Или как там быть, с этими царственными повелительницами?”

– Он же правит кем-то, – напомнила она вслух, – у него есть подданные. И вообще, вы ведь светлые, если я правильно помню, а он – темный. Черный принц.

Две пары глаз смотрели на нее. Нет, не две – больше их, как же она не заметила раньше? Похоже, все духи сада собрались вокруг, смотрят и слушают, но не осмеливаются подать голос. Изумление глядело из зеленой тьмы. Непонимание.

– Темный? – повторил Кинниал.

– Черный? – склонила голову Миориил.

– Улк! – вспомнила Элис. – Улк, так его называют.

– Враги зовут его Улк, – согласился Кинниал, – пусть. Ни ему, ни одному из сумеречных племен нет до этого дела. Он правит Полуночью – это правда, но мы не воюем с полуночными народами. Кроме того, они обречены, и, оставаясь с ними, Крылатый лишь отодвигает неизбежное, не в его власти предотвратить их гибель. Ты выполнишь нашу просьбу, госпожа? Прости, если мы были недостаточно почтительны, – никогда еще дорэхэйт не искали себе господина, и мы не знаем, как следует вести такие беседы. И поверь, сегодня мы облечены были доверием всех племен Сумерек, мы говорили с тобой от их имени тоже, нас выбрали, потому что мы существуем только здесь, и ровно столько времени, сколько отпущено нашей Владычице Талау. Мы… – он запнулся, подыскивая слова…

– Мы настоящие, – дополнила Миориил.

– Да? – Элис огляделась. – Да, конечно. Я скажу Крылатому… я попробую. Мне нужно идти, меня ждут. Там.

Пряча улыбку, Миориил склонилась перед ней, приложив к груди тонкую темную руку.

– Я провожу, – сказал Кинниал, – пойдем, госпожа. И не думай, что ты обязана обещать нам что-то, не забывай, если Сын Дракона согласится стать Жемчужным Господином, ты станешь Жемчужной Госпожой, а значит, и принимать решение вы должны вместе. Да или нет – как бы ни сложилось, вы будете правы. А мы согласимся с вашей волей, какой бы она ни была.

Что-то непонятное творилось со временем, и Гиал то жалел, что не послушал совета друга, и не отправил сквозь реку кого-нибудь, кто умел разбираться во множестве временных потоков, то, напротив, хвалил себя за склонность к авантюрам. Время омывало его, как обычно: шелестели рядом прозрачные струи, не касались, не увлекали в себя, за собой, с собой, но выйти куда-нибудь, кроме как обратно в Лаэр не получалось. Ничего не мешало ступить на берег Тварного мира, однако берег раз за разом оказывался не тот.

Могло ли быть так, чтобы течения разных миров слились в один общий поток?

И снова Гиал укорял себя за самостоятельность: чтобы разобраться в происходящем, требовались знания, которых у него – воплощенной мудрости – попросту не было. И снова, глядя на предстающие его взору картины иных земель, понимал, что наблюдать это должен только он. Потому что никто не чувствовал так тонко, никто не умел так глубоко понимать, и никто не сумеет лучше пересказать увиденное Крылатому.

Он видел грозу над бескрайним тропическим лесом, лес пронизан был волшебством и, почему-то, низкопробной, почти человеческой магией. Молнии били в высокий лысый холм, ревели потоки дождя, почти заглушая раскаты грома. Двое любили друг друга там, на холме, в синем, неживом блеске взбесившихся молний…