Чужая война - Игнатова Наталья Владимировна - Страница 76

– Хотя, парень, откровенно говоря, я предпочитаю кобыл, – сообщил де Фокс жеребцу, критически рассматривая роскошную сбрую.

Конь вздохнул.

То ли расстроился.

То ли тоже предпочитал кобыл.

– Понавесили-то! – Эльрик с досадой постучал когтем по костяным и серебряным накладкам. – Смотреть противно. Да, кстати, тебя же звать как-то надо… – Шефанго отступил на шаг, склонил голову, оглядывая жеребца с головы до ног. – А будешь ты у нас… Пепел.

«Эльрик, от него осталось что-нибудь?..»

– Пепел. – Император поморщился, словно вновь ударил в ноздри запах горящих людей. Горящих внутри собственных лат. И крики. – В общем, сим нарекаю…

Он не договорил. Присвистнул восхищенно, разглядев подвешенный к седлу роскошный, гномьей работы арбалет. Позабыв обо всем, Эльрик достал оружие. Взвесил в руках. Один-единственный болт выкатился из сумки и мягко упал в пожухлые листья.

– Ты это видел? – Машинально подобрав болт, император поднял глаза на скакуна. – Нет, скажи мне, ты видел где-нибудь такую работу? Не видел. Ибо не бывал ты, бедняга, в горах. А на поверхность мастера тамошние подобные вещи не выносят. Эдакую штуку, пожалуй, и мне голыми руками не взвести.

Конь ответить не мог. Хоть и слушал внимательно, вздыхал в надежде разжиться еще парой сухарей.

Эльрик намек понял. Сухарем угостил. Погладил Пепла по теплой морде и увидел, во влажной, блестящей глубине огромного глаза увидел…

Развернулся резко. Поднял машинально невзведенный арбалет. А в висках кольнуло, не болезненно кольнуло – привычно. Только забылась эта привычка. Истаяла под грудой навалившихся сверху лет.

«Ты меня в любом облике узнаешь. Вот как кольнет в висках – точно-точно, именно так и кольнет – да не кривись – не больно ведь! – значит, я это. Дракон из Драконов. Глядишь, свидимся еще. Отспорю перстенек-то…» Это не Эльрик вспомнил. Это подумал «вслух» человек-дракон, бесшумно возникший у него за спиной.

Зыбкое отражение в лиловых зрачках Пепла.

– А ты здорово привык полагаться на свое чувство опасности. – Дракон улыбнулся. – Оно тебя подвело сегодня два раза за какой-нибудь час.

– Откуда…

– Оттуда. Я все знаю. Я один остался. И знаю теперь за всех. Один. – Тускло-желтые глаза подернулись пленкой. Вновь прояснились.

– Дракон из Драконов. – Эльрик опустил бесполезный арбалет.

– Он самый. – Собеседник его шутовски раскланялся. – Правда, интересный сегодня день? Только короткий… Нет. – Он поднял руку, запрещая де Фоксу говорить. – Не спрашивай. Не порти все удовольствие. Ты рад, что отделался от спутников? Молчи! Девчонка – птица. Хочешь, но не смеешь. Смерть. Усталость. Вина. Нет оправданий. И снова смерть. Любопытство? Нет, скорее злость. Ярость. Плохо быть одному.

Император скользнул в сторону. Подальше от Пепла. Желтые глаза пригвоздили к месту. Губы дракона обиженно дернулись.

– Ты думаешь, я сошел с ума? Ты боишься? Да. – Он кивнул, сам себе отвечая. – Ну и что? Это не мы. Это они нас так. Хозяева.

Он вроде и не двигался с места, а оказался вдруг ближе. Вертикальные зрачки превратились в щели. И расширились:

– Они хозяева? Молчи! Они – никто. Создатели. Я голоден, слышишь, шефанго? Дракон голоден. Царь царей. Владыка владык. Ты думаешь, безумие – это страшно? Страшно одиночество. День короткий, и тебе повезло. Мне тоже.

Еще ближе.

Эльрик невольно отступил. Поднятый с земли арбалетный болт стал почему-то горячим. Жег ладонь.

– Давай. – Дракон кивнул. – Взводи свой арбалет. Помнишь? Ты не помнишь, ты все забыл, вы – бессмертные. Это смешно. Вы забываете. Забываете. Все. Больше ты не будешь забывать. Мы бессмертны. Есть лишь одно бессмертие. И лишь одно могущество. МОЕ! А еще, мой забывчивый шефанго, я говорил тебе когда-то… Впрочем, для тебя это уже не имеет значения. Правда? Молчи! Тебя нет здесь. А безумие – это не страшно. Знаешь ли ты, смертный друг мой, что оно прекрасно? Знаешь ли ты это чувство освобождения? Да. Ты знаешь. Демон, страсть, воля, стихия, горит душа, горит, сгорает, и не держит ничего, ничего, лишь свобода, кровь, сила. Стреляй же!

И завораживающий поток слов, бессмысленных звуков, гармоничных аккордов взорвался раскаленными осколками. Тяжелым звоном отозвалась стальная тетива, швыряя вперед раскаленную смерть. Пепел шарахнулся в сторону от брызнувшего кровью тяжелого тела.

– Нет бессмертия. – Эльрик подул на обожженную ладонь. Повесил арбалет на седло. – Я вспомнил, Пепел. Знаешь, что он говорил мне, когда мы виделись в последний раз? «Опасайся разговаривать с драконами». Пойдем наверх. Поищем вход в сокровищницу.

ТРЕТИЙ. ЛИШНИЙ

– Как тебе это понравится, Чедаш? Эти смертные меня переиграли.

– Похоже, вам это нравится, Князь?

– Ты знаешь… Да. Признаюсь, я перестарался в своем желании спровоцировать их на какое-нибудь безумие.

– Э-э-э… Простите, Князь. Вы считали, что они недостаточно безумны?

– Отнюдь. Мне было интересно, где верхняя планка.

– И что же?

– Ее давно сорвало. Теперь они хотят убить меня.

– Это смешно.

– Это весело, Чедаш. Если бы ты видел их лица, когда я сказал… Гм. Уж сказал, так сказал. Жаль только, палатин сгорел. А девочка и вправду ничего. Как считаешь?

– Она – символ. По крайней мере, Князь, мне так показалось. Двое из этой вашей четверки сумели окружить ее неким ореолом, природу которого мне понять не удалось. Не моя специфика, к сожалению, вот если бы вы согласились убить ее…

– Чедаш!

– Простите, Князь.

– Тебе стоило бы побыть живым для разнообразия. Я спросил, как тебе девочка, а не кем она является для этих ненормальных. Может, завести с десяток эльфиек?

– Боюсь, Князь, вы не получите такого удовольствия, как с этой. Ореол есть лишь у нее одной.

– Да. Ладно, долой лирику. Что там у нас на юге?

ФИГУРЫ

Аквитон – Эзис

Пепел шел ровной, убористой рысью, неторопливо отталкивая дорогу копытами. Дорога послушно убегала, но не кончалась и продолжала стелиться под ноги коню.

Эльрик дремал в седле.

Вопросы и ответы теснились, мешая друг другу, и лучше уж было вообще ни о чем не думать, чем пытаться рассортировать их и разложить по полочкам. Мысль – туда. Мысль – сюда. Эта мысль вообще лишняя. Ее долой.

И не мысль это вовсе, а эмоция. Совсем уж никуда не годно. От эмоций так просто не отделаешься.

Было муторно.

Император так и не понял: он ли убил дракона, или дракон сам заставил его выстрелить? Чем был на самом деле этот всемогущий безумец? И был ли он безумцем? Да – если Демиурги говорили правду. А если они лгали?

Но зачем им лгать? И, главное, если уж ложь такова, то какой же тогда может оказаться правда? Правда, скрываемая за кошмаром предполагаемой лжи.

Дракон не может сойти с ума.

«…Видишь ли, мой смертный друг, у нас, если можно так выразиться, очень тонкая, но в то же время очень гибкая душевная организация. Ты слышал что-нибудь о Законе? Нет? Великие Боги! А с виду такой образованный! Закон, иначе говоря – Равновесие…»

«…Видишь ли, Торанго, когда мы решили начать Игру, мы нарушили Закон. Сознательно. Ты слышал что-нибудь о Законе? Да? Странно. Словом, условия Игры подразумевали, что победитель получит все. А по Закону именно этого и не должно произойти ни в коем случае. Драконы попытались вмешаться. Помешать. И Разрушитель сделал нам маленькую уступку. С последующим возмещением, разумеется. Образно выражаясь, Весы качнулись. И качнулись весьма заметно. Гармония нарушилась. А с ней разрушились и драконы. То, что осталось сейчас, – оболочка, с остатками былого могущества…» Эльрик был тогда слишком измотан, чтобы сказать Величайшим все, что думает он по поводу их Игры. Точнее, он был достаточно уставшим, чтобы сперва думать, а потом действовать. И на тот момент у императора хватило ума понять, что его мнение интересует Демиургов в последнюю очередь.