Из тупика - Пикуль Валентин Саввич - Страница 19

- А он буянить потом не станет?

- Нет, - отвечает каперанг. - Он у меня тихий...

Федерсон следит, как добротный "мартель" оседает в водомерной трубке, заполняя утробу питону и думает. Механик, понимает, что каперанг желает сохранить чистоту мундира строевого офицера флота. Это - каста! И спихнуть грязную работу на машинного офицера (не строевого)...

- Я уже снесся с начальником русской полиции в Париже, - произносит Иванов-6, - чтобы проверить личность доносителя...

Оба смотрят, как коньяк оседает в трубке. Все.

Каперанг вынимает из утробы стеклянную трубку. Берет - и очень ловко удава за шею и забрасывает его далеко под кровать - отсыпаться и переваривать пищу.

- А вас, Гарольд Карлович, - заканчивает Иванов-6, начиная мыть руки над раковиной, - я убедительно прошу, именно вас, прошу встретиться с этим...

- Виндингом-Гариным?

- Да, именно с этим негодяем. Пожалуйста!

Федерсон не боится; испачкать свой мундир.

- Я это сделаю... - отвечает он даже с вызовом.

Вечером Федерсон переоделся в статское и отправился в укромный ресторанчик на Страсбургском бульваре. На улицах было жарко, пыльно. В пламенных вихрях шелков и шарфов, выбрасывая кверху стройные ноги, кружилась на афишах смуглая женщина с толстыми губами - а внизу начертано:

Сегодня танцую я - знаменитая Мата Хари!

В пустынном ресторане, где Федерсон должен был повидать Виндинга-Гарина, тихо играла музыка. Выбрав по карте дешевенький пинар, федерсон тянул его через соломинку, терпеливо выжидая свидания.

Наконец один из гостей ресторана поднялся из-за стола, решительно пошел прямо на механика.

- Извините, - сказал он по-русски, - но я не подошел к вам раньше, просто опасаясь провокации.

Федерсон осмотрел молодого человека:

- Чем вы можете доказать свою личность и свое русское подданство? Есть ли при вас солдатская книжка?

По документам все было правильно: солдат Иностранного легиона, но подданный Российской империи. Федерсон успокоился.

- Ну-с, господин солдат, отпейте этого благородного пинара и поведайте нам о своих наблюдениях...

Левка рассказал, что на крейсере ведется антивоенная агитация ("Кем?" - спросил Федерсон, но Левка не ответил), что матросы ждут транспорт с оружием и нелегальщиной, дабы потом, уже в море, перебить всех офицеров.

- И, - заключил Левка рассказ, - по получении сведений из Архангельска они приведут свои намерения в исполнение.

- Откуда-откуда? - спросил Федерсон, прищурясь.

- Из Архангельска, - твердо повторил Левка.

Вот тут-то Федерсон и ошалел: при чем здесь Архангельск? Но в этот момент Левка добавил:

- Вы же там будете...

- Где?

- В этом... или Архангельске, или - на Мурмане!

- Молодой человек, откуда у вас такие сведения?

- Как откуда? Россия создает новый флот - Северный, началось строительство морской базы в бухте Иоканьга. Плавмастерская "Ксения" уже там. Эсминцы "Грозовой" и "Властный" давно бросили якоря в Кольском заливе, а с Дальнего Востока вышла на Мурман броненосцы "Пересвет" и "Чесма", откупленные нами из японского плена... Наконец, легендарный крейсер "Варяг" тоже будет скоро на Мурмане... Что? Разве не так?

- Но откуда вам стало известно, что наш крейсер "Аскольд" должен войти в состав этого флота? Честно говоря, меня знобит, как я подумаю об этом ужасе... Льды, холод - бррр!

Левка промолчал, лицо его было загадочным.

- Вы не до конца представились мне, - намекнул Федерсон.

- Что ж, - ответил Левка с усмешкой, - могу и до конца. Я служу при московском охранном отделении, которое и командировало меня во Францию для наблюдения за русскими эмигрантами.

- Позвольте, - придержал его Федерсон. - Может, это и так. Но команда крейсера "Аскольд" не состоит из русских эмигрантов. Как же вы оказались на "Аскольде", если исключить вашу сомнительную любовь к церковному пению?

Левка заказал вина. Не такой благородной дряни, какую ему предлагал скупердяй Федерсон, а настоящего вина. И расплатился как джентльмен.

- Так вот, слушайте. - Он придвинулся поближе к механику. - Я пришел на "Аскольд" по доброй воле. Когда я узнал, что пораженческая пропаганда на крейсере уже ведется, я пришел сам. Вы меня не звали, это верно! Вы провели обыск по точному адресу - у артиллеристов и кочегаров. Но вы плохо искали. К сожалению, сюда наших филеров из Москвы не свистнешь! Они бы нашли, уверяю вас... Ну, какие еще вопросы ко мне?

- Назовите людей.

- Могу. Только не записывайте. Терлеев, Дубня, Захаров, Лепков, Бешенцов, Бирюков, Шестаков...

Записать Федерсон не мог, но и запомнить трудно. В голове механика четко зафиксировались только четыре фамилии:

Шестаков... Бешенцов... Бирюков... Захаров... Это были матросы, уже изрядно послужившие, на хорошем счету у начальства. И, может быть, именно потому Федерсон так точно запомнил их фамилии. Он с удовольствием распил вино (свое и Левкино) и вежливо откланялся московскому агенту.

Он вернулся на крейсер, и здесь... Здесь случилось нечто неожиданное. Едва Федерсон открыл рот, чтобы доложить каперангу о разговоре с Виндингом-Гариным, как вдруг Иванов-6 поднял ладонь, задержав его речь.

- Не нужно! - сказал. - Ничего не нужно. Читайте, что ответили мне из Парижа на мой запрос...

Русская полиция в Париже (самая точная и деловая) ответила на запрос следующее: "Неизвестный, именующий себя Виндингом-Гариным, на службе в тайной русской агентуре никогда не состоял, являясь мелким авантюристом, и его показаниям верить не следует..."

- Верить не следует, - с удовольствием повторил Иванов-6. - Извините меня, Гарольд Карлович, что я обеспокоил вас этим неприятным поручением... Увы, не верить!

Но все дело в том, что Федерсон-то как раз и верил.

Еще как верил!

Глава шестая

Мало того! Этот сукин сын нашел себе единоверцев в лице старшего офицера крейсера и артиллерийского лейтенанта фон Ландсберга. В узком кругу они договорились:

- Господа, надобно довести это дело до конца...

Но, будучи офицерами строевыми, голубой крови и белой кости, Быстроковский и Ландсберг (подобно Иванову-6) свято берегли чистоту своих мундиров. Грязное дело сыска строевики Морского корпуса его величества препоручили опять-таки инженер-механику крейсера. И вот тут-то во всей своей мерзости и выступила на передний план событий фигура альбиноса с красными веками и с прозрачной кожей.

Гарольд Карлович - это надо признать - был вдохновенен.

* * *

- Господин мичман, потрудитесь встать.

Женька Вальронд с трудом разлепил глаза. Ах, какие чудесные сны показывала ему эта ночь! Было еще рано. Но за переборками, где-то под самой палубой, по всему крейсеру шла странная суетня, хлопали двери, стучали люковицы. А перед плутонговым стоял механик Федерсон.

- В чем дело? - спросил мичман, сладко потягиваясь. - Судя по ранней побудке, мы травим тараканов?

- Обыск!

- Что? - Вальронда так и выкинуло из койки.

- Да, голубчик. В прошлый раз мы плохо искали. В этом же обыске нам помогут добрые французы.

- Механисьён! - возмутился мичман. - Вы вольны обыскивать самих себя с любых точек зрения, даже в самом неудобном ракурсе. Но забираться в каюту офицера...

- Все офицеры, - сказал Федерсон, - покорились чувству долга. Покоритесь же и вы, мичман.

Французская полиция уже вовсю рыскала по крейсеру.

- Свинство! - кратко выразился Вальронд и, полуодетый, схватив со стола папиросы, выскочил в коридор кают-компании, где уже было полно офицеров, таких же, как и он, растерянных и униженных.

- Господа, как вы могли позволить? - спросил мичман.

- А что делать? - пожался в ответ Корнилов. - Не драться же нам с французами... Теперь только ворота растворяй пошире: беда на крейсер поперла!

Тут же, повизгивая, крутился и корниловский дог Бим - без хвоста. Между офицерами проталкивался плечом взолнованный Иванов-6, стараясь на ходу застегнуть мундир.