Из тупика - Пикуль Валентин Саввич - Страница 111

- Я посмотрел в окно. Посмотри и ты, Уилки... Видишь, они уже высаживают матросов. С тебя десять шиллингов!

Действительно, с моря незаметно подошел крейсер "Олимпия". Броско горел на фоне скал штандарт САСШ - кусок синего неба, на котором рассыпаны золотые звезды штатов.

- Я проиграл, - сказал Уилки, берясь за телефон. - Но я сейчас отыграюсь... Лейтенант Мартин? Здорово, приятель. Как военно-морской атташе, сознайся по дружбе: где ваш крейсер "Олимпия"?.. Не знает, - шепнул Уилки Вальронду. - Я же говорил, что они болтаются по морям без плана... Хочешь пари, Мартин? - сказал он американцу. - Ну, для начала полсотни долларов, и так и быть: я тебе скажу, куда пропал забулдыга-крейсер.

Так Уилки рассчитался за проигрыш с Вальрондом.

- В дураках все равно остался американец, - сказал при этом дружески. - Янки люди богатые, их надо грабить без жалости. До чего же бестолковый народ: то их не дождешься, то появятся, когда их не ждешь. Этим горлопанам еще учиться и учиться... у нас! Ты Юрьева сегодня увидишь?

- Я его вижу каждый день, и он мне осточертел...

Все последние дни мичман провел в тесном общении с Юрьевым, от которого Москва потребовала, чтобы он властью совдепа запретил пребывание союзных кораблей в русских заполярных водах. Вальронду было даже интересно наблюдать, как Москва начинает поджаривать Юрьева: этот проходимец теперь шипел и брызгался, как плевок на раскаленной сковороде.

И - надо же так! - как раз в это время высший военный совет в Версале решил создать на Мурмане главную базу для проникновения в Россию с севера. Причем командующим всеми союзными войсками на севере (генерал Звегинцев, вам больше делать нечего!) был назначен опытный солдат и дипломат - генерал Фредерик Пуль. Ходили слухи, что Пуль уже в пути на Мурман.

* * *

Юрьев страдал головной болью. Делал себе малайский массаж, растирая пальцами виски и темя под белобрысыми волосенками. Брамсон стоял над ним как воплощение духа зла и таскал из портфеля бумаги - все важные. Сказал:

- Архангельск тоже протестует... Не чуется ли вам влияние Москвы на Целедфлот?

- Ну да. Там есть большевики. Чего они требуют еще?

- Архангельск настаивает, чтобы Мурманск - в вашем лице! - издевался Брамсон, - поделился с Целедфлотом углем и продовольствием, завезенным сюда добрыми союзниками.

- Конечно, - отозвался Юрьев, - я их знаю: они сами не сожрут, а отправят в Петроград... ради пролетарской солидарности; Павлин Виноградов для того и сидит в Архангельске, чтобы собирать куски там, где они валяются. А чем, - спросил Юрьев, - я буду свою шантрапу кормить? Кстати, адмирал Кэмпен еще не дал "добро" на разгрузку транспортов с продовольствием. Вон стоят на рейде. Видит око, да зуб неймет...

Вошел Шверченко, похвастал:

- Сейчас перчатки купил. У одного янки! Посмотри, Алешка, какая шкура... Говорят - лосевые. Такие бывают?

- Иди ты к черту! - заорал Юрьев, вспылив. - Дурак ты, что ли? Нам только и дела, что до твоих перчаток... Борис Михайлович, - сказал Брамсону, - это не вам, извините... А вы, мичман, - повернулся к Вальронду, - прошу, останьтесь.

Они остались вдвоем. Юрьева мутило.

- Вляпался я в эту политику... Теперь бы кишки отрыгнуть! Прополоскать их в тазу с тепленькой водичкой. Да с мыльцем! И потом заглотать обратно...

- Как жаль, Юрьев, что вы не птица ибис!

- Это еще что такое?

- Птица ибис имела столь длинную шею и такой формы клюв, что сама себе ставила клизмочку. Вам бы это тоже подошло.

Юрьев не понял, что Вальронд над ним издевается.

- А вы знаете, мичман, - сказал он вдруг с опаскою, - Басалаго-то хитрый малый: он втихую выторговал для себя охрану у англичан. Звегинцеву они тоже дали.

- Что ж, просите и вы. Дадут.

- Придется. Мне уже подкидывают анонимки. Ветлинского-то, - поежился Юрьев, - убрали чистенько. Из-за угла избушки...

- А кто убрал? - спросил Вальронд.

- Заугольники, - ответил Юрьев непонятным намеком.

...Был теплый июньский день (слишком теплый для Мурмана), когда на британском крейсере с войсками прибыл в Кольский залив генерал-майор Фредерик Пуль. В тот же день новый командующий провел совещание в узком кругу приближенных лиц о срочном формировании на Мурмане Славяно-Британского легиона.

Конечно же, он пожелал встретиться и с Юрьевым, как с председателем краевого совдепа. Генерал Пуль - бродяга, солдат, колонизатор, атташе, шпион, стрелок и драчун - с пренебрежением отнесся к Юрьеву, сверкавшему вытертыми сзади штанами.

Первое замечание Пуля:

- Что вы ответили Москве в связи с нотой Ленина?

- Я ответил, - покорно подхватил вопрос Юрьев, - что симпатии краевого населения несомненно на стороне союзников, с которыми оно привыкло с 1914 года вести дружеские отношения. И я заверил Центр, что военная сила, неоспоримо, на вашей стороне.

- Сэр! - добавил за него Пуль.

- Да, сэр, - обалдело согласился Юрьев, теряя остатки своего бахвальства и гонора.

- И впредь, - настоял Пуль, - когда разговариваете со мною, прошу вас добавлять: сэр! Мне так хочется. Москве же вы... напугали: позиция краевого населения, насколько мне известно из верных источников, враждебна не только к нам, но и к вам тоже, товарищ Юрьев...

Слово "товарищ" Пуль произнес отчетливо по-русски. Еще в чине полковника он служил атташе при русской армии, и язык Пушкина и Толстого был ему относительно знаком. Надо признать: англичане умели подбирать людей, которые бесстрашно входили в русские условия, как рыба в воду.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что Пуль уже извещен о большевистской позиции Совжелдора, о протестующей тени башен крейсера "Аскольд", о том, что отрад чекистов. Комлева не ушел, он здесь, он не уйдет...

- Отныне, - заключил генерал Пуль, - мы, союзные вам державы, в моем лице, берем власть на Мурмане в свои руки.

- А я? - удивился Юрьев. - А совдеп?

- Мы, - ответил на это Пуль, - будем укреплять ваш совдеп!

- Но чтобы укрепить влияние совдепа, - пояснил Юрьев, - необходимо обеспечить край продовольствием. Однако транспорта с продуктами еще не поставлены вами под разгрузку. Они стоят на рейде... давно стоят!

Пуль задержался возле иллюминатора. Транспорта с продовольствием - под охраною катеров - тягуче дымили за Ростой.

- Мы их поставим к причалам, - согласился Пуль, - но тогда, когда положение прояснится.

- А когда вы думаете, сэр, оно прояснится?

- Тогда, когда население края выразит нам свои симпатии. Юрьев уныло опустил плечи. Кувалда его боксерского подбородка вдруг жалко отвисла. Он... думал. Соображал. Взвешивал.

- Вы меня оставляете одного? - спросил вдруг тихо. - Вы берете власть на Мурмане, отняв ее у меня, и... Тогда объясняйтесь с Москвой и Лениным сами.

- Сэр! - гаркнул на него Пуль.

- Да, сэр. Сами, сэр.

- Переговоры с Москвой, - отвечал Пуль, пристукивая каблуком, - будете вести вы, как и вели их раньше. Для нас же время торжественных слов кончилось. Нам теперь понятно, что такое большевизм... Мы уже в Кеми и в Кандалакше. Завтра мы будем в Архангельске - сразу, как только окажутся в безопасности члены дипломатических миссий, которые сейчас томятся в руках опытных вологодских инквизиторов... Постарайтесь, - намекнул Пуль, вырвать у Совнаркома признание нашего пребывания в этих краях как... де-факто! Больше, - закончил разговор Пуль, - я вам ничего посоветовать не могу...

При этой беседе присутствовал и Вальронд, как офицер связи. Но мичман не проронил ни единого слова. Зато каждое слово постарался осмыслить и запомнить. Он понимал - это история, и он, мичман Вальронд, свидетель ее беспристрастный. Пуль уедет потом в Англию и, чего доброго, выпустит мемуары, такие же безапелляционные, как и сам автор; что же касается Юрьева, то ему вряд ли предстоит писать мемуары. А вот ему, Женьке Вальронду, надо сохранить правду о предательстве...

Вскоре на весь Мурман раздалась первая речь Пуля.