На рыбачьей тропе (Рассказы о природе) - Носов Евгений Валентинович - Страница 35

3

Впрочем, нигде в таком скоплении и в такой разномастности не встретишь рыболовов, как в крошечной, прокуренной лавчонке под довольно громкой вывеской: "Магазин "Охотник". Здесь всегда полно, с утра до вечера. Присядьте где-нибудь в уголке на ящик и понаблюдайте за посетителями. Вот именно, "посетителями", а не "покупателями", потому что идут они сюда подчас вовсе не за покупкой. Если дело движется к весне, то у путного рыболова уже давно все куплено-перекуплено. А бредет он в магазин так просто: посмотреть, послушать, поговорить...

В узенькую дверцу протискивается грузный мужчина с седыми отвисшими усами и в черной каракулевой папахе пирожком. Присматриваясь сквозь зыбкое облако табачного дыма к собрав-шейся публике, он осторожно, бочком проталкивается к прилавку, достает очки и направляет их поочередно на коробки с крючками, поплавками и прочей незамысловатой рыбацкой утварью. Рассматривает он ее с таким серьезным и озабоченным видом, будто выбирает в ювелирном магазине необыкновенный подарок.

- Подай-ка, батенька, вон тот крючок, - обращается он к продавцу.

На стекло витрины гулко, как подковы, сыплются вороненые крючки величиной с загнутый мизинец. Человек в папахе выбирает из вороха с виду одинаковых крючков, один какой-то особенный, долго вертит его перед очками, царапает жалом ноготь большого пальца и наконец кладем обратно.

- А покрепче нет?

- Куда уж крепче, пожимает плечами продавец. - На подьёмный кран годится. Я прошлый раз на такой крючок, знаете, что вытащил?

- Э, батенька, не рассказывай. Я-то уж пробовал...

- Нет, вы послушайте. Потянул - чувствую, что-то пуда на два. И знаете что? Ведро, наполовину песком засыпанное. А вы говорите...

- Ну, ведро, может быть, груз мертвый.

- На сомика, стало быть, готовитесь? - встревает в разговор узкоплечий рыжий рыбак, выпуская изо рта вместе со словами зеленые клубы самосада.Такой крюк, ежели на добрую рыбину поставить, оно, верно, не выдержит. В два счета разогнет. Со мною, знаете, была история...

Рыжий смачно заплевывает цигарку и тянет седоусого за рукав к ящику. Изловчась начать "историю", он округляет белесые глаза и некоторое время ошалело смотрит на собеседника.

- Работаю я как-то в кузнице, бестарки под хлеб ремонтирую. А кузница наша в конце деревни, на самом берегу пруда стояла. Пруд залили добрый, гектаров на пятьдесят. Пустили в него карпа, с верхов всякая прочая рыба нашла. Баловать никому не разрешали. Одно слово, завелась охота. Так вот, ремонтирую я бестарки. Влетает в кузницу Меланья, моя соседка, баба суматошная, бестолковая. Ноги в иле, подол под пояс подоткнут, бельмы бегают. А тут еще с перепугу на горячую ось голой пяткой наступила. Ну и вовсе скаженная, да и только! У меня даже молот на замахе остался напугала, окаянная! Никак, думаю, хата загорелась.

- Ты что? - кричу я.

- Ох, Митрич, страх-то какой,- присела она на ящик с углем, а сама за обожженную пятку схватилась.

- Да что такое? - осерчал я.

- В ставку-то нашем водяной завелся!

- Ну, выдумала! Какой там тебе водяной!

- Ей-богу, не вру. Сама видела. Хотела я бочки выкатить, а между ними черная рожа из воды смотрит. Я на нее гляжу, а рожа - на меня. Глаза злющие, синим огнем светятся, а губы белые, как у мертвеца, и шевелятся, будто шепчут.

- Сом! - оживился грузный мужчина и от удовольствия заерзал на ящике.

- Я тоже догадался, что сом,- перехватил рыжий.- Говорю Меланье: "А ну, показывай, где видела!"

- Нет уж, ты сам иди гляди, а я и так страху натерпелась.

Взял пожарный багор, пошел к бочкам. И верно, этакая колода вильнула от бочек, даже брюхо мраморное показалось.

- Ушел? - досадливо щелкнул языком грузный мужчина.

- Вглубь подался. Но только решил я его изловить. Свил шнур покрепче, привязал вот такой крюк, что вы, знаете, сейчас смотрели, ну, а вместо поплавка бочонок прикрепил. Не пожалел цыпленка, общипал, зажарил - самая что ни есть сомовая нажива. Снарядил все это и поставил между бочками. Утром вышел, а от моего бочонка и след простыл.

Подъезжаю на лодке, а сам, знаете, остерегаюсь: вертанет еще в ярости хвостом - быть греху. Зацепил багром за кольцо в днище - не поддается, вроде как привязан к чему намертво. И тут только я разглядел, что бочонок плотно между корягой засел - там раньше ракиты росли, их спилили, а развилок в воде остался.

- Ну, а сом-то как? - спросил собеседник.

- А никак! - плюнул сердито рыжий.- Ушел, шельма. Едва только бочонок затесался между стволами, он рванул, и крючок разогнулся.

- Экая досада! - искренне огорчился собеседник.- Да ты-то, батенька, маленький, что ли? Надо было в кузнице покрепче выковать. Я ж и говорю, вот эти крючки - одна видимость.

- Об этом я потом догадался,- сказал рыжий, вдруг раскатисто и басовито расхохотавшись. - Догадался, знаете... Только в то лето ловить не пришлось. Вскоре похолодало, и сом залез на зиму. А в мае я его все-таки взял, выковал из ребра косы крюк - и взял. Вот это, знаете, крюк! Вы адресок черкните, я вам посылочку с такими крюками вышлю. Продукция первый сорт!

На свете стало двумя знакомыми рыбаками больше.

И такие знакомства завязываются в лавчонке каждый день, каждый час. Один посоветовал, как крепче затянуть на леске узел, и дружба от такого совета тоже завязывается накрепко. Другой дал рецепт какой-то неотразимой приманки - пареный горох с анисовым маслом. Третий пригласил на уловистое место, куда еще якобы не ступала нога удильщика и где ходят испуганные лещи, каждый размером с чайный поднос. И все это от души, с щедрым желанием помочь ближнему.

Походите перед открытием сезона в эту лавчонку, в этот "клуб знаменитых рыболовов", послушайте нескончаемые рассказы и советы - и вы словно специальный институт закончите: такое богатство опыта, такая уйма сведений, которые не приобретешь и за долгие годы, если пробовать все открывать самому. А главное, с первым же выходом на рыбачью тропу у вас будут уже знакомые спутники, в большинстве бывалые, знающие толк в своем увлекательнейшем занятии.

Пойдемте на рыбачью тропу, право, не пожалеете!

4

Крепкий утренник прихватил в камышах воду, и теперь там целый день похрустывает и позванивает на волне молодой ледок.

Уже второе воскресенье не показывается на приваде мой сосед Анисим Петрович. Человек он с резоном: попусту торчать над поплавками не станет. А уж коли старый лещатник смотал удочки - стало быть, конец летнему сезону.

Я и сам знаю, что клева теперь не видать до весны. Рыба сбилась в стаи, ушла с привычных летних жировок в глубокие омуты. В ямах теперь полно, а от них на много километров вверх и вниз по течению пусто.

Один мой приятель, днепровский водолаз, рассказывал, как он однажды зимой набрел на косяк леща. "Иду,- говорит,- свечу фонариком, разыскиваю сорвавшийся с лодки мотор. Вдруг - что такое? Впереди дно будто булыжником вымощено. Вгляделся - рыба! Лещ! Хребтина к хребти-не! Крупная к крупной! Мелкая к мелкой! Головами в одну сторону. Уложена аккуратно, по сортам, как в "Гастрономе". Посветил фонариком - конца косяку по видно. Может, тысяч десять, а то и больше. Иду прямо на косяк. А он и не думает уходить. Только самые ближние лещи чуть потеснились, уступая проход. Приглядел одного покрупнее, нацелился, хотел схватить. Не тут-то было! Скользкий, гад! Только по хребту и погладил..."

Да, делать нечего!

Я уже начал было сматывать удочки, как с обрыва спустился какой-то детина. Вижу, не из рыболовов. Без снастей. Через плечо противогазная сумка. Поверх кепки мешок в виде капюшона. Мрачно как-то оглядел меня, присел за спиной на корточки.

- Курить есть?

Я протянул пачку папирос.

Он отсыпал несколько штук, одну сунул в рот, остальные запихнул под кепку.

- Значит, удим?

Я промолчал.

Парень курил и сплевывал себе на сапоги. Он больше ни о чем не спрашивал.

Я стал сматывать удочки. Сложил снасти в лодку и оттолкнулся от берега. Лодка легко побежала вниз по течению. Парень все еще сидел на корточках, провожая меня из-под нахлобу-ченного мешка долгим неприятным взглядом.