DOOM: Ад на Земле - Линавивер Брэд - Страница 28

— Я не стану болтать. Ты меня выслушал, и прекрасно. Альберт поерзал мощной спиной по стене, садясь поудобнее.

— Ты говоришь, брат пристрастился к наркотикам? Со мной тоже такое было, только по другой причине. Я не люблю распространяться о том времени, когда был снайпером в морской пехоте, это мое личное дело, мое и Господа. Но однажды мне дали задание уничтожить женщину, которую подозревали в том, что она отмывает деньги для колумбийского картеля «Абьера», вовсю занимавшегося наркобизнесом.

— Не велика потеря, — ляпнула я не подумав. Альберт придвинулся ближе, словно боялся, что монстры подслушают и доложат о его признании в ставку Сатаны.

— Я же сказал, Арлин, ее только подозревали, никаких доказательств не было.

— А-а, — только и смогла произнести я. Но зато искренне.

— Раньше мне не доводилось убивать женщин. Это называют терминацией, хотя убийство есть убийство, от игры словами ничего не меняется.

— Армия есть армия, — парировала я, отмечая одновременно про себя, что Альберт нравится мне все больше и больше. — Значит, ты должен был покончить с этой женщиной против своей воли, потому что обвинение основывалось только на подозрениях.

Парень кивнул и на время смолк, не в силах говорить.

— Основательных подозрениях, но все равно для меня это оказалось проблемой. Потому что шло вразрез с моими нравственными устоями.

Неожиданно я разозлилась и, не сдержавшись, выпалила:

— Отлично придумано — убивать всех подозреваемых, чтобы наконец добраться до нужного человека?! Пожалуй, Церковь ЦРУ причислит тебя к лику святых.

— Да нет, убить женщину. В конце концов я решил, что если не смогу найти оправдания ее уничтожению, то не смогу считать оправданным убийство парня, которого подозревали в том, что он работает на Штази? Я разделался с ним за месяц до этого.

— А кто теперь играет словами?

— Хорошо, убил его за месяц до этого. Он обучал группу террористов, которую должны были забросить в Кефиристан как подкрепление «Косе славы». Проблема сводилась к одному: доверяю я начальству и считаю, что оно знает, что делает, или нет.

Альберт хотел быть искренним до конца, но слова застревали у него в горле. Я решила ему помочь.

— И ты ее убил.

— Да, убил. Думаю, она все-таки была виновна.

Тут я хихикнула. Он посмотрел на меня, словно на помешанную.

— Да нет, я не над тобой, Альберт. Я смеюсь над несчастной Америкой, которая пошла на такие испытания, чтобы защитить кретинов вроде моего брата.

Моя фраза вернула нас к окружающему кошмару.

— Думаю, все мы грешники, — сказал Альберт. — Все мы заслужили проклятие и смерть и достойны своей судьбы, ибо ослушались Господа. Вот почему нам нужен Спаситель. Я сам несу ответственность за кровь на моих руках, даже если Он очистит их от крови. Я не виню церковь, армию, родителей, общество или кого бы то ни было еще.

— Тут мы с тобой расходимся, друг, — заметила я. — Ибо я виню Бога.

— В таком случае ты обвиняешь природу вещей.

— Да, возможно. «Природа вещей» поджидает нас за углом с когтями и рогами, готовая забросать молниями и серой. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что не встречу Бога, когда в руках у меня будет ракетная установка.

Я понимала, что перебарщиваю и вообще нарушаю табу, говоря о религии, но я же говорила с нормальным человеком, а не с Президентом Совета двенадцати.

И все-таки, если честно, Арлин Сандерс, ты уверена, что не пытаешься умыть руки, между тем как на тебе тоже кровь невинных людей, которые могут погибнуть из-за твоей дурацкой оплошности — из-за радиограммы полковнику Карапетяну, перебежавшему к пришельцам? Вздрогнув, я отогнала от себя эту мысль.

— Ты не можешь взорвать Бога, Арлин, — раздражающе спокойным голосом произнес Альберт.

В надежде, что богохульство высечет из него побольше огня, я сделала последнюю попытку, продолжая исходить злостью:

— Однажды Он уже являлся во плоти, правда ведь? Так вот, если бы еще раз…

— Думаю, крест потяжелее базуки, Арлин. Почему-то я не верю, что ты можешь пригвоздить кого-нибудь к кресту.

Я чуть не рассказала о распятых князьях ада, которыми монстры украшали Деймос, и что я с радостью делала бы то же. Что меня остановило? Я и так достаточно наговорила. Больше, чем достаточно. Тихое спокойствие, которым Альберт встретил мой взрыв, свидетельствовало о столь твердой вере, которую не сломить ничем. Кроме того, у меня появилось чувство, что, если я не уймусь, он, пожалуй, начнет за меня молиться.

— Спасибо за откровенный разговор, за твое признание о Колумбии, — сказала я.

— Никогда и ни с кем мне не было так легко быть откровенным, — ответил он. — А теперь пора приниматься за работу.

Черт, этот Альберт и впрямь мне нравился. Первый раз за многие недели я подумала о Додде, моем… моем парне, которого превратили в зомби, моем любовнике, чью телесную оболочку я избавила от муки.

К полыхавшему негодованию подметалось смутное чувство вины, но я затушила его гневом. У всех у нас собственные проблемы. Все мы люди. Мне было противно, и я устала думать о том, что сделала не так или могла бы сделать лучше. Но человеческая природа — это не только слабость, это сила, и наша работа состояла в том, чтобы отвоевать назад наш мир. Дьявольщина, почему я запнулась, когда хотела назвать Вилли «любовником»? Только потому, что это слово одного корня со словом «любовь»?

Что ж, следующим полем битвы должен был стать супермаркет. Зомби закончили разгружать фургон и убрались восвояси. Путь освободился.

— Пошли, — позвала я Альберта.

— Только после вас, — ответил галантно он.

19

Мы прошмыгнули в супермаркет через заднюю дверь и стали пробираться в зал. Лампы мигали с тем же мерзким стробоскопическим эффектом, что и на Деймосе. Может, пришельцы вовсе не неряшливые, дикие, равнодушные ко всему существа, а изощренные эстеты? Проверить это было невозможно, зато я точно знала, что от мигающего света у меня начинает болеть голова и я готова разрядить обойму в первого же лазутчика с Хэллоуина, который попадется у меня на пути. — Идем, — шепнул Альберт, опередивший меня на несколько шагов.

— Только после вас, — из любви к симметрии процитировала я.

Подумалось, что было бы приятно пройти с ним тур вальса.

В основной части магазина ровным светом горели флуоресцентные лампы. Но из-за выключенных холодильников в зале стояла страшная вонь от испорченных продуктов — молока и мяса.

— О-о! — воскликнул мой друг-мормон, зажимая нос. Мясо воняло гораздо хуже, чем сгнившие овощи. А рыба, о, Боже!

Если бы я не накачалась для бодрости адреналином — по сравнению с которым кофеин безобидная детская микстурка, — я бы ни за что не поверила тому, что предстало нашим глазам. На Фобосе или Деймосе таких бредовых спектаклей не показывали.

— Ад наяву! — выдохнул Альберт.

В магазине стояла толчея, как в хороший субботний день в старое доброе время. Там были мамы и папы с детишками. Юные влюбленные. Представители среднего класса со средней величины мозгами. И все как один в безобразных майках толкали по центральному проходу тележки, сметая любое препятствие на своем пути. Казалось бы, привычное зрелище… кроме того, что все посетители супермаркета были мертвяки-зомби в приступе закупочной лихорадки. У них никогда больше не заблестят глаза. Рты не извергнут ни слова, а лишь дурно пахнущую, вязкую мокроту — отвратительнее, чем содержимое желудка закоренелого пьяницы. Руки будут хватать все или всякого, к кому прикоснутся.

Вокруг стоял настолько концентрированный терпкий лимонный запах, что я едва могла дышать, а у Альберта начали слезиться глаза. В горле скапливалась какая-то гадость.

Ближайший к нам зомби был когда-то крупным мужчиной, возможно, футболистом. Через все его лицо тянулись широкие голубые полосы — вены, шрамы или просто грим, я не взялась бы сказать. Рядом с ним ковыляли останки бывшей красавицы, которая, верно, некогда старательно ухаживала за своими длинными волосами, давным-давно, еще в том мире… за последний месяц куда-то исчезнувшем. Теперь волосы девушки походили на паутину, в которой застряли трупики запутавшихся пауков.