Черный жемчуг - Хэррод-Иглз Синтия - Страница 12

– Зачем вам беспокоиться, мадам? – возразила Эллин. – Я сама могу наказать ее.

– Нет, – отказалась Руфь. – Твое наказание будет слишком мягким для нее. Я сама возьмусь за дело. Ступай, принеси шаль.

Эллин удалилась с обеспокоенным лицом. Аннунсиата нетерпеливо ждала ее, желая заговорить с матерью, но боясь даже встретиться с ней взглядом. «Почему наказание Эллин будет слишком мягким? – думала она. – Эллин, похоже, всегда считала своим долгом ворчать на меня вопреки всем». Наконец Аннунсиата решилась взглянуть на мать, но Руфь отвела глаза и уставилась в пол с таким задумчивым и печальным выражением, что Аннунсиата смутилась, ибо единственным человеком в мире, которого она любила, была мать, и для девушки мысль о том, что ее поведение огорчило мать, показалась невыносимой.

– Простите, мама, – тихо произнесла она. Руфь подняла голову, несколько секунд внимательно всматривалась в лицо дочери и вздохнула.

– Если бы ты заранее знала о последствиях, то все равно поступила бы так же, – это прозвучало не вопросом, а утверждением, и Аннунсиата не нашлась, что ответить. – Все ясно – с тобой надо что-то решать.

Во рту Аннунсиаты пересохло. Она не поняла, что имеет в виду мать, и единственное, что пришло ей в голову – мать может отослать ее на воспитание за границу. Однако времени спрашивать не было – вернулась Эллин с шалью и накинула ее на плечи девушки.

– Теперь иди и поговори с Ральфом, – приказала Руфь, – а потом ложись спать. Я приготовлю тебе лекарство, Эллин принесет, его в постель.

Она повернулась и молча вышла из комнаты.

Ральф вытянулся на постели; его глаза затуманились от боли и уже приготовленного Руфью лекарственного настоя. Мэри и Лия выправили сломанную руку и наложили лубки; рука лежала на постели, как нечто не принадлежащее Ральфу. На другой руке и боку оказались сильные ушибы, но больше ни одна кость не была сломана.

Когда вошла Аннунсиата, Ральф сумел улыбнуться и проговорить:

– Подойдите поближе, кузина. Я хочу поблагодарить вас.

Аннунсиата прошла к постели под недоуменными взглядами жены Ральфа и слуг, не понимающих; что такого она могла сделать. Гордо подняв голову, девушка делала вид, что не замечает эти отчасти враждебные взгляды. Ральф увидел объемную повязку на ее плече и обеспокоенно спросил:

– Вы ранены, кузина? Что с вами случилось?

– Ничего особенного, – ответила она. – Просто ушиб и царапина. Должно быть, Лис ударил меня копытом.

Глаза Ральфа блеснули.

– Возьмите меня за руку, – попросил он. – Сам я не смогу.

Протянув руку, Аннунсиата осторожно коснулась пальцев Ральфа, и они сомкнулись в нежном пожатии.

– Вы спасли мне жизнь, кузина, – произнес он. – Даже не знаю, как мне отблагодарить вас. – Посмотрев ему в глаза, Аннунсиата почувствовала, как внутри нее разливается радость, и улыбнулась.

– Вы ничего мне не должны, – ответила она.

– Я никогда не забуду того, что вы сделали, – Ральф оглядел хмурые лица присутствующих и повысил голос: – А теперь все выйдите ненадолго. Я хочу поговорить с кузиной наедине. – Все неохотно подчинились его приказу, а Ральф, еще продолжая держать девушку за руку, попросил: – Сядьте на постель, так я смогу говорить тише – только осторожнее, не заденьте руку.

Аннунсиата послушалась, испытывая неожиданное облегчение. Они были так близки, что девушка ощущала теплоту большого тела Ральфа. Внезапно она подумала, что они как будто находятся вдвоем в постели, и эта мысль заставила ее покраснеть прежде, чем Аннунсиата успела прогнать ее. Ральф не сводил с нее глаз и, как будто прочитав ее мысли, вновь пожал ей руку. От ласковой усмешки в серых глазах Ральфа блеснули золотистые искры, прогоняя остатки потрясения и усталости.

– У вас неприятности, милая? – мягко поинтересовался он.

Аннунсиата пожала плечами, а потом призналась:

– Мама сказала, что накажет меня, но мне все равно.

– О, бедняжка! Это моя вина.

– Нет, что вы! Я сама виновата – зря увязалась за вами.

– Вы – смелая девушка, – восхищенно произнес Ральф. – С вами произошла какая-то путаница – вам надо было родиться мальчишкой.

– Вот поэтому мама и собирается наказать меня, – рассмеялась Аннунсиата.

– Послушайте, милая моя, вы спасли мне жизнь, и я не намерен забывать об этом. Я найду способ избавить вас от наказания – хотя бы из-за раненого плеча.

– У вас будут неприятности? – со внезапной серьезностью спросила девушка.

– Надеюсь, что нет. Хотя сейчас нам придется несладко.

– Что вы хотели сделать? – еле слышно произнесла Аннунсиата.

Ральф покачал головой.

– Вам лучше не знать об этом. Нельзя впутывать вас в это дело. Ну, детка, поцелуйте меня и идите к себе. Я уже засыпаю.

Она наклонилась, чтобы прикоснуться к его щеке, но в последний момент Ральф повернул голову так, что их губы встретились. От этого поцелуя дрожь пробежала по всему телу Аннунсиаты, и она подумала, что еще никогда не испытывала такого приятного ощущения. Она поспешно отстранилась, высвободила руку и отошла от постели. Выходя, она заметила, что Мэри пристально смотрит на нее. Лицо Мэри никогда не казалось безмятежным, но в этот момент она смотрела на Аннунсиату со странным выражением – отчасти подозрительным, и отчасти – могло ли быть такое? – враждебным.

В маленькой комнате, где она спала, приезжая в дом Морлэндов, Аннунсиата еле держалась на ногах от усталости, пока Эллин раздевала ее. Кэти и Элизабет уже спали в дальнем углу комнаты, а Аннунсиата и Эллин стояли в небольшом пятне света единственной свечи, как на островке среди тьмы.

– Что хозяину было нужно от вас? – спросила Эллин, высвобождая руки девушки из рукавов платья. Ее голос был понижен до еле слышного шепота. – Он смотрел на вас так странно...

– Он поблагодарил меня за то, что я спасла ему жизнь, – ответила Аннунсиата.

– Спасли ему жизнь, ну и ну! Напрасно он так сказал. Вы и так хвастливы, так что не следовало давать вам повод для гордости.

– Я не горжусь этим, – устало проговорила Аннунсиата.

– Нет, гордитесь, и совсем забываете, как вели себя, как мчались куда-то ночью, как сумасшедший заяц...

Разговор превращался в обычный спор, и Аннунсиата едва не расплакалась.

– Он сказал, что найдет способ избавить меня от наказания, – в отчаянии произнесла она.

– Неужели он решил отменить вашу завтрашнюю порку? – ядовито поинтересовалась Эллин, но тут же пожалела о своих словах – ей самой было неприятно думать об этом. – Простите, мисс, что я сама не смогла заступиться за вас – только чтобы не сделать хуже, – продолжала она, высвобождая раненое плечо своей молодой хозяйки, – в конце концов, ваша рука – достаточное наказание за эту выходку. Хозяин пообещал заступиться за вас перед матерью?

– Нет, – быстро сказала Аннунсиата. – Я бы не разрешила ему – это было бы слишком стыдно.

– Ну ладно, как хотите, – примирительно заметила Эллин. Ей пришлось много повозиться, одевая хозяйку в ночную рубашку, так как Аннунсиата совершенно не могла поднять правую руку. Наконец с переодеванием было покончено, и Эллин уложила хозяйку в постель, укрыла ее и заботливо подоткнула одеяло. – А теперь засыпайте, детка, да благословит вас Господь. Вы слишком хороши для любого мужчины, что бы я ни говорила, и даже если мастер Кит сможет жениться на вас, он не достоин вас – я всегда была уверена в этом.

Она внезапно замолчала. Последовала напряженная пауза, во время которой Аннунсиата широко открытыми глазами в изумлении глядела на свою няню.

– Что ты хочешь этим сказать, Эллин?

– Ничего, ровным счетом ничего.

– Почему ты сказала «если Кит сможет жениться на вас»? – Эллин прикусила губу, а Аннунсиата настойчиво продолжала: – Я не отпущу тебя, пока ты не объяснишь все. Ну, Эллин, милочка, что это значит? Расскажи своей девочке.

Эллин присела на край постели.

– У вас не только настырный нрав, но и медовый язычок! Хорошо, я скажу, потому что вам надо знать об этом. Только не проболтайтесь ни своей матушке, ни кому-нибудь другому.