Собачьи истории - Хэрриот Джеймс - Страница 32

– Быстро растет, так? – спросил я.

Мистер Партридж кивнул:

– О да. Увеличивается прямо на глазах.

Да, ничего хорошего! Убрать ее хирургически не стоило и пытаться – бесформенная диффузная масса без четких границ. Если попробовать хоть что-то кроме осторожной пальпации, так я сам вызову ее распространение на внутренние органы, а тогда Перси не спасти.

– Опаснее той? – спросил маленький художник и всхлипнул.

– Да… боюсь, что да.

– Но хоть что-нибудь сделать можно?

Я подыскивал слова, чтобы как можно мягче ответить на его вопрос отрицательно, и вдруг вспомнил статью в ветеринарном журнале, которую прочел неделю назад. В ней описывался стильбэстрол, новое средство, рекомендуемое для гормонального лечения животных. Но перед моими глазами всплыли строчки, набранные мелким шрифтом, – препарат этот давал положительные результаты при лечении рака простаты у мужчин… А вдруг?

– Я хотел бы кое-что испробовить, – сказал я, внезапно воспрянув духом. – Гарантировать, к сожалению, ничего не могу, средство совсем новое. Но поглядим, что даст недельный или двухнедельный курс.

– Отлично, отлично, – выдохнул мистер Партридж, хватаясь за соломинку.

Я позвонил «Мею и Бейкеру», чтобы мне немедленно прислали стильбэстрол.

Я ввел Перси 10 миллиграммов маслянистой жидкости и прописал ему ежедневно десять таблеток. Огромные дозы для маленькой собачки, но в такой отчаянной ситуации они, на мой взгляд, были оправданны. Теперь оставалось только ждать.

Примерно неделю опухоль продолжала расти, и я чуть было не прекратил лечения, но затем рост этот вроде бы замедлился, а потом настал день, когда я с неизъяснимым облегчением убедился, что она больше не увеличивается. Нет, я не собирался бросать в воздух шляпу, я отдавал себе отчет, что еще многое может случиться, но тем не менее мое лечение принесло пользу – остановило это роковое развитие.

Походка мистера Партриджа во время прогулок обрела прежнюю эластичность, а когда уродливая масса начала уменьшаться, он, проходя мимо окна приемной, приветственно махал рукой и радостно указывал на белого песика, бежавшего рядом с ним.

Бедный мистер Партридж! Он был на вершине счастья, но судьба уже припасла ему новый мученический венец, куда более неожиданный и странный.

Вначале ни я, ни другие соседи не осознали, что происходит. Мы видели только, что на нашей улице вдруг появилось множество собак, причем незнакомых, с других концов городка: больших псов и маленьких, косматых бродяг и прилизанных аристократов. Все они словно бы бесцельно кружили по улице. Но затем обнаружилось, что их влечет к себе домишко мистера Партриджа.

Однажды я выглянул из нашего окна, и меня как молнией поразило: они же липнут к Перси! Каким-то образом он обрел притягательность суки во время течки. Я бросился вниз к моим справочникам. Да-да! Вот оно! Опухоль из клеток Сертоли иногда придает кобелям сексуальную привлекательность для других кобелей. Но почему сейчас, а не раньше, когда опухоль была больше? Или причина в стильбэстроле? Действительно, в статье об этом препарате указывалось его феминизирующее воздействие, но не до такой же степени!

Но какова бы ни была причина, факт оставался фактом: Перси попал в настоящую осаду, причем стая его поклонников неизменно увеличивалась: к ней примкнули несколько псов с ближних ферм, дог, являвшийся из самого Холтона, и Магнус, маленькая такса из «Гуртовщиков». Очередь возникала буквально с первым лучом зари, а к десяти часам по улице нельзя было проехать из-за кружащих псов. К завсегдатаям присоединялись случайные бродяги, которых охотно принимали в клуб, невзирая на породу или величину, так что число глупых морд, вывалившихся языков и виляющих хвостов все время пополнялось – весь этот пестрый сброд объединялся силой похоти в буйное непристойное товарищество.

Мистер Партридж должен был страдать невыносимо. Порой я замечал, как из своего окна он гневно сверкает очками на эту ораву, но обычно он держал себя в руках, спокойно трудился у мольберта, словно игнорируя разношерстную публику на улице, жаждущую посягнуть на его сокровище.

Власть над собой он терял очень редко. Я был свидетелем одного такого случая, когда он вылетел из двери с воплями, размахивая палкой. Куда девался его изысканный лоск! И орал он на них, как взбешенный йоркширский фермер:

– Вот я вас, ублюдки поганые! Пшли отсюда!

Он мог бы и поберечь силы: стая разбежалась, но уже через несколько минут все вернулось на круги своя.

Я от души сочувствовал маленькому художнику, но помочь ему ничем не мог. Для меня важнее всего было, что опухоль уменьшается, но должен признаться, что следил я за развитием событий не без недостойного любопытства.

Прогулки Перси были чреваты большим риском. Мистер Партридж выходил из дома, только вооружившись палкой, а Перси вел на коротком поводке. Но все эти предосторожности не спасали его от накатывающейся волны собак. Обезумевшие от страсти псы наперебой старались взгромоздиться на беднягу Перси, и художник тщетно кричал на них и молотил палкой по косматым спинам. Так эта двусмысленная процессия и следовала через рыночную площадь, к большому удовольствию всех, кто там находился.

В обеденное время большинство собак устраивало перерыв, а в сумерках все отправлялись спать – все, кроме одного темно-коричневого спаниеля нечистых кровей, который фанатично не покидал своего поста. По-моему, он две недели практически обходился без пищи – во всяком случае, он превратился в ходячий скелет и, вероятно, протянул бы ноги, если бы Хелен не подкармливала его кусочками мяса, когда он, дрожа, жался в холодном вечернем мраке у заветной двери. Я знаю, что он оставался там всю ночь – порой в самые глухие часы меня будил пронзительный визг, и я догадывался, что мистеру Партриджу удалось попасть в него из окна каким-нибудь метательным снарядом. Но и это не помогало: он продолжал упрямо нести свою вахту.

Не знаю, как долго сумел бы мистер Партридж продержаться, если бы такое положение вещей длилось без конца. У меня есть основания думать, что он помешался бы. Но, к счастью, кошмар явно начинал идти на убыль. Стая мало-помалу редела, по мере того как состояние Перси улучшалось, и в один прекрасный день даже темно-коричневый спаниель убрался восвояси, не слишком охотно оставив привычный пост ради своего неведомого дома.

В тот день я в последний раз водворил Перси на стол и с большой радостью пропустил между пальцами кожу мошонки.

– Там больше ничего нет, мистер Партридж. Даже легкого утолщения. Абсолютно ничего.

Маленький художник кивнул.

– Да, это чудо, верно? Я вам чрезвычайно благодарен за все, что вы сделали. Я так беспокоился!

– Легко могу себе представить! Для вас это было очень тяжелое время. Но я радуюсь не меньше вас – ничто не дает такого удовлетворения, как удачный эксперимент.

Однако годы и годы после этого, гладя, как мистер Партридж со всем своим прежним достоинством ведет на поводке Перси, вновь красивого и гордого, я раздумывал над этой странной интермедией.

Действительно ли стильбэстрол заставил рассосаться опухоль или это произошло само собой? А сексуальный кошмар – был ли он следствием лечения? Или состояния опухоли? Или и того и другого?

Ответа я не знаю, но конечный результат был самым счастливым. Опухоль больше не мучила Перси и мистера Партриджа… как и оголтелые псы.

По поводу этого пораженного раком яичка ко мне обращались ветеринары и врачи изо всех уголков мира в надежде, что я сумею помочь в других подобных случаях. С грустью приходится сказать, что стильбэстрол далеко не всегда помогает, но я рад, что он помог Перси, хотя бы и ценой уподобления суке в течке. Однако, вспоминая о псах, заполонивших улицу перед дверью мистера Партриджа, я вдруг осознаю, как редко мы сейчас видим в нашем городке что-либо подобное. Много лет назад такие влюбленные сборища были обычными, но теперь они практически ушли в прошлое. Причина, конечно, отчасти заключается в кастрации сук, которая теперь ведется в широких масштабах, и всяческих инъекциях и таблетках, прекращающих течку. Многие люди предпочитают сук кобелям, но раньше на выбор влияла именно эта физиологическая особенность, с которой теперь, к счастью, можно не считаться.