Любовь зла - Алешина Светлана - Страница 28

Нетерпеливо расхаживая у машины, ожидая, пока заменят шины, я то и дело поглядывала на часы. Как-то не верилось, но эта история с колесами, а главным образом моя прогулка по набережной заняли около трех часов! Пока я тут мозги проветривала, при удачном стечении обстоятельств Сергея Ивановича вполне уже могли отпустить.

Почему бы и нет? Залог за него внесла уважаемая организация — редакция весьма известного в городе периодического издания «Свидетель», т, е. моя газета, ни в чем предосудительном Кряжимский никогда замечен не был, характеристики с работы и места жительства безупречные и, конечно, плюс старания неутомимого Фимы. Хотя, думаю, за Кряжимского походатайствовал и прокурор области, с коим они выросли в одном дворе.

Ребята затолкали проколотые шины в багажник «Лады» и даже порекомендовали автомастерскую, где качественно, быстро и не слишком дорого завулканизируют проколотые покрышки. Рассыпаясь в благодарностях, я распрощалась с добрыми парнями и, пробурчав на их веселое «заходите к нам еще»

«нет уж, лучше вы к нам», наконец-то села за руль и поехала к Насте.

Ну вот теперь все точно должно проясниться, думала я, злясь и сигналя красному «жигуленку», который демонстративно плелся посередине дороги, полностью игнорируя ее деление на полосы. Эх, почему я не на танке!.. Обогнать мерзкого типа мне удалось только через два квартала, когда к нему умудрился подрулить зеркальный красавец джип «Чероки», пассажир которого, сверкая золотой цепью и золотыми зубами, что-то внушительно сказал водителю «жигуля», после чего красная машинка, поджав хвост, вильнула к обочине. Я почти почувствовала нежную любовь к сидящим в «Чероки» бугаям.

Но чем ближе я приближалась к Настиному дому, тем больше меня одолевали недобрые предчувствия и сомнения. А что, если девушка заблуждается? Или у нее истерический бред наподобие «это все из-за меня»? Хотя она не была похожа на идиотку с завышенной самооценкой, которая мнит себя пупом земли и причиной всех происходящих событий.

А если…

Я резко остановилась у дома Насти, подняв тучи неизменной в городе пыли. В нашем Тарасове всегда так: если сухо — то пыль, если прошел дождь — то грязюка непролазная. Бабулек на лавочках не было, видно, и они тоже иногда отлучаются со своих постов. Я отыскала глазами Настины окна. Занавесочки по-прежнему задернуты, ну да, девушка не любит яркого света. Никто меня не ждет… Минутку!

Или мне показалась, или в окне кто-то промелькнул? Я присмотрелась, но ничего больше не увидела и решительно направилась к дому.

У квартиры позвонила, подождала и позвонила вновь. Ответом мне была полная тишина. Как не вовремя исчезли старушки, с досадой подумала я.

Они бы хоть сообщили мне, есть кто дома или у меня галлюцинации начались. Какого черта я ей вообще не перезвонила? Откуда такая уверенность, что она вернулась домой? Мало ли откуда могла мне позвонить… Но какое-то шестое чувство на пару с ослиным упрямством снова и снова толкали меня к двери. Я потрогала ручку и легонько толкнула ее. И совсем не удивилась, когда, скрипнув, дверь приоткрылась. Мне просто стало страшно. Тем не менее я распахнула дверь и остановилась на пороге, вытягивая шею в попытке что-нибудь разглядеть. Увиденное заставило меня мгновенно позабыть об осторожности и рвануться вперед.

Настя лежала на диване, невероятно бледная, скрючившаяся в неуклюжей напряженной позе, казавшаяся еще меньше и худее, чем прежде. Будто деревянная марионетка, которую небрежно швырнули сюда. Рядом на полу валялся шприц. Я отступила от дивана и пятилась до тех пор, пока не уперлась в стол у противоположной стены. Понимая, что, наверное, поступаю не правильно, я все же оперлась о крышку стола ладонью, потому что ноги внезапно стали ватными.

Стол качнулся, с него скатилась ручка и упала на пол. Я отвела взгляд от девушки и увидела лист бумаги, исписанный корявым быстрым почерком.

Потом опять посмотрела на Настю. Я не особенно разбираюсь в подобных вопросах, но почему-то была уверена, что девушке уже ничем не поможешь.

Неужели поэтому она говорила, что ей нечего больше опасаться?

И все же я отлепилась от стола и подошла к ней, намереваясь для очистки совести проверить пульс.

Но не успела я собраться с духом и протянуть руку, как сзади, увы, раздался хорошо знакомый голос:

— Не смей ее трогать!

Я подскочила, а сердце мое, напротив, рухнуло куда-то в преисподнюю. Я обернулась: передо мной, держа в руках зловещего вида тесак с широким лезвием, стоял Алексей.

— Пришла все-таки! А я тебя ждал. Долго колеса меняла?

— Так это твои штучки, — сказала я, не отводя глаз от тускло поблескивающей стали. — А я-то думала, кто это мне так удружил?

— Иначе ты могла бы приехать слишком быстро, — ответил он. — И эта дура наговорила бы лишнего.

— Так это ты ее убил? Это не передозировка?

Он чуть опустил свой топор и подался ко мне.

— Это ты ее убила.

От его безумного шепота в комнате стало холодно. Я вздрогнула.

— Что ты такое говоришь? При чем здесь я? Я видела ее всего раз в жизни.

— Это ты ее убила. Своим сочувствием.

Я почему-то уже не боялась. Страх исчез, оставив только какую-то дикую смесь неверия в то, что должно произойти, и обреченности.

— Поэтому я убью тебя.

— А оно тебе надо? — уныло спросила я, глядя на его лицо, белое, почти как у Насти, в сумасшедшие светлые глаза, где не было ничего, кроме твердого намерения довести задуманное до конца.

— Не беспокойся, ты не будешь долго мучиться, — сказал он, делая шаг в мою сторону. — Во всяком случае, не дольше, чем она. Украла все мои запасы и сколола себе. Глупая девочка, она почему-то считала, что от передозировки умирают так же безболезненно и легко, как во время сна. Но тут она ошиблась.

В голове у меня лихорадочно вихрились мысли, я отчаянно пыталась придумать способ как-то потянуть время, отвлечь его. Обмануть. Попробовать убежать.

Он, кажется, заметил мои отчаянные взгляды.

— Надеешься на помощь? Зря, — сказал он, насмешливо ухмыльнувшись, словно волк клыки оскалил. — Никто тебя не спасет, а смерть твоя преспокойненько сойдет мне с рук. В ней обвинят все того же вашего драгоценного Сергея Ивановича.

— Вот здесь ты ошибаешься, — стараясь говорить как можно спокойнее, возразила я. — Кряжимский сейчас в СИЗО, так что у него превосходное алиби. Тебе придется или убить меня попозже, или выпутываться каким-либо другим образом.

— Это ты пребываешь в глубоком заблуждении, — снова ухмыльнулся он. — Твоего Кряжимского уже отпустили, и через некоторое время он будет здесь. Чтобы убить тебя. А я не вовремя приду, тебе помочь уже не успею, но застану преступника на месте преступления. Возможно, даже убью его при самообороне. Как тебе такой вариант развития событий?

— Поражаюсь тебе, — произнесла я. — И как это ты умудряешься так оперативно получать информацию? И с чего бы это Кряжимский должен сюда приехать?

Главное — заболтать мерзавца. А там, может быть, мне удастся добраться до той вон увесистой вазочки. Я смотрела на Алексея и понимала, что шансов у меня мало. Парень заморенным наркоманом не был, прямо-таки излучал здоровье и силу. Но по-моему, ему очень хочется показать хоть кому-нибудь, какой он умный. А еще, похоже, подумала я, он действительно любил Настю. Попробуем сыграть на этом.

— Ты так любишь разговаривать по телефону на улице, — сказал он. — Замечательная привычка.

Значительно облегчает сбор сведений.

— Но не мог же ты везде постоянно ходить за мной и ждать, пока я буду звонить?

— Нет, конечно. У меня есть помощники. Знаешь, мелочь разная, которая ради моей благосклонности или дозы готова выполнить любую мою просьбу. Заметь, любую! А мужику вашему я позвонил, как только увидел твою машину. Представился двоюродным братом Насти, сказал, что девочка очень напугана, долго пряталась, но больше не может — нервы не выдержали. Сказал, что она знает о его невиновности и что у нее даже есть доказательства, и она очень просит его приехать. А звоню я потому, что она вернулась домой и боится теперь выходить на улицу и еще того, что телефон прослушивается.