Любовь зла - Алешина Светлана - Страница 19

— Не хотелось мешать следствию, — сухо пояснила я. Черт, говорить тоже было неприятно. — Можно узнать, на основании чего вы сделали вывод, что в убийстве того мальчика виновен именно мой коллега?

— Тайна следствия, — ухмыльнулся следователь. — К тому же, думаю, вы и сами уже успели его поспрашивать. Вот мы и выяснили, кто у нас является внезапно объявившимся таинственным родственником.

Я промолчала.

— А это кто? — капитан мотнул головой в сторону Виктора и маленькой девочки.

— Это также мой сотрудник, Виктор, наш фоторепортер. Рекомендую, настоящий профессионал.

А это — соседский ребенок, за которым попросили присмотреть.

— У вас здесь весь штат в сборе, что ли? — прищурился капитан. — Прямо-таки собрание заговорщиков. А что же произошло с вами?

— По пути сюда на меня со стройки упало несколько кирпичей.

Капитан присвистнул.

— Ничего себе!.. Какая, вы говорите, у вас травма? Спины? Напрашивается такой вот вывод: или вы лежали, когда на вас свалились кирпичи, или они не сами просто так падали. Обычно кирпичи по горизонтали не летают. Если все на самом деле было так, как вы рассказываете…

— Было, есть свидетели, — ответила я и тут же спохватилась. Не стоило говорить про свидетелей, и здесь их показания опять будут не в пользу Кряжимского. Хотя, какая разница — вздумай следователь проверить мои слова, найти помогавших мне людей не составит труда. Наверняка уже сейчас весь двор судачит о том, что какой-то злодей закидывает прохожих кирпичами со стройки.

Из кухни доносилось какое-то громыхание, будто там все переворачивали вверх дном. Да, так оно и есть, догадалась я наконец. Обыск. Ордером я даже не стала интересоваться — капитан человек основательный, сразу видно, и если уж он сюда явился, то наверняка со всеми необходимыми людьми и документами. На этот раз понятых он привез с собой — посетителей так называемого обезьянника. Вскоре нас согнали на кухню, которая выглядела теперь так, будто по ней Мамай прошел. Практически сразу же следователю принесли аккуратно запакованный в пленку пистолет.

— Ото! — удивился он. — Какая находка, лучше и не придумаешь. Почему-то у меня такое предчувствие, что теперь и доказывать ничего не придется: и так все ясно. Или сей предмет входит в штатную экипировку ваших подчиненных, а, Ольга Юрьевна?

Остаток дня прошел как в тумане: постоянная ноющая боль, бесконечные вопросы, безнадежно поникший Кряжимский… Когда нас с Виктором наконец отпустили, у меня было такое чувство, будто из меня душу вытряхнули. Как две сиротки, мы сидели на лавочке перед ментовкой, дожидаясь моего адвоката, Фиму Резовского, до которого мне наконец-то удалось дозвониться. Он было безумно обрадовался моему звонку — еще бы, такая редкость, сама позвонила, да еще пожелала увидеться, — но когда я вкратце изложила суть дела, вся игривость мгновенно с него слетела, и он только сказал, что едет.

Ждать его действительно пришлось недолго, хотя, на мой взгляд, могли и вовсе не дождаться — не любят стражи порядка, когда по городу носятся на такой вот скорости. Фима вышел из машины, заметил Виктора, потом меня и направился в нашу сторону. Увидев мое лицо, споткнулся на полдороге, но устоял и все же добрался до нас. Глаза его пылали праведным гневом.

— Нет, Фима, ты не то подумал, — закричала я предостерегающе. — Это меня не в милиции так!

Это я сама.., почти. Ну, да неважно!

Фима воздержался от комментариев и сразу перешел к делу.

— Кто ведет следствие? Кряжимского уже допросили?

На первый вопрос в ответ он получил требуемые имя и фамилию, на второй — наше отрицательное мотание головами. Вернее, отрицательно помотал головой Виктор, а вот моя шея уже не двигалась.

— Ладно, знаем мы такого, дотошный парень.

Работает наверняка. Нелегко будет.

— Ты об оплате, Фимочка? — еле слышно спросила я.

Он ожег меня возмущенным взглядом, от которого даже жарко стало, потом плюхнулся рядом на лавку и, посмотрев на часы, сказал:

— Рассказывайте. Быстро, но четко. Сначала главный вопрос — Кряжимский виновен или нет?

В этом был весь Фима. Вернее, это для меня он Фима, ну, может, еще для Кряжимского в силу возраста последнего, а для остальных преуспевающий адвокат, известный своей хитростью, придирчивостью к мелочам и цепкостью. Изворотливый и скользкий, как змея в болотных камышах, он искусно лавировал в дебрях законодательства, умудряясь сначала поставить все с ног на голову, а впоследствии оказываясь правым. Другими словами, я очень надеялась на помощь Фимочки, была только одна проблема — глупел он в моем присутствии феноменально. Ну да ничего, это легко поправимо — будет общаться с Виктором. Фима давно и безрезультатно ухаживал за мной, дарил цветы, конфеты, водил в рестораны и театры, звал в гости и соблазнял на романтическую поездку к морю, но я была непоколебима. И надо сказать, бессовестно пользовалась его расположением к себе — уж сколько раз он помогал редакции советом, информацией, вытаскивал из самых серьезных передряг. Только вот сможет ли выручить на сей раз?

На заданный по существу вопрос я могла ответить только одно:

— Я в это не верю, хотя факты говорят об обратном. Самое досадное, что мы с ним даже поговорить не успели: Сергей Иванович только сегодня вернулся с юга, куда улетел утром, в день после убийства.

Но, Виктор, вы-то должны были успеть поговорить, пока ехали до дома, ждали меня?

— В основном он расспрашивал меня, потом мы сидели в такси, не до подобных разговоров было, а затем он зачем-то отправился встречать тебя. Остальное ты сама видела.

К сожалению, и на этот раз Виктор, как обычно, был краток. Действительно, зачем Сергей Иванович пошел встречать меня? Беспокоился? Так ведь не ночь на дворе была… И еще этот пистолет, наверняка на самом деле орудие убийства. Видимо, с Виктором мы думали об одном и том же, потому что он сказал:

— Странный пистолет у него нашли, просто с восхитительным глушителем. Дорогая штука, бьюсь об заклад, не заводской, без номеров.

— У него было оружие? — удивился Фима. — С глушителем?

— Говорит, не его.

— Подкинули? Но тогда на нем не должно быть отпечатков пальцев…

— Как же! — невежливо перебила я. — Дитятко постаралось. Так что пальчики Кряжимского на той игрушке есть.

Фима озадаченно посмотрел на нас:

— Ладно, основное вы сообщили, подробности узнаю сам.

И, еще не успев развернуться и сделать шага, Фима уже забыл о нас, целиком погрузившись в свалившуюся на него проблему и наверняка уже обдумывая линию защиты.

— Фима! — я окликнула его и согнулась от резкого движения.

— А?

— Позвони сразу же, я буду дома.

— Хорошо!

Господи, надеюсь, до него дошли мои слова и он потом вспомнит о них!..

Несмотря на протесты Виктора, я настояла на том, чтобы вернуться к дому Кряжимского и забрать мою «Ладу». Водитель из меня теперь был очень заторможенный и раздражительный, но я не могла высовываться из окна и, грозя, как прежде, кулаком, вопить что-то другим водителям — нет, я, конечно, никогда так не делаю, но тогда очень уж хотелось. Самочувствие позволяло мне только скрипеть зубами и тихонько ругаться себе под нос. Виктор ангельски терпел мои выходки, то ли считал, что у меня был тяжелый день, поэтому можно, то ли с Маринкой еще и не такого натерпелся. Кое-как мы все-таки добрались до моего дома. Двигаться мне становилось все сложнее, каждое движение превращалось почти что в подвиг, поддерживаемая Виктором, я сама себе напоминала помесь эпилептика с паралитиком.

— Витя, ты уверен, что у меня все ребра целы?

— Да, — ответил он. — Но могут быть трещины.

Поедем на рентген?

— Раньше ты не мог этого сказать? — простонала я, открывая дверь. Хотя сегодня я в травмпункт все равно бы не поехала.

По дороге мы заскочили в аптеку, где Виктор купил специальную мазь против ушибов и растяжений, и дома я первым делом потребовала смазать мне мои синяки. При помощи второго зеркала мне удалось взглянуть на собственный хребет, но лучше бы я этого не делала: под левой лопаткой вздулось багровое пятно, уже начавшее приобретать густой сливовый оттенок.