Смерть Мэйна - Хэммет Дэшил - Страница 4

— Не буду притворяться, что доверяю вам. — Голос ее звучал так, словно она обращалась сама к себе. — Вы работаете на моего мужа, а для него даже деньги не так важны, как мои дела. Но надо выбирать меньшее из двух зол: с одной стороны уверенность, с другой вероятность...

Она замолчала и начала потирать руку об руку. Было видно, что она колеблется.

— Мы говорим с глазу на глаз, — заверил я ее. — Потом вы можете от всего отказаться. И убедите в этом кого угодно. Но если вы не скажете сами... что ж, я знаю, кто скажет. И когда я вытяну правду из тех троих, ваш муж обо всем прочтет в газетах. Так что для вас, миссис Ганжен, единственный выход довериться мне. Решайте, все зависит от вас.

Полминуты тишины.

— А если бы я заплатила вам за... — прошептала она.

— За что? Если я и вправду намерен рассказать вашему мужу, то возьму ваши деньги, а потом все равно расскажу, верно?

Она расслабилась, перестала сжимать губы, ее глаза заблестели, на щеках снова появились ямочки.

— Вы рассеяли мои сомнения, — произнесла она. — Я все скажу. Джеффри вернулся из Лос-Анджелеса пораньше, чтобы мы смогли провести этот день вместе. Для этого мы сняли квартиру. И вдруг в середине дня туда врываются двое с пистолетами! Представьте, у них был ключ! Они забрали деньги у Джеффри. Похоже, они заранее знали и про двадцать тысяч, и вообще про нас: обращались по имени и угрожали, что все расскажут, если мы заявим в полицию.

Ситуация сложилась совершенно безвыходная. Возместить похищенную сумму нам было нечем. Заявить, что деньги потеряны или украдены, Джеффри не мог. Его тайное раннее возвращение в Сан-Франциско выглядело бы подозрительно. Джеффри потерял голову. То он просил меня бежать с ним, то говорил, что надо пойти к моему мужу и рассказать правду. Для меня и то и другое было абсолютно немыслимо.

Мы вышли из квартиры по одному после семи. По правде говоря, расстались мы нехорошо... Когда все так осложнилось, Джеффри уже не был таким... Нет, я не должна так говорить...

Она оборвала фразу.

Я спросил:

— Те двое... Это их фотографии я вам показывал?

— Да.

— Ваша горничная знала о вас с Мэйном? Об этой квартире? О его поездке? О том, когда и как он собирался вернуться? О деньгах?

— Не берусь утверждать, но наверняка знала многое. Она ведь шпионила за мной, рылась в моих вещах и могла найти письмо Джеффри, где он сообщал об отъезде из Лос-Анджелеса и договаривался о встрече в воскресенье. Я бываю так невнимательна...

— Что ж, я пойду, сказал я. А вы сидите тихо, ничего без меня не предпринимайте. И, пожалуйста, не спугните Роз.

— Не забудьте, что я ничего вам не говорила, — напомнила она, — провожая меня до дверей.

От дома Ганжена я проехал прямо к отелю «Марс». Микки Лайнхэн сидел в холле и просматривал газету.

— Они в номере? — спросил я.

— Ага.

— Пойдем наверх.

Микки постучал в дверь. Раздался металлический голос:

— Кто там?

— Посылка, — ответил Микки, — притворяясь коридорным.

Худой мужчина с острым подбородком отворил дверь. Я сунул ему визитную карточку. Он не пригласил нас в комнату, но и не помешал войти.

— Ты Уилл? — спросил я его, когда Микки закрыл дверь, и, не дожидаясь ответа, обратился к сидевшему на кровати широколицему мужчине: — А ты Даль?

— Ищейки, — металлическим голосом произнес Уилл, повернувшись к Далю. Тот посмотрел на нас и ощерил зубы.

Не теряя времени, я перешел в наступление:

— А ну, гоните бабки, что вы накатали у Мэйна!

Оба, как по команде, презрительно рассмеялись такая реакция, казалось, была отрепетирована заранее. Я вытащил револьвер.

— Бери шляпу, Банки, — с хриплым смехом произнес Уилл. — Они нас арестовывают.

— Ошибаешься, — прервал я его. — Это не арест. Это нападение. Руки вверх!

Руки Даля молниеносно устремились к потолку. Уилл колебался, пока Микки не ткнул ствол пистолета ему в ребра.

— Обыщи их, — приказал я Микки.

Он обыскал Уилла, вынул пистолет, немного мелочи, какие-то документы и специальный пояс для денег. То же самое проделал и с Далем.

— Сосчитай деньги.

Микки вынул деньги из пояса, поплевал на палец и принялся за работу.

— Девятнадцать тысяч сто двадцать шесть долларов шестьдесят два цента, — отрапортовал он через минуту.

Свободной рукой я достал из кармана клочок бумаги с номерами банкнот, полученных Мэйном от Оджилви, и подал его Микки:

— Проверь, сходятся?

Он взял листок и сличил номера.

— Сходятся.

— Ладно. Спрячь все у себя и пошарь по комнате может, еще что-нибудь найдешь.

Бен-Кашлюн обрел, наконец, дар речи.

— Эй, парень! взбунтовался он. Что за дела? Это тебе так не пройдет!

— И все же я попробую, — осадил я его. — Может, ты завопишь: «Полиция!» А? Небось, думал: так прижал ту дамочку, что не пикнет, и все шито-крыто. А теперь я с вами играю в ту же игру, что вы с ней и Мэйном. Только играю получше вас. Рыпнетесь и сами себя заложите. Так что заткнись!

— Бабок больше нет, — доложил Микки. — Только четыре почтовые марки.

— Возьми, — сказал я. — Как-никак восемь центов. Идем!

— Эй! Оставьте нам хоть пару долларов! — взмолился Уилл.

— Кому сказано заткнись! процедил я, направляясь к двери.

Коридор был пуст. Микки приостановился, держа Уилла и Даля на мушке, а я взял ключ, сунул его в дверь снаружи, повернул в замке, вынул и положил в карман.

Мы спустились вниз.

Машина Микки стояла за углом. Сев в нее, мы переложили добычу из его карманов в мои. Доехали до агентства; Микки вылез, а я свернул и направился к дому Мэйна.

Миссис Мэйн было лет двадцать пять. Это была высокая молодая женщина с темными вьющимися волосами, серо-голубыми, окруженными густыми ресницами глазами и круглым лицом. Полноватая фигура от шеи до ног облачена в черное

Она изучила мою визитную карточку, кивком головы рассчиталась за объяснение, что Ганжен нанял меня найти убийц ее мужа и провела в серо-белую гостиную.

— Это та комната? — спросил я.

— Да. — У нее был приятный хрипловатый голос.

Я подошел к окну, бросил взгляд на крышу магазина, на узкую улочку...

— Миссис Мэйн, — тут я понизил голос, стараясь этим сгладить остроту того, что собирался сказать, — когда вы увидели, что ваш муж мертв, вы выбросили револьвер в окно. Потом вы прицепили платок к бумажнику и тоже выбросили. Бумажник был легче револьвера, поэтому не соскользнул с крыши. Зачем вы прицепили платок к бумажнику?

Она потеряла сознание.

Я подхватил ее, не дав упасть, отнес на диван, отыскал одеколон и нюхательную соль.

— Вы знаете, чей это платок? — спросил я, когда она пришла в себя.

Миссис Мэйн покачала головой.

— Тогда зачем все это?

— Платок был у него в кармане. Полиция стала бы о нем спрашивать. А я не хотела никаких вопросов.

— Для чего вы рассказывали сказки о нападении?

Она не ответила.

— Страховка? — подсказал я.

Она тряхнула головой и крикнула:

— Да! Он промотал все деньги свои и мои! А потом... Потом такое натворил! Он...

Я прервал этот поток обвинений:

— Надеюсь, он оставил какое-то письмо, какое-то доказательство... Я имел в виду доказательство того, что это не она его убила.

— Да. — Ее пальцы скребли черную ткань платья на груди.

— Что ж, — сказал я, вставая, — завтра утром вам следует отнести письмо вашему адвокату и рассказать ему все.

Она не ответила.

Я пробормотал что-то успокаивающее и вышел.

...Уже наступала ночь, когда я позвонил в дверь дома Ганжена. Бледная горничная сообщила, что мистер Ганжен дома, и повела меня наверх.

Роз Рубери как раз спускалась вниз. Она задержалась на лестничной площадке, чтобы пропустить нас. Я остановился перед ней, а моя провожатая пошла в библиотеку.

— Игра кончена, Роз, — сказал я. — Даю десять минут на то, чтобы ты смылась. А не хочешь, так придется познакомиться с тюрьмой изнутри.