Доктор Дулитл на Луне - Лофтинг Хью - Страница 20

— Он говорит, Стаббинс, — перевел мне Доктор, — что желтый ямс — главная причина быстрого роста. Вероятно, в этом мире росту способствует едва ли не все, но ямс особенно благоприятен. Он советует нам исключить его из рациона, если мы не хотим стать такими же большими, как он. Сам он, по всей видимости, уже целую вечность пытается вернуть себе обычные человеческие размеры.

— Предложите ему дыни, Доктор, — сказала Чи-Чи. Этот плод был принят лунным человеком весьма благосклонно; и все мы, умолкнув, принялись жевать.

— Вы хорошо освоили его язык, Доктор? — спросил я несколько мгновений спустя.

— Ну, как сказать… — проворчал Джон Дулитл. — Это странный… дьявольски странный язык. Вначале я думал, что он представляет собой разновидность звучащей речи, как и большинство человеческих языков. И потратил немало времени, стараясь подступиться к нашему гостю с этой стороны. Но все, что я смог из него вытянуть, — это несколько смутных, неверных воспоминаний. Так было, пока я стремился нащупать связь с каким-либо земным языком. Но потом, невольно обратясь к языкам насекомых и растений, я обнаружил, что он в совершенстве владеет и теми, и другими, причем всеми без исключения. В целом я очень доволен. Теперь, если даже не удастся перебросить мостик к какому-нибудь из наших мертвых языков, вполне достанет и этих его знаний — они сослужат мне неоценимую службу.

— А он хоть как-нибудь объяснил, зачем ему было нужно тащить сюда нас? — поинтересовалась Полинезия.

— Пока еще нет, — сказал Доктор. — Но сама посуди: мы ведь только-только начали. Все в свое время, Полинезия, все в свое время…

ГЛАВА 21

КАК УГУ БУМС ПОПАЛ НА ЛУНУ

Доктор был глубоко прав, доказывая Полинезии, что при всем гигантском росте лунного человека мы напугали его ничуть не меньше, чем он и его мир — нас. После завтрака, когда я извлек свой неизменный блокнот, чтобы записывать диктовку Доктора, мы тут же смогли убедиться, что этот могучий колосс, грозный Председатель Совета, — кротчайшее из живых существ. Он разрешил нам ползать по всему своему телу и был, видимо, польщен тем, что мы проявляем к нему столь большой интерес. Это, кажется, не было сюрпризом для Доктора, который с самого начала видел в великане друга. Но у Чи-Чи и у меня, все время опасавшихся, что он вот-вот набросится на нас и проглотит в один присест, свалился с души большой камень.

Я не стану излагать первую беседу Доктора с лунным человеком во всех подробностях. Она была очень долгой и касалась множества вопросов из области языкознания и естествоведения, которые не слишком интересны для обычного читателя. Но время от времени, там, где мне это кажется необходимым, я буду переходить и к дословному отчету, дающему более ясное представление о том, что говорили ее участники. Ибо значение этой беседы, без сомненья, трудно переоценить.

Доктор сразу же начал расспрашивать великана о предании, которое поведала Чи-Чи ее бабушка. Сперва казалось, что лунный человек сохранил о тех временах лишь самые туманные воспоминания, но когда Джон Дулитл стал напоминать ему конкретные детали, сохраненные обезьяньей историей, он начал весьма живо реагировать на вопросы, не раз соглашаясь с утверждениями Доктора или, напротив, уверенно и твердо его поправляя.

По-моему, не будет лишним сказать здесь несколько слов о лице великана. Освещенное неярким светом лунного утра, оно выглядело вполне разумным и смышленым — и далеко не таким старым, как можно было ожидать. Описать это лицо, право же, совсем не легко. Назвать его звероподобным было никак нельзя, и в то же время что-то неуловимое отличало его лицо от обычных человеческих лиц, какие мы привыкли видеть на Земле. По-видимому, в его чертах отразилось то, что наш новый друг был слишком долго разлучен с человеческим родом. Но сколько бы ни было в этой внешности от животного, она была абсолютно чужда всякой грубости и дикости. Вообразите себе доброго, милого зверя, который употребил все свои способности для достижения высоких и благородных целей, и вы, возможно, получите наиболее близкое представление о лице лунного человека, каким я увидел его впервые, когда смог по-настоящему разглядеть за завтраком.

Пользуясь причудливыми наречиями насекомых и растений, Джон Дулитл бомбардировал нашего гигантского гостя вопросами. Да, соглашался тот, может быть, он и вправду Угу Бумс, доисторический художник. Этот браслет? Да, он носит его потому, что кто-то… Нет, здесь память ему отказывает… Кто именно?.. Ну, он помнит только одно; пока браслет не попал к нему, его носила женщина. Но разве это имеет какое-то значение? Все это было давно, ужасно давно. Может быть, мы хотим узнать еще что-то?

Да, был еще один вопрос, который хотел задать я. Когда мы с Чи-Чи ползали по огромному телу великана, я увидел, что у него на поясе висит какой-то диск или пластина. Теперь стало совсем светло, и я разглядел этот предмет как следует. Это было изящнейшее изображение девушки с луком и стрелами в руках, вырезанное на пластине из рога северного оленя. Я попросил Доктора заговорить с лунным человеком об этом портрете. Все мы, помнившие рассказ Чи-Чи, естественно, догадались, что это такое. Но я надеялся навести нашего гостя на воспоминания о прошлом, которые могут оказаться полезными Доктору. Мало того: я шепнул Джону Дулитлу, чтобы он убедил великана отдать пластину нам или выменял ее на что-нибудь. Даже такой подросток, как я, имел достаточное представление о музейных реликвиях, чтобы понимать ее огромную ценность.

Доктор задал мой вопрос великану. Тот снял пластину с пояса, к которому она прикреплялась гибким лыковым ремешком, и некоторое время внимательно ее разглядывал. На мгновение его глаза осветились проблеском узнавания. Потом, трогательно и неловко взмахнув рукой, он прижал пластину к сердцу, и на его лице вновь появилось странное, как бы хмельное выражение. Думаю, Доктор, как и я, почувствовал, что мы совершили крупную бестактность, и более не касался этой темы.

— Ну что ж, — сказал Доктор, — очень хорошо. Теперь мы знаем, что вы — Угу Бумс, художник каменного века, который был унесен с Земли в тот день, когда в небесах появилась Луна. А что вы можете рассказать о так называемом Совете? Насколько я понимаю, вы его председатель и направляете его деятельность. Это правда?

Гигант повернул свою громадную голову и несколько мгновений молча разглядывал крохотную фигурку Доктора, в эту минуту стоявшего на его предплечье.

— Совет? — задумчиво повторил он. — Ах да, как же… Совет… Видите ли, мы были вынуждены его создать. Когда-то здесь все время шла война — война, война, нескончаемая война. Мы поняли, что нужно установить равновесие, — иначе дело кончится страшной бедой. Семенам нет меры и числа. Растения размножаются как только пожелают. Птицы кладут слишком много яиц. Пчелы слишком часто роятся. Ужас! Вы, наверное, видели такое у себя, на Земле, правда?

— Да-да, разумеется, — подтвердил Доктор. — Продолжайте, пожалуйста.

— Так вот, здесь этого уже нет. Создав Совет, мы добились, что война больше не может возникнуть.

— М-да… — пробормотал Доктор. — Но скажите: почему вы живете так долго? Никто и не знает, сколько лет прошло с тех пор, как Луна оторвалась от Земли. И ваш возраст, если сравнить его со сроком жизни человека в нашем мире, просто ошеломляет.

— Да, верно, — отвечал лунный человек, — как раз то, каким образом я очутился здесь, я и сам никогда не мог себе до конца объяснить. Ну так что же? Я здесь, вот и все. Те времена я помню очень, очень смутно. Подождите-ка… когда я пришел в себя, то едва мог дышать. Это я помню. Воздух, да и остальное — все было совсем другим. Но я решил выжить. Это, наверное, меня и спасло. Я решил выжить во что бы то ни стало. Когда оторвавшийся осколок перестал вращаться, я огляделся: окрестности показались мне совершенно бесплодными. Но кое-где оставались деревья и растения, принесенные с Земли. Вначале я питался кореньями и чем-то в этом же роде. Часто я думал, что мне не спастись. Но этого не произошло: потому что я решил выжить во что бы то ни стало. И я выжил. Прошло какое-то время, и растения стали размножаться; начали развиваться насекомые, принесенные вместе с растениями. Выжили и птицы — видно, они были такими же упрямыми, как я. Возник новый мир. Спустя несколько лет мне стало ясно: судьбу этого мира должен вершить и определять именно я, поскольку я — по крайней мере, в то время — был разумнее остальных. Я понял, к чему может привести эта вечная борьба одних видов против других. И создал Совет. С тех пор — как же это было давно! — все виды растений и животных пришли к полному… Впрочем, вы видите сами… Вот и все. Это очень просто.