Доктор Дулитл на Луне - Лофтинг Хью - Страница 17

— Верно, Доктор, — сказал я, — но заметьте: здесь, в отличие от нашего мира, видимо, вообще нет животных — только насекомые и птицы. Здесь нет львов, нет тигров, которые вынуждены были бы охотиться на оленей и диких коз, не так ли?

— Возможно, ты прав, Томми, — ответил Доктор. — Однако не забывай, на Земле и среди насекомых идет такая же межвидовая борьба, как среди крупных хищников. Быть может, спустя миллион лет какой-нибудь ученый докажет, что нынешняя война между человеком и домашними мухами является важнейшим событием современной истории. И еще: кто знает, какими были тигры до того, как перешли на мясную пищу?

Джон Дулитл вновь повернулся к лозам и задал еще несколько вопросов. Большинство этих вопросов относилось к Совету: как он работает, кто в него входит, как часто происходят заседания и тому подобное. Рассказ лоз помог уточнить наши начальные впечатления и догадки, и мы более полно представили себе общую картину лунной жизни.

Чтобы нарисовать эту картину для вас, мне надо было бы родиться великим поэтом или, на худой конец, великим прозаиком. Ибо лунный мир был поистине сказочной страной, царством покоя и безмятежности. Деревья, умевшие петь, цветы, наделенные зрением, бабочки и пчелы, беседовавшие друг с другом и с растениями, которые давали им пропитание, и над всем верховный Совет, равно соблюдавший интересы великих и малых, сильных и слабых — нет, мне не найти слов, чтобы сколь-либо удовлетворительно описать это блаженное общество, где царили единение, дружелюбие и счастье!

— Я все же не могу понять одного, — сказал Доктор. — Как у вас регулируется размножение? Что, если какие-то растения рассеют слишком много семян и дадут слишком обильные всходы?

— Об этом, — отвечали шепчущие лозы, — заботятся птицы. Им приказано поедать все семена, число которых превышает установленные для каждого вида пределы.

— М-м… — промычал Доктор. — Надеюсь, Совет не будет на меня в обиде. Дело в том, что по прибытии на Луну я сделал кое-какие опытные посадки. Я привез с Земли семена нескольких сортов и хотел проверить, что с ними произойдет в этом климате. А впрочем, мои посевы так до сих пор и не взошли.

Лозы слегка зашевелились, причем их шелест был очень похож на довольный смешок.

— Вы забыли, Доктор, с какой быстротой распространяются здесь новости. Ваши садоводческие опыты были сразу же замечены, о них доложили Совету. И когда вы вернулись в свой лагерь, длинноклювые птицы выкопали ваши семена и уничтожили их все до единого. Совет проявляет к семенам особое внимание. Иначе мы просто не можем. Если позволить хоть одному цветку, сорной траве или кустарнику размножиться свыше меры, все наше мирное равновесие будет нарушено — и одному небу известно, что тогда произойдет. Вот почему Председатель…

Переговоры с Доктором вели три крупные лозы, висевшие прямо над его плечом. В этот момент они внезапно и без видимых причин осеклись на середине фразы — совсем как человек, из уст которого нечаянно вырвалось то, о чем он предпочел бы не говорить. И тут же все лозы, покрывавшие стены ущелья, охватило неимоверное возбуждение. Нельзя было и ожидать, что они способны так трястись, раскачиваться, гнуться, извиваться. Несколько ярко оперенных птиц с тревожными криками выпорхнули из густой листвы и скрылись за утесистым хребтом, возвышавшимся над нашими головами.

— В чем дело?.. Что случилось, Доктор? — восклицал я, между тем как все новые птицы покидали свое укрытие и исчезали из виду.

— Понятия не имею, Стаббинс, — ответил Доктор. — Похоже, кто-то из них сказал больше, чем следовало. Объясните, — он вновь повернулся к лозам, — о каком председателе идет речь?

— О Председателе Совета, — немного помолчав, ответили лозы.

— Я догадался. Но кто он? Что это за существо?

Последовала пауза: длинные плети лоз, которыми были опутаны стены расщелины, опять пришли в бурное движение, свидетельствовавшее об их замешательстве. По-видимому, лозы обменивались какими-то непонятными для нас суждениями и предостерегали друг дружку.

Наконец те три лозы, что вели переговоры с самого начала, снова повернулись к Джону Дулитлу.

— Простите, — сказали они, — но мы подчиняемся приказу. Есть вещи, о которых мы не имеем права говорить.

— Кто же вам запретил? — спросил Доктор.

Однако с этого момента лозы отвечали на все вопросы полным молчанием. Доктор еще несколько раз попытался разговорить их вновь, но ничего не добился. В конце концов мы были вынуждены отступиться и двинулись обратно. До лагеря мы добрались только глубоким вечером.

— По-моему, — сказала Полинезия, в то время как Доктор, Чи-Чи и я начали готовить наш вегетарианский ужин, — мы сегодня учинили в лунном обществе изрядный переполох. Да, другой такой страны я в жизни не видела!.. А мне пришлось немало попутешествовать. Сейчас, наверное, каждый шмель, каждая былинка на этой планете обсуждает поведение шепчущих лоз: какую-де оплошность они сделали, проговорившись о председателе… Председатель! Разрази меня гром! Можно подумать, что это Святой Петр собственной персоной, ни больше ни меньше! Почему они делают из этого такой секрет, хотел бы я знать?

— Быть может, очень скоро все объяснится, — заметил Доктор, разрезая огромный плод, напоминавший дыню. — Едва ли они сочтут разумным и дальше избегать сближения с нами… Во всяком случае, я на это надеюсь.

— И я тоже, — сказала Чи-Чи. — Эта таинственность начинает меня бесить. Хочется быть уверенной, что нам все-таки помогут вернуться в Падлби. Честно говоря, я уже по горло сыта приключениями.

— О, не беспокойся, Чи-Чи, — молвил Доктор. — Я, как и прежде, убежден, что о нас позаботятся. Тот, кто доставил нас сюда, — кто бы он ни был — преследовал какую-то благую цель. Не надо бояться: как только я сделаю то, ради чего меня позвали, нас обязательно отвезут обратно на Землю.

— Ох-ох-ох! — пробурчала над нашими головами Полинезия, которая уселась на ветке и грызла орехи. — Хорошо, если так. Я-то лично не очень в это верю… Да-да, не очень.

ГЛАВА 19

ЛУННЫЙ ЧЕЛОВЕК

Из всех ночей, что мы провели на Луне, эта, по-моему, была самой беспокойной. О крепком, продолжительном сне нечего было и мечтать. Рост наш все эти дни продолжал волшебным и пугающим образом увеличиваться, так что постельные принадлежности (лунный климат был настолько теплым, что мы не укрывались одеялами, а расстилали их под собой) теперь стали до смешного куцыми и никоим образом не соответствовали нашим габаритам. Колени и локти уже не могли на них уместиться и елозили по жесткому грунту, что причиняло мне и Доктору самые жестокие страдания. Кроме того, нам, как и раньше, мешали спать непонятные шорохи и звуки, не умолкавшие целую ночь. Все мы не могли освободиться от чувства глухой тревоги. Помнится, во время одного из своих пробуждений я услышал, что и Доктор, и Чи-Чи, и Полинезия что-то бормочут во сне.

Наконец встало солнце: разбитые, с ввалившимися глазами, мы сползли с постелей и, не говоря ни слова, стали готовить завтрак. Первая взяла себя в руки испытанная разведчица Полинезия. Она покинула нас и обследовала пространство вокруг стоянки. Когда Полинезия вернулась, ее старческое лицо было чрезвычайно серьезным.

— Ну-ну, — сказала попугаиха, — хотела бы я знать, остался ли на Луне хоть один житель, который не побывал сегодня около нашего лагеря, пока мы спали.

— В чем дело? — спросил Доктор. — Ты заметила что-то необычное?

— Посмотрите сами, — отвечала Полинезия, указывая на поляну, посреди которой располагались наши постели и лежал сгруженный багаж.

Мы уже привыкли находить следы возле наших стоянок, но картина, которая предстала нам теперь, не шла ни в какое сравнение с прежней. Буквально всю почву вокруг лагеря в радиусе ста ярдов с лишним — и твердый грунт, и песок, и глину — покрывала густейшая вязь: причудливые следы насекомых, вмятины, оставленные громадными лапами птиц, и — особенно заметные — бесчисленные отпечатки гигантских ног человека, которые мы видели и раньше.